Вилли Хейлман - Последние бои люфтваффе. 54-я истребительная эскадра на Западном фронте. 1944-1945
– Теперь конец уже близко.
– Я больше не хочу отступать.
– Дайте это ясно понять надежным людям. Я сам не могу сказать им это. Вы знаете о «замечательном» приказе, который сейчас, когда приближается конец, должен выполнять каждый гаулейтер; он может расстрелять трусливое командование словно хныкающих трусов. Теперь везде требуются одни пустоголовые фанатики, и я не имею никакого намерения становиться на пути одного из этих озверевших нацистов.
Я предоставил обер-фельдфебелю свободу действий, чтобы он нашел убежище среди болота Гальген, в котором можно будет провести несколько дней с достаточным количеством еды. Затем я сказал заслуживавшим доверия уроженцам Восточной Пруссии, чтобы они дали твердое обещание, что, когда их последние люди отправятся в другое подразделение, они растворятся среди болот.
Они должны выбрать этот путь, потому что их жизнь и после краха будет иметь некоторый смысл. Их жены и дети находились в крайне тяжелом положении, ничего не зная о судьбе мужей и отцов.
В последний раз взревели двигатели.
В то время как различные сооружения и бараки взлетали высоко в небо, а остававшийся наземный персонал уничтожал самолеты, пилоты поднялись в воздух.
После тщательных раздумий я разрешил пилотам лететь поодиночке или парами, как они предпочитали. Я не мог отдавать последним четырнадцати летчикам приказ, которому сам больше не собирался повиноваться. С другой стороны, я не смел отдать приказ – я мог лишь намекнуть на это, – что они должны рискнуть и совершить вынужденную посадку на болоте Гальген. Каждый вылет летчика-истребителя благодаря погоде или встрече с противником был вызовом судьбе. В этой безнадежной ситуации была лишь одна вещь, которую можно было сделать: освободить людей от своих приказов и позволить каждому поступать так, как он считает для себя лучшим.
Кто-то хочет лететь в Хуштедт? Пожалуйста!
Кто-то хочет лететь на север, возможно в Ольденбург, который все еще был в наших руках, или на запасной аэродром? Хорошо!
Кто-то в своих самых тайных мыслях планирует полететь на своем «Фокке-Вульфе» к родному городу, женам и детям? Отлично!
Теперь все наши были в воздухе, за исключением Прагера, Островитцки и меня. С влажными глазами мы в последний раз помахали рукой нашим механикам, а затем прибавили обороты.
Для нас этот полет должен был стать прощальным, как мы решили предыдущей ночью. Я намеревался пролететь 300 километров и совершить вынужденную посадку около своего родного города, но затем чувство товарищества, бывшее между нами, решило иначе. Начиная с момента вторжения Патт и я в истинном духе братства сражались вместе более чем в сотне воздушных боев, а другой офицер, Хейни Прагер, был единственным человеком, кто выжил в последние три месяца.
Последний взлет…
Сделав с остальными двенадцатью прощальный круг, мы начали набирать высоту. Подобно орлам, мы поднимали наши «Фокке-Вульфы» все выше и выше. На высоте 1,8 тысячи метров наша радостная карусель прошла сквозь толстый слой кучевых облаков, и теперь мы стремились достичь нашего потолка. В последний раз мы наслаждались совершенно неописуемой радостью полета. Бесконечные бархатно-синие небеса ярким и чистым куполом нависали над нами. На 3,7 тысячи метров мы надели кислородные маски.
«Фокке-Вульфы» по широкой спирали поднимались к солнцу.
Должно быть, это были последние минуты свободы, которой нам было позволено наслаждаться. Никогда снова наши руки не смогут свободно управлять самолетами. Позвольте этим безмолвным орудиям войны пролить горькие слезы прощания.
В последний раз ощутите вкус летного бытия и наслаждайтесь сверкающими на солнце фюзеляжами, свободно искрящимися в воздухе все выше и выше. Вперед к солнцу. В последний раз повелители неба, воздуха и облаков, а потом все будет кончено…
Внизу кровавое жертвоприношение подходило к своему завершению. Здесь, на высоте 9 тысяч метров, мы больше не ощущали зловоние пожаров, извещавшее о том, что наша страна лежит в пыли и пепле.
Да, Патт. Где безудержная улыбка и веселое насвистывание, которые придавали вашему веснушчатому лицу уроженца Померании столь беспечный вид? Вы плачете.
Хейни Прагер, наш вечный ворчун. Теперь томми захватят ваши трофеи, которые вы с таким вкусом разместили на стенах своего барака. Перед вашими глазами тоже пелена.
