Владимир Першанин - Штурмовая группа. Взять Берлин!
— Теперь назад, — приказал капитан. — Не будем подставляться под их снаряды.
— Снаряды у них сильные, — подтвердил наводчик. — Под такой лучше не попадать.
Головная «тридцатьчетверка», из экипажа которой успел спастись лишь стрелок-радист, горела вовсю. Внутри взрывались снаряды, сотрясая машину. Выбило один из верхних люков. От сильного жара полыхавшего двигателя вспучило решетку жалюзи.
Через минуту начал детонировать боезапас во второй машине. Взрыв подбросил и перекосил башню. Из широкой щели под ней взвился ревущим жгутом язык пламени. Из щели, как из трубы, вылетали горящие обрывки брезента и обшивки кресел, крупные хлопья пепла. Новый взрыв подбросил в воздух смятую орудийную гильзу.
Все три уцелевшие «тридцатьчетверки» прижались к стенам домов. Вести огонь мешал густой маслянистый дым. Горящая солярка из разорванных баков залила асфальт. Старший лейтенант Антипов, вытирая слезящиеся глаза, на секунду оторвался от прицела. Его рыжеватые усы стали черными от копоти.
— Съезжай с тротуара, я не вижу цели, — приказал он.
— Куда? — запротестовал механик-водитель. — Нас только стена и защищает. На открытом месте через минуту прикончат.
Как и весь экипаж, он кашлял и задыхался в дыму. Но, разглядев махину длиной десять метров с огромной пушкой, за минуту уничтожившую два танка, понял, что лезть вперед — самоубийство.
— Пошлите кого-нибудь глянуть, — предложил механик.
— Кого? У нас экипаж и так не полный.
— С лейтенантом Усковым свяжитесь. Он шустрый парень, пусть глянет, что к чему.
Но события развивались стремительно. Немецкий капитан торопился уничтожить оставшиеся русские танки. Тем более в его сторону летели двухпудовые мины полковых минометов. Взрывы плясали вокруг. В любую минуту можно было ждать прямого попадания, способного заклинить башню или разорвать гусеницу. Он вызвал второй «тигр».
— Становится жарко, — кричал в рацию капитан. — Надо кончать с танками и врезать по минометам.
— Еще один «тигр»! — воскликнул наводчик в машине Павла Ускова. — Вон там, на другой стороне улицы.
— Бей, чего смотришь.
— Дым, видимость плохая…
Снаряд прошел мимо, прорезав в дыму светящуюся полосу.
— Заряжай подкалиберный, — командовал лейтенант. — Никита, спокойнее. Здесь всего четыреста метров.
Лобовая броня обычного «тигра» составляла десять-двенадцать сантиметров. Подкалиберный снаряд 85-миллиметрового орудия был способен пробить ее, если не промахнешься или тебя не опередит «тигр» с его первоклассной оптикой.
Никита Лукьянов не подкачал. Отдача тяжелого орудия встряхнула танк, звякнули медали на груди наводчика. Ярко-фиолетовая вспышка полыхнула на броне «тигра».
Раскаленная вольфрамовая стрела пробила броню и влетела внутрь танка, круша и поджигая все подряд. Командир «тигра» дотянулся до огнетушителя. Пламя лизнуло комбинезон, обожгла ноги. Струя пены уже не могла погасить огонь. Второй снаряд ударил под брюхо и убил механика, там тоже что-то вспыхнуло.
Два человека из экипажа выпрыгнули и отбежали в сторону. Они увидели, как из дыма посреди улицы выскочила русская «тридцатьчетверка» и на ходу выстрелила в танк капитана.
Борис Антипов шел напролом. Снаряд не взял броню «королевского тигра». В казеннике пушки был уже второй. Оба танка выстрелили одновременно.
— Амба! — успел ахнуть механик в машине Бориса Антипова.
Двадцатидвухлетний командир танковой роты Антипов не успел ощутить собственную смерть. Он продолжал нажимать на педаль спуска, когда бронебойная болванка прошла сквозь него, мгновенно погрузив мир в темноту. Погиб и заряжающий.
Снаряд «тридцатьчетверки», пройдя вскользь по наклонной поверхности башни «королевского тигра», ушел рикошетом в небо. Немецкий капитан, наблюдавший за боем в перископ командирской башенки, запоздало пригнулся. Этот снаряд пролетел в полуметре и мог снести ему череп.
Танковый бой подходил к концу. Горели три советских танка и «тигр». Вокруг «королевского тигра» взрывались тяжелые мины, был контужен наводчик.
«Тридцатьчетверка» Павла Ускова получила удар в боковую часть башни. Снаряд пропахал борозду и врезался в груду развалин. Заряжающего Филиппа Карпухина отбросило к другой стенке башни. Лукьянов сгоряча выпустил два снаряда, но «королевский тигр» исчез. Пехота захватила еще два дома и тоже временно затихла.
