Наполеон Ридевский - Парашюты на деревьях
— Если ничто не помешает, мы дойдем до почтового ящика как раз седьмого ноября, — напомнил Генка. Он постоянно считал дни, отлично помнил все события по дням и по часам. — Вот бы своих встретить — был бы для нас двойной праздник. — Он помолчал немного и вспомнил прошлое: — К октябрьским праздникам мама всегда вкусные пироги пекла. Мы их с сестренкой съедали быстро, но в доме еще целую неделю от них запах стоял. — Он вкусно потянул несколько раз носом воздух, словно он и сейчас доносил аромат пирогов: — Там вся страна празднует, а мы… — Генка не досказал своей мысли. Мне показалось, что голос его дрогнул.
— Не горюй — и мы отпразднуем. Нас, наверное, ждут уже и Аня, и Зина, и Иваны. Они нам что-либо из «Центра» сообщат. А может, и Шпаков объявился, — подбадривал я Генку.
Еще через сутки мы подходили к месту. От волнения захватывало дух. Что же нас ждет на сей раз? Состоится ли, наконец, долгожданная встреча?
Но увы! На явочном пункте ничто не говорило за то, что здесь были люди. Стало грустно, тяжело.
— Пойдем к железке, — предложил я.
Генка принял предложение без особой радости: своих не было. Мы блуждаем одни уже около месяца, а от них ни слуху ни духу. Подались к тайнику, предназначенному для наших новых знакомых — Ивана и Алексея. Под кочкой нашли исписанный блокнот. В отдельной оставленной записке сообщалось, что они посещают тайник ежедневно в полдень. Очень хотят встретиться с нами. Рядом, под другой кочкой, мы кашли присадистую стеклянную банку с притертой крышкой. В ней были бутерброды с маслом и кусок отварной свинины. Генка нащупал еще и бутылку с медом, а также термос с желудевым кофе. Продукты были как раз кстати.
«Это наш подарок вам в честь праздника. Мед мы нашли в лесу, в дупле, и хранили к октябрю, — писали Иван и Алексей. Перенесли они сюда и батареи, патроны, гранаты — те, что оказались в найденном ими грузовом мешке».
Осень и здесь похозяйничала как следует: листья осыпались, а те, что остались еще на ветвях, покоробились, почернели. По-предательски потрескивали сучья. Но решили ждать здесь — нужно было встретиться с Иваном и Алексеем. Да и куда пойдешь?
Наши новые знакомые пришли точно в полдень, принесли котелок с пищей.
— Где вы пропадали? — взволнованно спросил Алексей. — Мы уже беспокоились, как бы с вами не случилось что-либо плохое. — И, не ожидая ответа, выпалил: — С вами же немец хочет встретиться.
Нужно сказать, что такая новость нас обескуражила. Правда, я заводил с Иваном и Алексеем разговор об их отношениях с немцами. Но тогда они не сказали ничего вразумительного — очевидно, не понимали сути разговора, его направленности. Ясно, что мы всеми силами искали связей с немцами, которые могли бы стать помощниками в нашем деле, но наше желание оставалось пока мечтой. Теперь Алексей предлагает нам организовать встречу, инициатива которой исходит от немца. Рискованное дело.
— Какой там еще немец? Как вы смели говорить о нас кому бы то ни было! Мы вас просили? Разрешили? Вы понимаете, чем все это может кончиться?
— Да нет, — замахал руками Алексей. — Это не тот немец, что может предать вас. Мы с ним знакомы уже с год. Он даже знал и о парашюте, что мы нашли в лесу и спрятали. Бутерброды и кофе — тоже его. Каждый день передает.
Мы ушам своим не верили.
— Инициатива в этом деле должна была исходить от нас, — заметил Генка.
— Да что ты говоришь! — фыркнул на него Алексей. — Какая инициатива? Я говорю «геноссе» с вами хочет встретиться. — И, обращаясь ко мне, спросил: — Так что нам сказать немцу нашему, Шиллату?
— Его не нужно бояться, — вмешался в разговор Иван Громов. — Он хочет встретиться с вами.
— Пока ничего не говорите, что мы здесь. Скажите, пожалуйста, как фамилия немца?
— Шиллат, Август Шиллат. Если так, то скажем, что вас еще здесь нет. Завтра придем. А блокнот наш вы нашли? — спросил Алексей.
— Нашли.
Пленные ушли, оставив нам новую загадку. Не успели мы с Генкой обсудить эту новость, как бегом возвратился Алексей. Обычно неторопливый, он сообщил скороговоркой.
— Ребята, беда, лес немцы прочесывают. Солдаты идут цепью.
Мы оглянулись. В таком поредевшем лесу скрыться негде, да и маневрировать нельзя — квартал просматривается насквозь от одной просеки до другой.
— Побежали к штабелям — мы там спрячем вас за дровами, — решительно предложил Алексей. — Успеем, немцы еще далеко. А наш охранник марширует по просеке.
