Герхард Грюммер - Скитания
Боцман Керн не переставал давиться кашлем. Он уже еле-еле плыл. При следующем приступе кашля ему в рот попала еще порция воды. Он стал задыхаться и не смог больше откашляться… Люди отвели глаза в сторону. Эти несколько минут, пока умирал боцман, показались им вечностью. Рука Керна разжалась и отпустила трос. Его тело осталось лежать на поверхности моря и тихо покачивалось на волнах.
Хармс оттянул надувную лодку подальше от Керна. Моряки восприняли это молча. И только когда труп боцмана исчез из поля зрения, они снова подплыли к ней.
Шпиндлер тихо стонал. Его лицо от солнечного ожога стало ярко-багрового цвета, кожа слезала. Закрывая глаза и плотно сжимая губы, он постоянно погружал раскалывающуюся от боли голову в воду, чтобы облегчить свои страдания. Через четверть часа у него заклокотало в горле, как у Керна. «Если бы я только мог зажать уши и не слышать всей этой ужасной борьбы со смертью!» — подумал Апельт.
Теперь их было только трое, и они безмолвно глядели друг на друга, будто спрашивая: «Чей теперь черед?» Спасательное судно не появлялось. Видимо, их уже списали в Порто-Эмпедокле.
Хайнишу во время обстрела сильно обожгло лицо, и сейчас он все время тер воспаленные веки. Свои мучения он переносил стойко, да и Хармс старался подбодрить его. Но когда Хайниш почувствовал, что последние силы оставляют его, он нашел для себя простой выход: глубоко погрузил голову в воду. Он начал судорожно вздрагивать и вскоре успокоился — его страдания кончились…
В безбрежной водной пустыне остались лишь командир торпедного катера и самый молодой матрос. У Хармса зуб на зуб не попадал от холода. Огромные пузыри покрыли его скуластое лицо. Солнце стояло почти в зените и нещадно палило. Временами Хармс начинал быстро вращать глазами, и это длилось несколько секунд, но затем он успокаивался. Хайнц пугался и не мог понять причины приступов. Наконец Хармс совсем ослаб и выпустил из рук трос от надувной лодки. Командира стало медленно относить в строну. Хайнц подплыл к нему, схватил за руку и потянул к себе — голова Хармса тяжело наклонилась набок, а открытые глаза застыли… Хармс был мертв.
Хайнц Апельт почувствовал себя безгранично одиноким. Пока Хармс был жив, у него еще оставалась какая-то надежда на спасение. Он закрыл глаза, чтобы не видеть больше палящего солнца. Но как он ни старался плотно сжать веки, солнце не исчезало и следовало за каждым его движением. Хайнцу казалось, что оно какое-то странное, больше и ярче, чем на самом деле. От этого видения у него совсем пропало ощущение холода. В середине огромного солнечного диска он увидел черное пятно и сосредоточил на нем все свое внимание. И вдруг Хайнц почувствовал необыкновенную легкость и блаженство, которые вытесняли все его страхи и мучения, — его тело становилось абсолютно невесомым, и он мог даже подняться над поверхностью воды. В этот блаженный миг ужасные события последних часов перестали для него быть реальностью.
Он почувствовал, что ноги его стоят на мягко колышущейся поверхности воды, а голова опустилась вниз, под воду. Она принадлежала человеку, который только путем большого напряжения держался на воде. Он зажмурил глаза, а руками судорожно вцепился в трос спасательной лодки. Потом Хайнц внимательно огляделся и понял, что он просто некоторое время лежал с закрытыми глазами на воде.
Тоненькая нить связывала Хайнца, который лежал в воде, с его двойником, который держался на ее поверхности. Инстинкт подсказывал ему, что эта нить ни в коем случае не должна оборваться. Ведь только одно из двух тел принадлежало ему, но, пребывая в состоянии невесомости, он не мог различить, какая же из этих двух субстанций является его сутью.
Очень осторожно Хайнц сделал первые шаги. Он боялся неловким движением разорвать нить, связывающую его с пловцом у спасательной лодки. Но нить оказалась эластичной, расстояние постепенно увеличивалось. Движения его становились все быстрее, увереннее. И вот он побежал по поверхности воды, которая свободно удерживала его тело. Нить все растягивалась, а пловец был уже едва различим.
