Курт Циммерман - Таинственная незнакомка
Хильда с тревогой глядела на нее. Что случилось с Марией? В этот раз все происходило совсем не так, как прежде. Вдруг Хильда почувствовала, что в комнате еще кто-то есть. Она решительно повернулась и направилась к двери.
«Постойте!» — раздался у нее за спиной знакомый мужской голос. Из полутемного пространства между стеной и шифоньером выбрался человек. Она сразу узнала его. Это был один из тех, кто поставлял ей информацию. Они познакомились много лет назад, еще в Варшаве. Благодаря ему Хильде удалось получить немало цепных сведений. Единственным его условием было не поддерживать с ним прямого, личного контакта. Она всегда строго выполняла это условие. Теперь же он сам искал встречи с ней. Это был известный актер Бернгард Винкельманн. Он протянул ей руку, взглянул в окно и произнес:
«Я расскажу вам одну историю. Нас было трое школьных друзей — Конрад, Гейнц и я. Мы были неразлучны. Вместе проказничали, сдавали экзамены, ухаживали за девушками. Позже мы разошлись по своим политическим убеждениям, но все же остались друзьями. Конрад, чистый пруссак, стал офицером. Родина — это его бог. Гейнц стал юристом и страстным приверженцем Гитлера. Я стал актером и всегда был противником национал-социализма. Они возвели меня в ранг государственного актера, а я ненавижу их больше, чем когда-либо. Я надеюсь, те сведения, которые я давал вам до сих пор, действительно оказали помощь в борьбе с этим коричневым безумием. Я не знаю, что бы сделали мои друзья, если бы они узнали о моей конспиративной деятельности за последние несколько лет.
Думаю, Гейнц теперь понял бы меня. Но, к сожалению, этого уже нельзя узнать. Еще в начале войны он добровольцем отправился на фронт. Через несколько недель его расстреляли за невыполнение приказа. Он должен был принять участие в ликвидации евреев — не только мужчин, но и женщин и детей.
Конрад стал полковником генерального штаба, однако остался пруссаком, правда ортодоксальным. Гитлера и его приспешников он уже не считает представителями родины. Он хочет свергнуть Гитлера, чтобы спасти Пруссию. Я этого не знал, но все же отважился попросить у него сведения о летнем наступлении, которыми вы так интересуетесь. Конрад поблагодарил меня. Он воспринял это как сигнал к тому, чтобы не смотреть больше в бездействии на то, как клика господ ввергает его отечество в пучину безумия. Но он поставил условие: он не хочет отдавать материалы мне в руки, он отдаст их только вам. Я не сказал ему, что мне известен такой человек, потому что не знал, будете это вы или кто-то еще. Кроме того, Конрад может дать вам бумаги только на одну ночь. Если вы готовы пойти на риск, то я предлагаю следующее: вы придете ко мне в театр после представления под видом одной из моих поклонниц. Принесите с собой цветы, Я позабочусь о том, чтобы вы спокойно смогли встретиться с Конрадом в моей уборной. Он посещает меня довольно часто. Все остальное зависит от вас. Если вы найдете мое предложение неприемлемым, то прошу вас забыть обо всем, что я рассказал».
Актер все еще продолжал смотреть в окно. И только когда Хильда проговорила: «Когда я могу прийти к вам?» — он обернулся к ней и крепко пожал руку.
«Приходите в следующий вторник, — сказал он. — Я играю Лестер[6]. Я оставлю вам билет на имя Марии. Как пройти ко мне в уборную, спросите у кого-нибудь из служителей сцены. Не забудьте взять цветы». Он поклонился ы вышел из комнаты.
Хильда попросила врача выписать ее. Ведь если она будет продолжать болеть, то не сможет пойти в театр. На работе она доложила шефу о своем выздоровлении. Доктор Паульзен был рад, что одна из самых прилежных сотрудниц снова приступила к выполнению своих обязанностей.
— С обзором нейтральной прессы без вас совсем не ладилось, фольксгеноссин Гёбель, — говорит он и добавляет: — Вы что-то еще неважно выглядите. Вам следует щадить себя.
Иоахим Хагедорн в знак приветствия кладет ей на стол букетик ландышей. Вскоре он опять принимается рассказывать о своем брате, который за время ее болезни успел стать подполковником. Он сообщает и последние сплетни: Марион Мюллер ждет от Хагена фон Габленца ребенка, а он теперь не хочет о ней больше слышать. Фрау доктор Мальковски все еще больна, и неизвестно, можно ли ее оперировать.
Хильда кладет перед собой огромную кипу газет, а ее коллега продолжает беззаботно болтать. Он счастлив, что снова обрел слушателя.