Выбора не было. Ничего не оставалось, как принять предложение. Мы последовали вслед за Алексеем, Идя впереди, он подавал нам условные знаки. Мы припали к неполному штабелю дров. Пленные начали быстро обкладывать нас полутораметровыми чурками. Вскоре раздалась команда: «Становись!» Громов прошептал нам в щелку:
— Ребята, спокойно, собак нет.
Через несколько минут мы услышали, как кто-то фальцетом считал:
— Айн, цвай, драй… цен! Все мои!
Мы поняли, что охранник считает свою команду.
— Лес вайтер! Аида дальше! — скомандовал другой голос.
Нам было слышно, как мимо штабелей проходили солдаты.
— Порядок, ребята, они пошли! — послышался веселый голос Громова совсем рядом. — Пока лежите. Мы скажем, когда вам уходить.
Выбрались мы из своего укрытия только тогда, когда охранник, подкрепившись обедом, вновь пошел на просеку «шпацирен махен» — прогуливаться по просеке.
Мы вернулись на старое место. Теперь о нас знала вся группа пленных из десяти человек.
— Нужно землянку строить, — заговорил Генка. — А то ни спрятаться, ни поспать негде. Да и замерзнем под открытым небом.
— А я вот о немце все думаю: стоит встречаться с ним или нет. Может, это западня — мало ли на какую хитрость могут пойти гитлеровцы, чтобы выловить нас. Неизвестно, передают ли радиограммы в «Центр» Аня с Зиной? Где они сейчас? Если радиограмм нет, то немцы могли потерять концы разведчиков. Не таится ли опасность в этой встрече? Как ты думаешь, Генка?
— Опасность есть в любой встрече. Но зато, если он наш, то в нем и спасение и успех в работе, — оптимистически был настроен мой юный друг. — Без поддержки зимой нам все равно капут.
Я был тоже такого же мнения, но должен был выяснить мнение товарища. Правда, не хотелось верить, что нас настигнет здесь зима. Все же с наступлением сумерек начали рыть землянку. Место облюбовали у куста, под пнем. Я взрыхлял землю ножом, насыпал ее в вещевой мешок, а Генка относил грунт в сторону, под выворотень; там была ямка, похожая на небольшую воронку от бомбы. Работали всю ночь без передышки. К утру успели вырыть небольшую нору, но в ней можно было лежать, вытянув ноги. Натаскали сухого папоротника, подстелили. Замаскировали землю, которую отнесли в отвал, у входа в землянку посадили небольшую мохнатую елочку, присыпали землю опавшими листьями. Тесно, даже повернуться с боку на бок нельзя, зато тепло. Правда, вскоре мы ощутили еще одно неудобство — от малейшего движения на нас осыпалась земля.
День кое-как перегоревали. Под землей хорошо слышно, что делается сверху. К нашему убежищу нельзя было подойти, чтобы мы не услышали. Поэтому мы с определенными промежутками переговаривались негромко, советовались, что делать дальше. У меня появилась мысль создать новую разведгруппу из числа военнопленных, таких, как Иван и Алексей. Для начала у нас есть в запасе три автомата, достаточно патронов. Сразу можно взять четырех человек — трех вооружить автоматами, а одному отдать бельгийский пистолет, тот самый, что я забрал у «фюрерши». Потом оружия можно будет добыть больше путем захвата. Нужно было не только добывать данные, но и искать возможность, как передать их «Центру». Радиостанция у нас была — Анина, спрятанная у «Трех кайзеровских дубов». Но что толку? Мы не умели ею пользоваться. Жаль, что нас всех этому не научили как следует. Было некогда. Да и кода мы не имели. Непростительно было мариновать с таким трудом накопленные данные. Думалось, может удастся отправить их за линию фронта с двумя-тремя человеками из новой, еще не созданной нашей группы.
Генка, по всему видно, думал о том же. Оно и понятно — они, эти мысли, вытекают как логическое продолжение нашего пребывания здесь.
— А может, среди пленных найдется радист? — Внезапно, как будто что-то найдя, дернул меня Генка за плечо от осенившей его мысли. — Морзянка — не такое уж хитрое дело.
За Генкин порыв мы тут же поплатились — на нас посыпалась земля. Не мешало бы вылезть и отряхнуться, размяться, потому что мы отлежали бока. У меня затекла больная нога. Но мы ничего не могли поделать: нельзя было вылезать — стоял еще день. Огорченный неудачей, Генка замолчал. Я решил утешить его, показать, что не сержусь за его неосторожность.
— А что мы с радистом делать будем, если найдем? Ты не договорил.
— Как что? С «Центром» свяжемся.
— Нет, Гена, ничего не получится. Кода-то у нас нет. Если бы посыльного за фронт послать, передать с ним наши материалы, а оттуда радиста направить сюда — вот было бы дело.