Совсем рядом он увидел песчаный пляж. Палящее солнце все еще стояло перед его глазами, и не надо было прилагать никаких усилий, чтобы удержать его в поле зрения. Черное пятно все разрасталось. От огромного солнца осталась только корона, и благодатное тепло исчезло. Хайнц не понимал, жарко ему или холодно. Ощущения тепла и холода пропали, а черное пятно все увеличивалось и увеличивалось. Еще несколько мгновений — и оно совсем закроет солнце. Хайнц все-таки сознавал, что восприятие света — единственное, что его связывает с окружающим миром. И когда солнце исчезло, с ним навсегда ушло и сознание. Глубокая ночь распростерлась вокруг…
Несколько недель спустя колонна грузовиков привезла находившихся в Триполи немецких танкистов на побережье. Отдыхая на пляже, солдаты неожиданно обнаружили человеческие кости и остатки ткани голубого и светло-желтого цветов. Они поняли, что здесь уже побывали грифы, которые долго кружились над их колонной. Эти птицы, с голыми, красноватыми шеями, искали какие-нибудь отходы, останки дохлых зверей или неглубоко зарытые человеческие трупы.
С любопытством рассматривая груду костей, танкисты обнаружили овальную металлическую пластинку. Фельдфебель немедленно приказал поднять ее. Это был жетон за номером 1477/42. Все поняли, что погибший был немцем.
Вскоре в Германии установили, что найденные останки принадлежали матросу Хайнцу Апельту, родившемуся 5 октября 1924 года и пропавшему без вести 17 сентября 1942 года.
Глава 9
ВСЕ СРЕДСТВА ХОРОШИ
Военно-морское училище находилось в местечке Мюрвик в нескольких километрах от города Фленсбург, на южном берегу Фленсбургского залива. Мрачное кирпичное здание было построено еще в 1906 году. С тех пор тысячи морских офицеров германского флота прошли здесь курс обучения и получили первичное офицерское звание. Потом некоторые из них дослужились даже до звания адмирала.
Двести прибывших на учебу моряков разместили в комнатах по три человека. Удобные кровати и вместительные шкафы были для многих непривычны. За время службы на кораблях они совсем отвыкли от нормальных условий жизни. На первых порах многие курсанты, входя в комнату, по привычке нагибались.
В Мюрвике снова встретились многие из тех, кто в конце апреля 1942 года после учебы на Денхольме разлетелись во все части света. Тогда они еще были салагами, а теперь стали бывалыми моряками. Некоторые из них имели Железный крест второй степени, и это вызывало всеобщую зависть у остальных. Только один Хельмут был награжден Железным крестом первой степени. К нему без конца приставали с вопросами, как он получил эту награду, но он отвечал неохотно.
Первые дни пребывания в училище курсанты не занимались — им предоставили своего рода отпуск. Они часто собирались вместе и за кружкой пива рассказывали друг другу о боевой службе на кораблях, о любовных похождениях во Франции, в Голландии или Норвегии, перемывали косточки своим командирам и боцманам.
Хельмут Коппельман и Герхард Гербер к таким беседам не присоединялись — они скорбели по своему погибшему другу. Герхард никак не хотел поверить этому, и Хельмуту пришлось несколько раз повторить текст телеграммы, которую получил доктор Апельт: «Ваш сын погиб. Его останки найдены на побережье около Триполи. Передать вам их из-за трудностей с транспортом невозможно». О том, как погиб Апельт, ничего не сообщалось. Об обстоятельствах его смерти можно было только догадываться. Несколько писем и фотографий — это все, что напоминало о друге, основателе «морского союза». Без Апельта все их планы, которые они связывали с поступлением в училище, рушились.
Погиб не только Апельт. В денхольмской роте каждый взвод имел уже убитых, тридцать человек получили тяжелые ранения, после которых были признаны непригодными для дальнейшей службы. Двоих разжаловали, а одного за проявленную трусость в бою отправили в штрафной батальон. Его имя никогда не упоминалось денхольмцами, он стал позором роты.
***После тяжелых месяцев пребывания в море Мюрвик казался курсантам почти курортом. Они несли только внутреннюю службу, один раз в неделю занимались строевой подготовкой по два часа. Но эти занятия не шли ни в какое сравнение со строевой муштрой на Денхольме.
На первом занятии брюзгливый корветтен-капитан выразил надежду, что все курсанты после окончания училища будут направлены для службы в подводных силах. Четверо молодых людей с восторгом приняли это заявление. В течение полугода они служили на учебном парусном судне и хорошо изучили морское дело. Пороха им не пришлось понюхать, поскольку они ходили по одному и тому же маршруту: Фленсбург — Апенраде и обратно. Матросы, имевшие большой опыт плавания, посмеивались над этой четверкой и называли ее курортниками. Но все могло измениться, и молодые люди, над которыми сегодня подтрунивают остальные курсанты, завтра проявят себя хорошими подводниками.
