Николай Сташек - Крутыми верстами
— Это так, — согласился замполит.
— Но имей в виду, завтра обстановка может сложиться труднее. Противник понимает, что плацдарм захвачен малыми силами и что к реке должны вот-вот подойти наши главные силы. Он, несомненно, бросит все, чем только располагает, чтобы ликвидировать захваченный нами плацдарм. Это та истина, о которой должны знать не только мы с тобой, но и каждый наш солдат. Тяжело об этом людям говорить, но нужно обязательно сказать сейчас же. Этому нас всегда учила партия — говорить правду, если она даже горькая.
— Мне когда-то посчастливилось, — сказал Климов, — слышать записанное на грампластинку еще в начале гражданской войны обращение к Красной Армии Владимира Ильича Ленина. Владимир Ильич говорил о том, что Красная Армия непобедима, ибо она объединила миллионы трудовых крестьян с рабочими, которые научились теперь бороться, научились товарищеской дисциплине, не падают духом, закаляются после небольших поражений, смелее и смелее идут на врага, зная, что близко его полное поражение. Думаю, надо солдатам сказать и об этом. Через коммунистов и комсомольский актив мы должны вселить бойцам веру в победу.
— Товарищ полковник, вас просит комбат Велик, — доложил связист.
— Ага, давай, — протянул Дремов руку к телефону.
С трудом переводя дыхание, Велик докладывал обстановку. Уже с первых слов можно было понять, что комбату стоило больших усилий сказать о том, что его батальон не удержал позицию на правом фланге и вынужден был частично отойти на второй рубеж. Виноватым во всем случившемся Велик считал только себя, хотя Дремов хорошо понимал: обвинять комбата в том, что он оставил позицию, не было никаких оснований. Он знал, что в боях за удержание плацдарма батальон добился большего, чем от него можно было требовать.
В конце доклада Велик как бы случайно проронил:
— Как все здесь было, видел подполковник Новиков.
— Ладно. Я понял тебя. Закрепляйся на новом рубеже…
Возвратив солдату трубку, Дремов старался себе представить, насколько сложившееся положение на правом фланге полка будет соответствовать его замыслу: как поступить с батальоном Велика. «Конечно, надо было бы до принятия решения побывать на местности, посмотреть, разобраться, но теперь уже нет времени. Придется уточнять задачи подразделениям при их перемещении».
Взглянув в сторону второго батальона, Дремов увидел приближавшегося к НП подполковника Новикова. «Вот и хорошо, — подумал Дремов. — У него можно будет кое-что уточнить».
Почерневший, промокший с ног до головы, щадя дававшую о себе знать раненую ногу, подполковник с трудом выпутывался из сырой полегшей травы, а когда спустился к Дремову в ход сообщения, громко выдохнул.
— Фу-у! Еле приплелся.
Дремов сочувственно посмотрел на зама, тот криво усмехнулся.
— Попало нам с Великом. Не успели и ахнуть, как танки оказались чуть ли не в тылу батальона. А там, сами знаете, всего один резервный взвод.
Подошел подполковник Великий. Опустившись рядом, развернул карту.
— Думаю, так будет подходяще, — провел он карандашом по нанесенному на карту переднему краю обороны полка.
— Готово? — спросил Дремов, присвечивая фонариком свежий лист пятидесятитысячной. Наклонился к карте и Новиков.
— А это что за аппендикс? — ткнул Дремов сорванной лозиной.
Великий ожидал такой вопрос.
— Прихватил высотку. Она нам пригодится, — ответил он без запинки.
— Верно. На такой местности важно владеть даже самой небольшой возвышенностью, но что же это у нас получается, обкорнаем себя чуть ли не наполовину?
— По фронту два километра с небольшим, а в глубину… — подполковник не закончил фразу.
— Видно, и в глубину то же, — подсказал Новиков.
— Не жирно, — пробасил Дремов. — Совсем не жирно, но что можно еще придумать? Если удержим этот район, то общая площадь плацдарма будет даже несколько больше того района, который было приказано захватить. Дремов достал из сумки карту и указал на овал, нанесенный комдивом собственноручно. — Вот он. Так что, если подходить формально, то мы выполняем поставленную задачу, но, как говорят, цыплят по осени считают. Надо еще удержаться. Что касается моего решения, то оно вам известно.
— Удержим, Иван Николаевич. Говорят, где-то уже совсем рядом находятся главные силы. Надо полагать, помогут, — утешительно сказал Новиков.
Дремов поднялся с приступка.
