Татьяна Майстренко - Опаленная молодость
Оборону противника силами трех армий (39, 5, 11-й гв.) прорвать на одном участке протяжением 18–19 км по фронту. На участок прорыва привлечь три артиллерийские дивизии прорыва и создать плотность артиллерии и минометов (от 76 и выше) не менее 200 стволов на один километр фронта прорыва.
3. Во втором эшелоне иметь одну армию (2-ю гв.) с танковым корпусом и использовать ее после прорыва для наращивания удара на главном направлении.
4. Действия главной группировки войск обеспечить: с севера, со стороны реки Неман – обороной одного стрелкового корпуса 39-й армии и наступлением ее главных сил в направлении Тильзита; с юга – обороной 28-й армии южнее Вальтеркемена и наступлением части ее сил из-за левого фланга участка прорыва в общем направлении на Даркемен.
31-й армии при всех условиях прочно оборонять занимаемый ею фронт к югу от Гольдапа.
5. Танковые корпуса использовать для развития успеха после прорыва на главном направлении…
…
7. Начало наступления – согласно полученным Вами лично указаниям…»
В соответствии с директивой Ставки ВГК, командующий и штаб 3-го Белорусского фронта начали подготовку к Инстербургско – Кенигсбергской наступательной операции.
К началу операции войска фронта насчитывали более 708 тыс. человек, 9 605 орудий и минометов, 1 272 танка и САУ, 1 333 самолета. Они занимали рубеж от Сударги до Августова, вклинившись на территорию Восточной Пруссии на Гумбинненском направлении до 40 км. Противник занимал заранее подготовленную, глубокоэшелонированную оборону, включавшую 3–9 оборонительных полос, Хайльсбергский, Ильменьхорстский и Летценский укрепленные районы, крепость Кенигсберг.
Замысел Черняховского состоял в том, чтобы силами 39, 5, 28, 11-й гвардейской армий и двух танковых корпусов нанести главный удар из района Шталлупенен, прорвать оборону противника на стыке 3-й танковой и 4-й армий с целью разобщить их усилия и, развивая наступление в общем направлении на Велау, в обход с севера мощных узлов обороны – Гумбиннена и Инстербурга, разгромить главные силы 3-й танковой армии. Вспомогательный удар Иван Данилович намечал осуществить силами 2-й гвардейской армии из района южнее Шталлупенена на Даркемен. Войскам 31-й армии предстояло оборонять участок от Гольдапа до Августова. В дальнейшем предусматривалось развивать наступление на Кенигсберг.
Оперативное построение войск фронта Черняховский определил в два эшелона. В первом эшелоне на правом крыле наступала 39-я армия генерала И. И. Людникова, нанося главный удар в направлении Пилькаллен, Тильзит; левее – 5-я армия генерал-полковника Н. И. Крылова. Севернее шоссе Шталлупенен – Гумбиннен прорывала вражескую оборону 28-я армия генерала А. А. Лучинского с задачей овладеть районом Гумбиннен. Подвижную группу фронта составлял 2-й гвардейский танковый корпус генерала А. С. Бурдейного, который должен был войти в прорыв в полосе 5-й армии с утра второго дня операции и стремительным ударом к исходу четвертого дня овладеть Гросс Скайсгирреном» (14).
Из мемуаров отца:
«В конце августа 1944 года, после упорных боев, наша 215-я стрелковая дивизия прорвала укрепленную пограничную полосу обороны немцев, форсировала пограничную с Литвой реку Шешупе и вышла на территорию Германии, в Восточную Пруссию.
Вот мы и на территории врага – в Восточной Пруссии, этого плацдарма немецкого реваншизма, где росла и жирела стая фашистской империалистической верхушки – родина исконно немецкого бюргерства! Настал час возмездия. Вспомнились встречи в плену с немецкой солдатней, спесиво смотревшей на нас, пленных, голодных, еле передвигающих ноги. В 1941 году повсеместно слышались восклицания немцев: «Сталин капут!» или «Руссиш швайн!» Теперь же, в 1944 году, наблюдая за немецкими пленными солдатами, угодливо, со страхом глядевших нам в глаза, чувствующими свою вину, с гордостью подумалось об освободительной миссии нашей армии. Армии, защищавшей не только свою Родину, но и освободившей уже тогда всю Прибалтику и часть Польши.
В приграничной полосе немцы заранее подготовили много долговременных железобетонных укреплений, способных вмещать до 100 человек. Каждое с двухъярусными нарами и 2-метровыми покрытиями из железобетона, способными выдержать попадание тяжелых снарядов. Перед этими укреплениями были заранее вырыты две линии траншей с огневыми точками. Но ничто не могло спасти немцев от возмездия за преступления, творимые на нашей земле в течение почти четырех лет. Начались упорные и жестокие бои на территории Восточной Пруссии.
