Владимир Шатов - Сталинград
- Нужно быть умелым, - поучал соседку жестянщик, - в таких условиях умение чинить вещи - стоит дороже золота.
- Ну не дороже…
- Вещи и запасы кончатся, это неизбежно, знания и умения – всегда возможность заработать пропитание.
- А если я ничего не умею?
- Я хочу сказать: учись чинить вещи, обувь или людей.
Дарья слушала пожилого человека и училась. Он показал ей, как заправлять зажигалки и заправлять самодельные лампы. Как-то она поблагодарила старика:
- Благодаря Вам у меня появилось хорошее чутьё.
- Какое?
- Я научилась выживать и чувствовать опасность…
- Знаешь, когда все вокруг говорят, что всё будет хорошо, я точно знаю, что всё рухнет.
- Точно!
- Будь готова к самому худшему и не слушай, что говорят люди…
- Я и не слушаю!
- Ты должна делать всё, чтобы защитить семью и не обращай внимания на мораль.
- Это правильно?
- Когда всё рушится - нужно быть готовым совершать "плохие" поступки, чтобы спасти своих детей.
- Если бы не Коля я бы не знала, зачем бороться!
- Выжить одному - почти нет шансов, даже если ты вооружён и готов физически, если ты один - ты умрёшь… Я видел такое, много раз. Группы и семьи, хорошо приготовившиеся, со знаниями и умениями в разных областях - гораздо лучше.
- Спасибо Вам за помощь!
Многие из жителей воюющего Сталинграда умерли из-за недостатка гигиены. Можно пострелять голубей и найти съедобных растений, но невозможно найти или подстрелить мыло...
- Обычная диарея может убить за несколько дней, особенно если нет лекарств и с ограниченным количеством воды... особенно детей. – Хмуро заметил Серов.
- Вот этого я и боюсь! – созналась Дарья.
Высоко ценились знания по оказанию первой медицинской помощи.
- Научись промывать раны, ожоги, возможно, что даже если ты найдёшь врача - у тебя не найдётся ничего, чтобы ему заплатить.
- У меня всегда есть чем отблагодарить мужчину…
Раны были в основном огнестрельные. Без специалиста и оборудования, если пострадавшему удавалось найти где-либо врача, у него было процентов тридцать на выживание. Многие умерли от заражения поверхностных ран.
- Люди частенько гибнут довольно глупо. – Перевёл разговор пожилой мужчина.
- Если глупые, - резко ответила Ушакова, - пускай гибнут…
Среди мирных жителей было много кожных заболеваний и пищевых отравлений. Многие использовали местные лекарственные растения и спирт.
- На короткий срок этот рецепт подходит для лечения, но на длительный срок никуда не годится.
- Гигиена очень важна...
- Лучше всегда иметь как можно больше лекарств.
Иногда кавалеры совали в руки Дарьи деньги – рубли и рейхмарки. На них она покупали некоторые вещи, но это случалось редко и ведь цены были астрономические: например банка тушёнки стоила три марки. Рубли быстро обесценились, вещи и продукты приобретали простым обменом.
- Дорого стоят чай и табак, - учил Дашу наставник, - но есть товары ещё дороже.
- Какие?
- У меня много алкоголя, люди расплачиваются за работу. Так я его меняю без проблем на что угодно.
- Неужели?
- Потребление алкоголя возросло более чем в десять раз по сравнению с мирным временем... Главное алкоголь может долго храниться, короче самогон хороший товар для обмена.
В таком ключе они часто беседовали, естественно, когда у Дарьи не было гостей.
***Одним ничем непримечательным днём в конце холодного октября дед Серов пробрался к Дарье и, попивая чай из сушёной липы, делился последними новостями:
- Говорят немцы, скоро возьмут город.
- Да что Вы!
- От Армии Чуйкова остался пшик…
- А с нами что будет?
- Когда небо упало нам на голову - мы взяли, что могли и выжили. – Пожал сутулыми плечами жестянщик. - Сможем жить и дальше…
В это время с улицы раздался свист. Наблюдатель подал сигнал тревоги, кто-то из солдат подходил к улице.
- Пойду я от греха подальше, - проворно вскочил старик, - к тебе видать гости прутся.
- Кого там несёт?
Хитрый визитёр испарился, а в жилище Ушаковой ввалились трое крепко выпивших красноармейцев. С ними впервые пришёл суровый темнобровый сержант с обильной сединой в коротко стриженых волосах.
- Еле тебя нашли! – хохотнул кривоногий солдат и протянул ей буханку хлеба.
- Нам нельзя сильно светиться, - смутилась хозяйка и расстегнула верхнюю пуговицу на кофточке, - мало ли какие люди придут…
- Или вообще немцы! – засмеялся худой мужчина и поставил на стол бутылку самогона.
