Александр Чаковский - Блокада. Знаменитый роман-эпопея в одном томе
Так протекал день фюрера. А вечером начиналось традиционное чаепитие, чтобы закончиться далеко за полночь… Но на этот раз чаепитие прервалось раньше обычного. Появившийся в гостиной Гальдер почтительно, но твердо попросил у фюрера личной аудиенции.
Гитлер шел в свой кабинет неохотно. Он знал, чего хочет от него начальник генерального штаба. Несколько раз Гитлер уже отмахивался от настойчивых просьб Гальдера подписать соответствующий приказ. В глубине души фюрер ждал, что положение на Центральном фронте чудесным образом изменится, и тогда… тогда ему не надо будет подсказывать, какой приказ следует издать…
Но положение не менялось. И наступил день, когда после оперативного совещания Гальдер сказал Гитлеру, что ждать больше нельзя…
Войдя в кабинет, Гитлер сел за стол, зажег лампу и обреченно сказал:
— Давайте.
Гальдер открыл свою папку и, положив на стол листок с отпечатанным на специальной машинке большими буквами текстом, отошел в полумрак, к стене.
Гитлер невидяще взглянул на листок и повернулся к Гальдеру:
— Читайте сами. Я буду слушать.
Тот поспешно шагнул обратно, взял приказ и, слегка наклонясь к настольной лампе, прочел:
— «В связи с тем, что не удалось ликвидировать разрывы, возникшие севернее Медыни и западнее Ржева, приказываю фронт 4-й армии, 4-й танковой армии и 3-й танковой армии отвести…»
— Нет! — ударив ладонями по столу, вскричал Гитлер.
— «…отвести, — точно не слыша фюрера, продолжал Гальдер, — к линии восточнее Юхнова — восточнее Гжатска — восточнее Зубцова — севернее Ржева…»
— Нет! — снова воскликнул Гитлер и вскочил. — Это гнусный, пораженческий приказ, Гальдер!
— Каким бы вы, мой фюрер, хотели бы видеть его? — нарочито тихим голосом спросил Гальдер.
— Высечь войска, высечь! — крикнул Гитлер. — Сказать, что они оказались недостойными своего фюрера! Назвать по именам командующих ими генералов-трусов, плюнуть им в рожи! А это!.. Кто водил вашей рукой, Гальдер, когда вы писали это?!
— Мой фюрер, — по-прежнему не повышая голоса, ответил Гальдер, — моей рукой водила действительность. Я исходил из реально сложившейся обстановки. Войска фактически уже отошли на перечисленные рубежи. Что лучше, мой фюрер, — считать, что они сделали это самовольно, под натиском русских, или исполняя ваш приказ?
Гитлер закрыл лицо ладонями. Вид у него был настолько подавленный, что Гальдеру почудилось: король Фридрих из своей золоченой рамы смотрит на фюрера надменно и презрительно.
Наконец Гитлер сказал:
— Измените формулировку… После слова «приказываю» вставьте слова: «по просьбе главнокомандующего группой армий „Центр“.
— Слушаюсь, мой фюрер, — поспешно сказал Гальдер и, взяв со стола один из карандашей, сделал на листке соответствующую пометку. — Разрешите дочитать до конца? — спросил он.
И так как Гитлер молчал, прочел:
— «…На указанной выше линии необходимо полностью парализовать действия противника. Линию следует удерживать во что бы то ни стало». Это все, мой фюрер.
— Нет! Это не все, Гальдер! — дернувшись всем телом, вскричал Гитлер. — Это не мой язык, мои солдаты не поверят, что их фюрер стал писать языком канцелярской крысы!.. Пишите!
Сесть было не на что. Гальдеру пришлось согнуться и, положив листок на угол стола, остаться в этой неудобной, унизительной позе.
— Пишите! — повторил Гитлер. — Нужна другая концовка! — И стал диктовать: — «В первый раз за эту войну я отдаю распоряжение отвести войска на большом участке фронта. И ожидаю, что этот маневр будет произведен так, как это достойно немецкой армии…» — Голос его звучал теперь громко и торжественно. — «Чувство превосходства над войсками противника и фанатичная решимость нанести ему максимальный урон должны послужить стимулом к выполнению цели…»
Он сделал паузу, резко взмахнул рукой и бросил:
— Теперь все.
Гальдер отложил карандаш в сторону и, морщась от боли — давала себя чувствовать недавняя травма, — медленно выпрямился. Ему хотелось крикнуть Гитлеру: «Какой, какой „цели“? В чем она заключается? В том, чтобы „отвести войска на большом участке фронта“? Отводить их „с чувством превосходства над войсками противника“?» Теперь это был жалкий, фиглярский приказ.
