Сергей Исаченко - Где-то в Курляндии
Народ по праву назвал все эти высоты, на которых героически сражались с врагом советские воины, высотами бессмертия.
Огонек
Однажды, находясь в командировке в Ленинграде, я попал на концерт. Когда конферансье объявил, что выступает заслуженная артистка республики Тамара Богданова, подумал: «Уж не наша ли это Тамара?» И песня была наша, фронтовая, которую мы так любили, - «Огонек».
И лишь Богданова вышла на сцену, я сразу узнал ее. Мне невольно вспомнилась одна фронтовая зима. Мои друзья. И тот солдатский концерт перед боем. Организовал тогда концерт артиллерист капитан Дашко - он не мог жить без песни и сам всегда участвовал в концертах. Пела в том концерте и Тамара. Пела, как и сейчас, «Огонек».
Передо мной тогда в просторном крестьянском сарае сидели два бойца, два закадычных дружка и земляка - связисты Саша Балуев и Леонид Тиунов. Они зашикали на шумевших соседей: потише, мол, слушать мешаете.
Тамара Богданова - совсем еще юная. В сорок втором году ее вывезли из блокадного Ленинграда. Пела она задушевно, с какой-то особой теплотой в голосе. Слушая ее, многие вспоминали, как их провожали любимые и близкие на фронт. Вспомнил и Саша Балуев свою Лилю. Поклялась она ждать его, сколько бы ни пришлось.
Саша вздохнул, посмотрел на бойцов. Слишком дорогими и близкими были слова песни:
И пока за туманами
Видеть мог паренек,
На окошке на девичьем
Все горел огонек.
Эту песню знали все фронтовики. Они даже переписывали ее. Саше вспомнилось и то, как он сам переписал ее и отослал Лиле. Письма от нее, правда, приходили не так часто. И не потому, что Лиля редко писала, - время было такое. Иногда он получал по несколько писем сразу. Один раз не удалось даже прочесть. Пошли в атаку. Письмо лежало у сердца, как бы оберегая его…
А Тамара пела о том, что в бой шел паренек
За любимую девушку,
За родной огонек.
Когда она кончила петь, ее долго не отпускали, просили повторить. И она опять пела. Балуев и Тиунов хлопали в ладоши громче всех. А сидевший рядом с ними солдат, схватив Сашу за руку, грустно сказал:
- Ну, хватит вам! Подумаешь, песня. Не верю я…
- Да ты что, Черняк? Это же такая песня - душевная, правдивая, - возразил Саша.
- Не верю, - стоял на своем Черняк. - Придем к себе, я вам другие стихи прочитаю.
Вернувшись в подразделение, солдаты еще долго обменивались впечатлениями о концерте. Только Черняк был мрачен.
- Ну что тебе не понравилось? - спросил его Балуев.
- Да «Огонек» этот, - отозвался Черняк. - Не верю я, что так могут ждать.
- Ну, нет. Я своей Лиле верю… Как же иначе? - и Саша стал напевать:
За любимую девушку,
За родной огонек…
- А я могу тебе другой «Огонек» прочитать - о том, как некоторые девушки, обещавшие ждать, выходят замуж за других. Там, в этом ответе на «Огонек», есть такие слова:
На позицию девушка
Провожала бойца,
Темной ночью простилася
На ступеньках крыльца:
«Поезжай без сомнения
И громи там врага.
Что б с тобой ни случилося,
Я навеки твоя».
Не успел за туманами
Промелькнуть огонек -
На ступеньках у девушки
Уж другой паренек…
- Пасквиль это, а не стихи, - произнес Саша Балуев.
- А может, и такое было, - сказал, подумав, старшина. - Девушки они, конечно, всякие встречаются.
- Вот-вот, - подхватил Черняк. - Не верю я им!
- «Не верю, не верю…» Ты факты давай, - заявил Тиунов.
- И дам, - огрызнулся Черняк. - За ними далеко ходить не надо. Из личного опыта могу привести.
- Ну, ну, давай, приводи, - хихикнул Леонид.
И Черняк рассказал, что у него в деревне на Алтае осталась девушка, которая, провожая на фронт, тоже клялась ждать, но сначала перестала писать, а потом вышла замуж за другого.
- Вот вам и «любовь ее девичья никогда не умрет…» Любовь-то не умрет, только к кому? Разве можно после этого верить им? - и Черняк зло выругался.
- Бедняга, - съязвил Балуез, - По одной девушке нельзя судить обо всех. А потом, если она так поступила, то, значит, и не любила по-настоящему.
- Может, ты и прав… Но клясться-то зачем? Ее никто за язык не тянул.
- А я уверен в своей… Она любит! Ждет меня! Быстрее бы этого проклятого Гитлера прикончить и - домой.