- Что ж вы так сразу, - смутилась Дарья и кивнула в угол, - мне малыша уложить нужно.
Пока она возилась за перегородкой, мужчины разлили и выпили. Горбоносый залпом выпил свою порцию и хмуро сказал:
- Зазря мы сюда припёрлись.
- Не торопись Шелехов! – худой красноармеец развалился на табуретке и подмигнул товарищам. – Мужики говорили, что хозяйка такие вещи вытворяет…
- Нашли время!
- Пантелеевич ты не прав! – вступил в спор второй красноармеец. – Нам товарищ комбат за добытого с тобой «языка» увольнительную до утра дал?
- Дал.
- Значит, можем гулять, где хотим и как хотим.
- Но не с бабой же…
- А чо, - ухмыльнулся худой, - зараз самое то!
- Ишо подцепите какую болезнь.
- Ну, насмешил, мы каждую минуту могём смерть подцепить!
- Сегодни живы, а завтра сдохнем! – зло выкрикнул кривоногий. – Водки хочу, бабу хочу…
- Ладно вам, - пошёл на попятную сержант, - делайте што хотите. Только мальца не разбудите…
Вернулась весёлая хозяйка и гулянка завертелась. Гости пили самогон и закусывали скромными продуктами, принесёнными с собой. Когда Дарья порядком захмелела, она по очереди отлучилась в дальний конец подвала сначала с худым солдатом и потом с кривоногим.
- Развели блядство! – Шелехов сидел за столом и корил себя за то, что оставил сына воевать одного. – Там люди умирают, а здесь такое...
Солдатики, наконец, угомонились и завалились спать «валетом» на хозяйскую лежанку. Дарья поправила волосы и присела рядом с мрачным гостем:
- Осуждаешь?
- А как ты думаешь? – он обвёл рукой прокуренное помещение. – Развела бордель…
Дарья посмотрела с иронией на симпатичного сержанта.
- Тебя как звать злюка?
- А тебе зачем?
- Хочу объяснить кое-что…
- Григорий.
Женщина сжевала кусок хлеба и протянула стакан:
- Плесни.
- Стыд в водке не утопишь…
- А мне стыдиться нечего!
- Вона как…
- Кругом ты Гришенька не прав.
- Отчего же?
Дарья подпёрла руками подбородок и, улыбаясь, сказала:
- А то, что я только здесь жить по-настоящему начала. Стыдно даже признаться, люди стонут и мрут, а я радуюсь… Я ведь раньше мужчин совсем не знала.
- Чего так?
- Как видишь не шибко красивая, вот они мною и не интересовались… А когда немец на меня автоматик наставил и практически ссильничал я вкус бабской доли и распробовала…
- Так к тебе и немцы ходят?
- Заходят, Гришенька, заходят. – Хохотнула Ушакова и добавила: – Я теперь никому не отказываю, мне мальчонку поднимать нужно.
Григорий молча достал кисет, свернул из кусочка газеты папиросу и жадно закурил.
- Чёрт знает энтих баб, - думал он, пуская к низкому потолку кудрявые облачка, - послушаешь такую и жалко становится дуру.
Хозяйка с усмешкой наблюдала за размышлениями бывалого мужчины.
- Хочешь, и тебя приласкаю? – смело предложила она. – У меня этого добра навалом.
- Нет уж, - вскинулся брезгливый Григорий, - как-нибудь обойдусь…
- Смотри, завтра может не быть!
- А я давно живу без будущего!
Они ещё немного поговорили, и сержант стал будить храпевших товарищей. Пока не рассвело, нужно было возвращаться на свои позиции. Собираясь на надоевшую войну, Григорий думал:
- А может она и права. У каждого своя правда… И солдатикам дарит минуты мирной жизни и сама выживает.
Уже поднимаясь по короткой железной лестнице, ведущей в ад ни на секунду не засыпающего города, он оглянулся на хлопочущую по хозяйству женщину.
- И всё-таки она курва!
В самом страшном сне Григорий не мог представить себе, что разбитная бабёнка, которую он так легко осудил, спасла и выхаживает его единственного внука Колю…
Глава 18
Пройдя пешком от родного Донбасса несколько сотен километров, Пётр Шелехов неожиданно оказался в предгорьях Кавказа. В детстве он часто мечтал походить по романтичным горным склонам, но действительность оказалась мрачнее книжных воспоминаний.
- В книгах, которые я читал, - признался он Генке Шахову, - ничего не писали о сбитых ногах и трудностях с выдалбливанием персонального окопа.
- Что толкового могут там писаки? – засмеялся практичный Гена.