— Подготовьте еще один приказ, — проговорил Гитлер. — О смещении с занимаемых постов фон Лееба, фон Бока и Рунштедта. По болезни. И о замене их соответственно Кюхлером, Клюге и Рейхенау. Затем…
Он сделал паузу, и похолодевший Гальдер застыл, уверенный, что сейчас будет произнесено и его имя.
— Затем, — повторил Гитлер, — я хочу спросить вас, Гальдер, что дальше?!
Как утопающий за соломинку, ухватился Гальдер за этот вопрос.
— Дальше, мой фюрер? Генеральный штаб убежден, что главным в летней кампании должен быть бросок на юг…
— Мне нужна Москва!
— Конечно, мой фюрер, и Москва и Петербург! Но если летом можно будет попытаться взять Петербург штурмом, то участь Москвы, по моему глубокому убеждению, будет решена на юге! В сущности, это ваша старая идея, мой фюрер! Вы выдвигали ее еще в конце прошлого лета: Петербург и юг.
«Да, это была моя идея, — подумал Гитлер. — И против нее в прошлом году упорно восставали не только Гудериан и проклятый Браухич, но и вы, Гальдер! Но тогда я не уступил! Благодаря моей твердости была захвачена почти вся Украина и блокирован Петербург… Потом настало время и для Москвы… Но поход на Москву не удался. Что же теперь мне предлагают взамен? Снова юг?..»
Гитлер отпустил Гальдера и остался один. Перешел в спальню. Его мучила бессонница. Единственное, что спасало, это пилюли Мореля, которые не сразу, но погружали его в сон. Другие пилюли, того же Мореля, помогали ему утром очнуться от оков тяжелого сна без сновидений.
Здесь, в спальне, несколько дней назад возник скандал между Морелем и приглашенным для консультации профессором Брандтом. Увидев пилюли, Брандт пришел в ужас от дозировки снотворных и возбуждающих средств. Гитлер поддержал Мореля — без этих лекарств он уже не мог существовать.
Сейчас он принял две пилюли, запил их настоем ромашки, разделся и лег в постель. Но сон не шел. Он тоскливо огляделся. Горел ночник — Гитлер боялся темноты, боялся призраков.
Его мучили не галлюцинации — призраками были его собственные мысли. Ему казалось, что они роятся не только в мозгу, а обступают со всех сторон, клубятся вокруг. Мелькали физиономии фон Лееба, Рунштедта, Гудериана. Снежный вал, который ему доводилось видеть лишь на киноэкране, когда показывали хронику боевых действий, рос и накатывался на него…
Подписав приказ об отступлении, Гитлер, казалось, забыл, что существуют войска, которыми надо руководить. Он занялся расправой с теми, кого считал виновными в поражении. Многие генералы лишились своих постов. В том числе и ненавистный Гитлеру фон Лееб. Разумеется, на него не возлагалась вина за поражение под Москвой. Но с его именем Гитлер связывал неудачу в достижении «цели № 1» и давно хотел с ним расквитаться.
Гиммлер торжествовал. Он воспользовался происходящим, чтобы продвинуть на ключевые военные посты своих людей.
Например, он убедил Гитлера назначить командующим одной из армий генерала Моделя. Этот генерал ранее попросил заменить своих адъютантов, кадровых военных, эсэсовцами, и этот факт в глазах Гиммлера значил гораздо больше, чем то, что танковый корпус Моделя потерпел поражение под Москвой. Именно такие люди, считавшиеся истинными национал-социалистами, назначались на место смещенных.
Руководствуясь декретом о тотальной борьбе с «врагами рейха», агенты гестапо искали этих врагов повсюду, не исключая и «Вольфшанце». Гиммлер делал все от него зависящее, чтобы сгустить «мрак и туман».
И это устраивало Гитлера. Кровавый туман заслонял от него действительность, ту самую реальную действительность, которая мучила его проклятыми «почему».
«Почему потерпел крах план покорения Советского Союза в течение полутора-двух месяцев?» «Почему, достигнув окраин Петербурга, не удалось захватить город?» «Почему гигантская армия, подойдя почти к самой Москве, с позором отступила, гонимая противником?»
И это еще не все.
На севере немецкие войска были отброшены за Волхов. Южный фланг осаждающей Петербург 16-й армии Буша оказался разгромленным. А к началу февраля частям Красной Армии удалось замкнуть кольцо окружения вокруг стотысячной группировки немецких войск в районе Демянска.
На юге сорок две дивизии с трудом удерживали фронт от Азовского моря до Курска. Сменивший Рунштедта фельдмаршал Рейхенау не оправдал надежд Гитлера и отвел войска от Ростова. Только внезапная смерть спасла фельдмаршала от гнева фюрера. На поверхность снова всплыл фон Бок: отставленный от командования группой армий «Центр», он получил приказ возглавить группу «Юг»…