Требовалось хоть немного прийти в себя.
Капитан Ольхов сидел на стуле, а медсестра Шура выстригала волосы на его голове вокруг небольшой раны от осколка.
— Ой, у вас две макушки, Василий Николаевич, — засмеялась она. — Значит, два раза будете женаты.
— С меня одного раза хватило.
— Это все война виновата. Встретите хорошую девушку, и все наладится.
Медсестре Шуре было двадцать лет, а Ольхову двадцать шесть. Ей была известна невеселая семейная история капитана. Вчера вечером они немного посидели вдвоем, обнимались, но на большее не хватило времени. Было много раненых, Шура занималась с ними, а Ольхова дважды вызывали в штаб.
Сегодня капитан снова попал под разрыв мины. По укоренившейся привычке он носил каску. В декабре под Варшавой она спасла ему жизнь. Осколок мины пробил тонкий металл, шапку и, частично потеряв убойную силу, застрял в черепной кости. Тогда он поймал сразу полдесятка осколков и больше месяца пролежал в госпитале.
На этот раз осколок был мельче и лишь скользнул по затылку. Два других порвали рукав бушлата. Шура собиралась наложить плотную повязку, но капитан осторожно придержал ее руку:
— Не нужно. Чего я, как герой Гражданской войны, с перемотанной головой ходить буду? Не такая уж серьезная там рана. Царапина. Налепи какой-нибудь пластырь, этого достаточно.
Шура молча кивнула, а Ольхов, не дожидаясь, когда закончится перевязка, продолжил короткое совещание, которое собрал прямо на улице за одним из разбитых домов.
Улица была на две трети очищена. Но сделать последний бросок мешал «королевский тигр». Осталась всего одна пушка «ЗИС-3» и две «тридцатьчетверки».
Лейтенант Усков, назначенный командиром танкового взвода (или остатков роты), сообщил, что у него ограничен поворот башни и тяжело ранен заряжающий.
Ольхов понимал, что без поддержки артиллерии и танков взять укрепленные дома будет стоить таких потерь, что штурмовая группа просто прекратит существование.
— Мои ребята сейчас загружаются снарядами, — докладывал лейтенант Усков. — Но эта зверюга нам и ста метров не даст продвинуться.
— Так уж и зверюга, — покачал головой Малкин. — У вас орудия практически такого же калибра.
— Зато броня вдвое тоньше…
— Что с полковыми минометами? — перебил его Ольхов, обращаясь к Кондратьеву.
— В батарее остались два ствола. Третий ремонтируется. Мин пока хватает.
— Если на полминуты выманим «тигр», сумеете его накрыть?
— Попробуем, — пожал плечами старший лейтенант. — Только он полминуты ждать не будет. Да и чем его выманивать? «Тридцатьчетверкой»? Он ее с ходу расшлепает — и снова в укрытие. Ничего мы не успеем сделать.
Павел Усков облизал пересохшие губы. Речь шла о его машинах. Лейтенанта крепко приложило головой о броню, из-под танкошлема тянулась струйка засохшей крови.
Сегодняшний день был самый тяжелый. На его глазах сгорели, взорвались три танка, спаслись всего четыре человека из пятнадцати. Экипажи не успевали покидать горящие машины. Старому товарищу, заряжающему Филиппу Карпухину сломало несколько ребер и ударило с такой силой, что, наверное, повредило внутренности. Спасут ли Карпухина в санбате, куда его срочно отвезли вместе с другими тяжелоранеными?
— Я готов, — хрипло выдохнул Усков. — Высажу часть экипажа, сяду за прицел, и попробуем выманить…
— Брось, — отмахнулся Ольхов. — Пустая затея в героя-одиночку играть. Сгоришь, как свечка.
— Я в героев играть не обучен, — обиженно поджал спекшиеся губы лейтенант.
— Ладно, не обижайся.
Минуты две капитан молчал, потом заговорил. Уже тоном приказа, коротко, жестко.
— Поединки устраивать не будем. Савелий, возьмешь два десятка бойцов, «фаустпатроны». Ты дорогу знаешь, подберешься поближе и прикончишь немецкий танк. Шевченко, через полчаса зажжешь дымовые шашки. Кондратьев, выпусти с полсотни мин, и начинаем штурм.
— А мне что делать? — спросил Усков.
— Ждать зеленой ракеты. Сигнал, что «тигр» уничтожен. Твоя задача — бить по окнам и амбразурам. Кроме того, в конце улицы остался бронеколпак. Сковырнешь его, у тебя калибр подходящий. Все, по местам.
— Не так просто «тигр» уничтожить, — с сомнением покачал головой Усков. — Он три наших танка за минуту подбил, вон догорают.
— Это мое дело, — резко отозвался Савелий Грач. — Танков у нас мало осталось, буду действовать «фаустпатронами» из засады.