— Если успешно переправятся главные силы — мы будем счастливы. Но до их подхода и переправы мы можем оказаться в тяжелейшей обстановке. Сейчас надо батальоны бесшумно отвести на новые рубежи и срочно окопаться. Личный состав нацелить на жесточайшую борьбу с численно превосходящим противником, в том числе и с танками. Так что ты, Новиков, немного передохни и отправляйся к Заикину. Я пойду на правый фланг. Там разберусь со вторым и третьим батальонами. Климов — к артиллеристам. А из тебя, Петр Ильич, душа вон — свяжись с дивизией. Доложи обстановку и попроси, чтобы срочно бросили вперед артиллерию. Пусть поддержат нас хотя бы из-за реки.
Дремов о чем-то подумал и придержал Новикова.
— Вот что хотел тебе еще сказать. Тот аппендикс, который Великий прихватил карандашиком, надо сделать неприступным. Пусть комбат поставит там пушки, окопает да хорошенько замаскирует.
Из блиндажа, в котором Великий укрыл радиостанцию, появился капитан Сорокин. Встряхивая листком бумаги, разведчик прокричал:
— Теперь точно наши, товарищ командир. Вот, принял от них радиограмму.
Живо пробежав листок, Дремов с облегчением выдохнул:
— Наконец-то! А как думаешь, далеко они? — посмотрел он на капитана.
— Считаю, что где-то на подступах к Днепру.
— Ну вот. Тогда садись, Петр Ильич, составь радиограмму да и передай. Комдив требует доложить обстановку. А мы не будем терять времени. Пошли, — взглянул Дремов на зама. Оказавшись в конце хода сообщения, оглянулся на следовавшего за ним капитана Сорокина.
— Ты все слышал: понял, что сегодня требуется от разведки?
— Точно так, товарищ командир!
— Если точно так, то помни: с противника глаз не спускать. Выслать разведчиков по всему периметру плацдарма. Держать под особым прицелом Подсухино.
Темнота все больше сгущалась, а через некоторое время из низко нависшей тучи заморосило, как сквозь мелкое сито.
Ночь была темная, хоть глаз выколи, но бойцы не замечали ни темноты, ни моросившего дождя. После перехода подразделений на новые позиции они тут же приступили к инженерному оборудованию местности: отрывали окопы, огневые позиции, устанавливали мины на танкоопасных направлениях. Все тщательно маскировалось. На передовой остались и те легкораненые, которые чем-то могли помочь своим товарищам: набивали пулеметные ленты, готовили орудие и гранаты, а те, кто совсем не мог двигаться, прислушивались, следили за противником. Было очень важно не упустить его перегруппировок и приближения к нашему переднему краю. Дремов, уставший, до нитки промокший, переместив батальоны на новые позиции и пройдя по их переднему краю от взвода к взводу, поспешил в район озера, где к двум часам ночи майор Климов назначил совещание партийно-комсомольского актива. Вслед за ним, стараясь не отстать, тащился окончательно измотавшийся за последние дни полковой инженер капитан Бойченко.
— Как думаешь, капитан, устоим? Выдержим? — остановившись на какой-то миг и обернувшись в сторону переднего края, спросил у него Дремов.
Всматриваясь в том же направлении, Бойченко проговорил несколько уклончиво:
— Поставили больше сотни противотанковых мин да полтора десятка фугасов. Каждого достаточно для любого танка. А как оно будет — посмотрим утром. Ждать осталось совсем недолго.
Присматриваясь на ходу к мерцавшему бледным зеленым светом циферблату, Дремов определил, что по времени, затраченному на ходьбу, они уже должны быть в районе озера. И когда пошел вправо, чтобы обойти поблескивавшее в темноте болотце, из-за кустарника донесся хорошо знакомый голос Климова: «Тут разговор короткий. Есть у танкистов такая простая команда — «Делай как я». Вот и мы должны показать бойцам личный пример. Лучшего не придумать. Что еще может быть более убедительно?!»
Подойдя ближе, Дремов услышал еще один знакомый голос.
Говорил матрос Юхим: «Конечно, верно! Чего тут балачки разводить?! Пора за дело!» Его поддержал кто-то другой: «Правильно, Юхим! На то мы и коммунисты, чтобы слова подкреплять делами!» — «А то как же?! — вновь отозвался матрос. — Такое звание за будь здоров не носят. За него стоит спрашивать даже с мертвого! Как еще иначе?!»
На сырой земле в разных позах сидели и лежали десятка четыре офицеров и солдат. У одних накинуты на плечи отсыревшие шинели, у других — плащ-палатки. Некоторые посасывали зажатые в кулак цигарки, а те, кто был поближе к замполиту, тянулись к нему с вопросами.