Прогуливаясь после обеда по зоопарку, Хильда встречает Удо фон Левитцова. Была ли эта встреча намеренной с его стороны? Она не однажды просила его ограничить официальный контакт с ней в министерстве. Он просиял, увидев ее, и протянул ей соломенную корзиночку, украшенную весенними цветами:
— Добро пожаловать, Хильда, я рад снова видеть вас среди работников нашего министерства.
Ну можно ли на него сердиться? Однако Хильда все же говорит:
— Ведь мы с вами твердо решили — на работе наши пути не должны скрещиваться, не правда ли?
— Так точно, господин генерал! — Он вытягивается в струнку, желая развеселить ее, но она даже не улыбается. — Простите, Хильда, сегодняшний день — это исключение. Вы вышли на работу. Я действительно искренне рад, что вы снова на ногах.
Она кивает и хочет отойти.
Советник удерживает ее:
— Разве вы совсем нелюбопытны? Не хотите взглянуть, что лежит в корзиночке? — И он с гордостью показывает ей деликатесы, раздобытые специально для нее: кофе в зернах, португальские сардины в масле, датская ветчина, голландский шоколад и английский чай.
— Удо, вы с ума сошли! Где вы это достали?
— Я надеюсь, это поможет вам быстрее восстановить силы.
— Но вы не ответили на мой вопрос, Удо!
— Вы же знаете, у меня широкие связи. К тому же у меня есть некое волшебное средство, открывающее мне доступ ко всем продовольственным складам. — И он хлопает ладонью по карману, где обычно носит бумажник.
Поняв его жест, Хильда бледнеет:
— Удо, не хотите вы этим сказать, что получили ваше волшебное средство из Швейцарии? Вы платили валютой, английскими фунтами? Вы в своем уме, Удо? Из-за нескольких деликатесов вы готовы все поставить на карту? Разве вы не знаете изданных фюрером приказов? Валюту в бумажнике не носят. Ее сдают в банк рейха. Удо, что вы наделали?! Сколько людей знают теперь о ваших фунтах? А если кто-то из них донесет на вас, что тогда, Удо?
Хильда Гёбель смотрит в глаза советника. Она не повышает голоса, но в ушах у него стоит гул, потому что он знает: она права, права, как всегда.
— Никогда больше не делайте так, пожалуйста, господин фон Левитцов. Если вас не волнует все прочее, то подумайте хотя бы о себе, о своей безопасности! — Оставив его стоять одного, она уходит в министерство. Поступок Удо потряс ее. К тому же она еще слаба. Но никто не должен заметить это.
Елизавета, королева Англии, господствует на сцене. Обезглавив своего врага, Марию Стюарт, она не добилась желаемого. Покинутая самыми верными своими помощниками и советниками, она ищет поддержки у человека, который любил ее.
«Позовите графа Лестера».
«Лорд просил извинить его, он отправился во Францию».
Она стоит, величественно выпрямившись, полная сознания своего достоинства королева, покинутая женщина или просто великолепная актриса? Под гром аплодисментов падает занавес.
Хильда Гёбель, все еще под впечатлением прекрасного спектакля и прекрасной игры, быстро поднимается со своего места. Дорога каждая минута. На боковой улочке, возле театра, ее ждет в машине Тео. Томас готов в любую минуту начать работу. Служитель сцены, пожилой, добродушный человек, ничуть не удивлен. Молодые женщины — это как раз тот тип людей, которые всегда хотят попасть в уборную знаменитого актера. Он бросает взгляд на букет в ее руках и объясняет, как пройти. Помедлив минуту, Хильда стучится в дверь.
— Войдите.
Она видит актера сидящим перед зеркалом. Он как раз собирался снимать грим. Он молча встает, берет у нее букет, указывает ей на стул, запахивается в халат и идет к двери. Там он оборачивается, произносит:
— Конрад, твоя реплика! — и выходит из уборной.
Хильда слышит, что он закрыл дверь снаружи на ключ.
Она не успевает подумать, как ей на это реагировать, потому что из-за перегородки выходит высокий стройный офицер. По переплетенным погонам она узнает, что это полковник.
Ой приветствует ее коротким поклоном:
— Вы понимаете, на что идете?
— Да, — отвечает она.
— Вам за это платят?
— Нет.
— Почему же вы это делаете?
— А вы разве можете спокойно наблюдать за тем, как преступник убивает вашу мать, вашего отца, братьев, жену и детей, господин полковник?
— Если я вас правильно понял, вы считаете фюрера преступником?
— Да, он преступник.
— Вы мужественная женщина. Для кого вы берете эти планы? — Он указывает на папку из черной кожи.