- Гитлера мы и так прикончим, - хмуро сказал Черняк. - Мы его, гада, где бы ни спрятался, - достанем. Только любовь свою не примешивайте сюда.
- Без любви, Черняк, не было бы и ненависти, - снова возразил ему Балуев.
А на следующий день бои разгорелись с новой силой. Связисты Саша Балуев и Леонид Тиунов все время находились на линии от командного пункта батальона к ротам, исправляя повреждения, восстанавливая связь. И вот, возвращаясь в батальон, они попали под сильный обстрел. Друзья залегли. Вокруг рвались мины. Густо они падали и там, где пролегала линия связи.
- Опять, наверное, перебило провод, - сказал Саша. - Надо проверить линию.
- Голову ведь поднять нельзя. Может, переждем немного?
- Ты что, Леня! В бою без связи… - и Балуев пополз по снегу туда, где была линия связи.
Леонид стал продвигаться за ним следом. Внезапно среди разрывов послышался голос Балуева. Леонид, не обращая внимания на обстрел, вскочил и побежал туда, куда уполз Саша. Увидел его у сосенки, иссеченной осколками. Саша лежал неподвижно, держа в руках провод. Леонид стал трясти Балуева.
- Саша, Саша!… Что с тобой? Слышишь? Саша!
Но Балуев молчал. Ушанка, когда Леонид приподнял друга, слетела с головы. И Тиунов увидел кровь. Русые волосы обагрились. Однако Балуев был еще жив. Губы еле заметно шевельнулись. Саша пытался что-то сказать, но силы покидали его.
Тиунов продолжал звать друга. Балуев с трудом все же приоткрыл глаза и еле слышно прошептал:
- Соедини разрыв… - и еще тише добавил: - В левом кармане… книжка… Напиши ей… я любил… помнил ее…
Леонид только сейчас обратил внимание, что провод был перебит и Сашина рука крепко держала два его оголенных конца. Срастив их, Леонид расстегнул карман Сашиной гимнастерки и вынул небольшую записную книжку. На первой странице было написано: «Эту книжку перешлите по адресу: Молотовская область, Верещагине, средняя школа № 1, Валуевой Лилии».
Тиунов склонился над Сашей. Хотел еще что-то спросить у него, но понял, что друг без сознания. Леонид чуть не заплакал от отчаяния и горя. Только несколько часов назад он видел Сашу улыбающимся, жизнерадостным… Балуев всегда, в любой обстановке, действовал смело, решительно. Больше пятидесяти порывов линии устранил он под ураганным огнем противника, а находясь в роте, вместе с товарищами отражал атаки врага. Меткими очередями из автомата уничтожал гитлеровцев.
Леонид был товарищем Саши с детства. Они вместе ходили в школу, вместе их призвали в армию. Он хорошо знал и Лилю. И всегда завидовал их дружбе, любви. Завидовал по-хорошему - ведь они были его самыми близкими друзьями. Кто, как не Леонид, с кем Саша всегда делился своими мыслями, знал, как в тяжелые минуты боя Балуев с улыбкой говорил, что со мной, мол, ничего не случится - меня защищает от пуль и осколков Лилькина любовь. И вот его друг ранен.
Заметив пробегавших рядом бойцов, он попросил отнести Сашу в медсанбат, а сам пополз, чтобы проверить связь. После этого боя он решил написать Лиле, что ее Саша ранен, тяжело ранен. И что он отомстит за него.
Книжку Леонид спрятал в карман. Он полз вдоль опушки. Приподнялся, посмотрел в ту сторону, куда бойцы понесли Балуева. А после боя подошел к командиру батальона с просьбой отпустить его в роту, на передовую. Просьба Тиунова была удовлетворена. В первом же бою он отомстил врагам за друга, истребив из автомата более десятка гитлеровцев.
Саша Балуев скончался, так и не придя в сознание. Похоронили его с воинскими почестями. Бойцы послали письмо Лилии Валуевой, которое подписали многие, и среди первых подписей поставили свои Тиунов и Черняк. Воины поклялись неизвестной им девушке, что будут драться с фашистами так же мужественно, как ее Саша.
…А со сцены неслись задушевные слова:
И пока за туманами
Видеть мог паренек,
Не окошке на девичьем
Все горел огонек.
Тамара Богданова, теперь уже солистка ленинградского Малого театра оперы и балета, заслуженная артистка РСФСР, пела проникновенно, с каким-то особым волнением. Это волнение передалось и слушателям. В полумраке зала виднелись сосредоточенные лица пожилых людей, грудь которых украшали боевые награды, - вероятно, бывших фронтовиков, и молодых парней и девушек, зачарованно смотревших на певицу. Одни хорошо знали песню, она была их спутником в боях и походах, с нею связывалось немало воспоминаний. Иные, возможно, впервые услышали ее. Но как те, так и другие взволнованно внимали словам песни, и было видно, что она покорила всех.