Хорошо мне запомнился один бой, когда наш 618-й стрелковый полк в августе 1944 года подошел к границе Литвы с Восточной Пруссией. Приданный нашей батарее 1-й стрелковый батальон нашего же полка с ходу захватил высоту на восточном берегу пограничной реки Шешупе, с которой хорошо просматривался западный немецкий берег реки. Вблизи реки на западном берегу находилась пограничная застава немцев. На восточном же берегу, в трехстах метрах от переднего края были подготовлены наши хорошо замаскированные пушки. Чтобы стрелковый батальон смог удержать высоту, мы, заняв удобные огневые позиции, с прямой наводки поддерживали его артиллерийским огнем. Командир нашей артиллерийской батареи в это время находился в медсанбате по причине ранения.
В этом бою участвовали две наши пушки-гаубицы, расположенные на расстоянии 150 метров друг от друга. Фамилию одного из командиров орудийного расчета я помню, это был Давыдов. На второй день после захвата нашими солдатами высоты, на рассвете, немцы на эту высоту обрушили шквал артиллерийского огня. В течение 10–15 минут высота была затянута дымом от разрывов немецких снарядов. После артобстрела немецкая пехота пошла в атаку и вновь заняла высоту. Наш пехотный батальон, не выдержав натиска, оставил высоту. Наступил момент, когда немцы могли беспрепятственно прорвать нашу оборону. Возникла острая необходимость для нанесения быстрого решительного удара силами, в первую очередь, нашей батареи. И тут командир первого орудия растерялся. Расстояние от батареи до высоты, где были немцы, всего 300 метров. Хорошо было видно невооруженным глазом, как многочисленная пехота немцев заполнила высоту. Для точного поражения цели из пушки-гаубицы необходима была стрельба прямой наводкой, а для этого тяжелые гаубицы нужно выкатить вручную из елового укрытия на открытое место. Дав указание командиру первого орудия Давыдову выкатывать орудие наверх для стрельбы прямой наводкой, я поспешил ко второму орудию, у которого была отличная позиция. Но почему же они не стреляют? Я добежал до огневой позиции второго орудия и увидал, что артиллеристы приготовились к стрельбе: снаряд послан в ствол пушки, наводчик на месте, а командир взвода, старший лейтенант, спрятался в щель и кричит:
– Не открывать огня!
Несмотря на разницу в званиях (а я был младший сержант), в пылу боя даю команду расчету развернуть орудие и немедленно открыть огонь. Откровенно говоря, покрыл трехэтажным матом старшего лейтенанта, обозвав его трусом. Артиллеристы второго орудия открыли огонь. Когда я убедился, что наши снаряды нанесли немцам ощутимые потери, то вернулся к первому орудию, который также вел огонь по противнику. Надо было видеть, с какой радостью встретили наши артиллеристы тот момент, когда увидели, как косили немцев снаряды, выпущенные из двух 76-миллиметровых пушек-гаубиц! Здесь же, недалеко от наших огневых позиций, находился наблюдательный пункт минометного дивизиона 12-миллиметровых минометов, поддерживающих наш стрелковый полк. Вначале они со сна не поняли изменившуюся обстановку, говоря, мол, зачем вы бьете по своим. Отвечаем – там же немцы. Тогда они открыли минометный огонь по врагу. В течение последующих 15–20 минут немцы оставили высоту. Никого, кроме 60 немецких трупов, на высоте не осталось. Немцы бежали на свои старые позиции. Через полчаса после боя в расположение нашей батареи прибыл заместитель командира полка Потапов. Он спросил:
– Где командир батальона пехоты?
Пришлось разыскивать и командира батальона пехоты, и его солдат. Снова позицию на высоте заняла наша пехота. В результате этого боя наш полк вернул прежние позиции на этой высоте.
Командир полка отдал приказ о представлении к наградам всего состава артиллерийских расчетов, участвовавших в этом бою. Я был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени. Командир же второго орудия, старший лейтенант, проявивший трусость в бою, награжден не был» (9).
Привожу здесь отрывок из наградного листа, описывающий этот бой.
3. К ордену Отечественной войны 1-й степени № 97 309.
«Краткое конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг:
В бою при прорыве обороны противника на границе с Восточной Пруссией в районе города Ширвиндт 16 октября 1944 г., выдвинувшись в боевые порядки пехоты, выявил и указал батарее немецкие огневые точки, мешавшие продвижению наших наступающих подразделений.