Вилли Хейлман. Где твое «Зеленое сердце»? У тебя есть причины, чтобы плакать. Кресты на могилах твоих пилотов простираются длинной цепью от Бремена до Кана.
Высотомер показывал 10 900 метров.
«Фокке-Вульфы» стали вялыми, двигатели больше не получали достаточно кислорода, чтобы поднять их повыше. Указатель скорости лгал, поскольку воздух был слишком разреженным, чтобы показывать истинную скорость.
Машины ослабели подобно утомленным лошадям. Короткий подъем, а затем пологое боковое скольжение.
Синее небо изменило цвет на темно-фиолетовый. Солнце висело над нами словно желтый, медный диск. Это была нереальная картина, обязанная галлюциногенному, опьяняющему воздействию кислорода. Мог ли каждый средь бела дня действительно видеть темный бархатный небесный свод?
Наши тела, казалось, раздулись, кожа на наших щеках натянулась, а животы были похожи на воздушные шары.
Некоторое время мы кружились подобно гигантским птицам, пока лампы резервного остатка топлива не начали мигать.
Это был наш последний полет, и его надо было прожить до самого последнего момента. Затем мы стали дурачиться и закувыркались по направлению к земле, как падающие листья. Под нами был чарующий, красивый мозаичный пейзаж. Скоро мы с сожалением поняли, что мозаичные камни – это разрушенные и разнесенные на части дома. Мир срубил прекрасное дерево и возвел богохульство в достоинство.
Подача кислорода была выключена, маски сняты. Началась последняя воздушная карусель. Схватка без врага, без страха и смерти.
Выполняя широкие виражи, сумасшедшие развороты с потерей скорости, изящные петли и захватывающие дух бочки, мы резвились до самой земли. Последний взгляд на это птичьими глазами. Опасность позабыта. Несколько трассеров поднялись с земли к нам…
Но никто не стал отвечать, никакой обстрел не должен был нарушить это прощание – этот последний полет должен был быть чистым опытом летной работы.
Затем мы с северо-запада обошли гребень Тевтобургского Леса и следовали курсом на Эмс, пока не нашли то, что искали.
Последние три пилота группы «Зеленое сердце» нежно, почти с любовной заботой, посадили своих верных птиц.
Изящные фюзеляжи «Фокке-Вульфов» мягко опустились в болотистую землю.
Послесловие переводчика
Надо сказать, что комментировать мемуары дело достаточно трудное, если не сказать щекотливое. И стоит ли вообще это делать? До сих пор нет единого мнения на этот счет. Ведь действительно мемуары – это, по определению, лишь записки современников об увиденном и услышанном ими, которые носят личностный характер и не всегда совпадают с реальными фактами.
Несомненно, что такое суждение имеет полное право на существование по отношению к тем частям мемуаров, которые полностью посвящены личным переживаниям автора, его персональному отношению к тем или иным событиям и фигурам, а также к событиям, касающимся только его собственной жизни. Однако совсем иной подход, по моему мнению, должен быть, когда автор мемуаров рассказывает о событиях, которые затрагивали не только его одного, и уж тем более когда он упоминает подробности жизни других людей.
Представленные выше мемуары Вилли Хейлмана «Тревога на Западе» представляют собой пеструю смесь личных впечатлений, переживаний и мыслей автора с достаточно произвольно тасуемыми им реальными фактами и событиями, а порой и с откровенными домыслами. При этом я хочу отметить, что впервые они были опубликованы в 1951 г., когда все произошедшее с автором должно было быть еще достаточно свежо в его памяти.
По ходу текста мемуаров я постарался дать небольшие комментарии и пояснения, исправляющие фактические неточности автора в отношении событий и конкретных людей. Правда, оказалось, что это не всегда возможно. Так, например, фамилии многих летчиков, упоминаемых Хейлманом, мне не удалось обнаружить ни в одном из исследований, посвященных истории истребительной эскадры «Зеленое сердце».
Однако главной причиной, побудившей меня написать это послесловие, стала последняя часть заключительной 20-й главы мемуаров Вилли Хейлмана, которую было очень трудно коротко прокомментировать. Напомню, что в ней автор эмоционально описывает свой последний в ходе войны вылет, перед которым он якобы распускает свою группу. И в заключение три пилота – Хейлман, Прагер и Островитцки – совершают посадку в некоей болотистой местности, тем самым завершая свое участие в войне. Поскольку при этом автор старательно не называет никаких дат, то у читателя может сложиться впечатление, что описываемые события происходят в самые последние дни перед окончательным военным и политическим крахом Третьего рейха.
