Величко Нешков - Наступление
Перед областным управлением его остановил Матейчо Арапский. Данев с досадой нахмурился и рассеянно смотрел перед собой, пока Матейчо скороговоркой выкладывал все новости из Камено-Поля. Йордан шел рядом с ними и улыбался в усы, а Матейчо продолжал:
— Данчо, просто стыдно держать в селе таких гадов, как Танас Йончоолу и Денчо Чолаку. Делают, что хотят, но никто ничего им не смеет сказать.
— Хорошо, чего они такого натворили, чтобы их арестовывать? — нервно спросил Дапчо, на ходу закуривая сигарету.
— Как чего? — тараща глаза, удивился Матейчо. — Они гады и фашисты! Это же они меня посадили в тюрьму, а не то и я был бы с вами в лесу.
— Хорошо, хорошо, — торопился отделаться от него Данев, — придет и их черед… Пусть их провинности, если такие имеются, расследует местный комитет. Передай привет Калычу. — Он махнул рукой, но Матейчо снова повернулся к нему, приблизился и как-то подозрительно намекнул:
— Если хочешь знать, как раз Калыч их и защищает, конечно, пусть это останется между нами, но вы-то не зевайте.
— Матей, сейчас я очень спешу, давай потом поговорим об этом, — ускорил шаги Данев и, повернувшись спиной к Матейчо, с неприязнью добавил: — Прилип как муха…
Через главный вход они вошли в казарму, их никто не остановил. В глаза сразу же бросился беспорядок и хаос на плацу.
— Это нехорошо, — сказал Йордан, по-хозяйски глядя на брошенные в беспорядке обозные телеги. Он видел, как к конюшне бежали два коня и их ноги заплетались в висящих поводьях.
— Когда пошлем их на фронт, сразу наведут порядок, — сказал почти про себя Данев.
Перед штабом полка собралась поболтать группа офицеров. Заметив Данева и Йордана, они сразу же скрылись в казарме.
— У меня тут кое-какие дела с полковником Додевым, так что ты навести пока своих друзей и знакомых, порасспроси насчет настроения.
Додев встретил Данчо Данева с нескрываемым волнением и тревогой. Одна-единственная мысль сковывала его сознание — не арестуют ли его, случайно ли пришел сюда Данчо вместе с Йорданом, который этим летом сбежал из полка?
— Пожалуйста, пожалуйста, — наигранно суетился Додев. Вымученная улыбка не сходила с его изможденного и осунувшегося лица.
Данев устало и тяжело опустился на кушетку и, рассеянно оглядев комнату, тихо сказал:
— Ну как, собираетесь?
— Я готов. Вы ведь знаете, со вчерашнего дня дал всем по три дня домашнего отпуска. Если вовремя придет пополнение из военного округа, то сразу же выступим. Могу ли я спросить, если это, конечно, не тайна, определен ли окончательно помощник командира полка?
— Да. Почти.
— Речь идет о вас?
— Нет.
— Очень жаль. Ведь у вас солидная военная подготовка.
— Да, но не наша военная подготовка является решающей в данном случае.
— Мне очень приятно, что хоть вы имеете хорошев отношение к нашей неблагодарной профессии.
Данев встал. Слегка расправил плечи. Оперся о край стола и, не спуская глаз с Додева, решительно начал:
— Господин полковник, мои товарищи готовы оказать вам доверие и оставить вас командиром полка, но при одном условии… — Он вдруг замолчал, словно не зная, с чего начать.
— Я готов, я к вашим услугам, — чуть взволнованно ответил Додев.
— Должен вам признаться, у наших товарищей сложилось о вас очень хорошее впечатление.
— Надеюсь, в этом есть и ваша заслуга, — поторопился похвалить его Додев.
— Меня исключите из любых комбинаций, я пришел поговорить с вами откровенно. Мы знаем, что вы честно, верно и преданно служили фашистам, но это не означает, что вам надо указать на двери казармы.
— Понимаю вас, — облегченно вздохнул Додев.
— Гитлеровцы угрожают нам на западной границе…
— И там я хочу иметь возможность доказать, что мне дорога моя родина.
— Но товарищи из штаба зоны хотят начать игру с абсолютно открытыми картами.
— Господин Данев, я самым добросовестным образом указал вам всех моих бывших подчиненных, которые совершали злоупотребления властью, и если кто-то из них пытается скрыться за моей спиной…
— Что касается подобных попыток, мы достаточно осторожны. Мы никому не позволим сваливать свою вину на других… Есть ли у вас какие-нибудь сведения, может быть, вы случайно слышали, где скрывается генерал Янев?
Додев слегка покраснел.
— Может быть, это только слух, надо проверить, сам я никогда не любил сплетен, но мне доложил подпоручик Манев, что Янев со вчерашнего дня находится в своем родном селе.
— Вы в этом уверены? — вздрогнул Данев.
— У меня нет оснований сомневаться в подпоручике Маневе. Позавчера я вам говорил очень подробно о его культуре, о том, какой он офицер и человек, и…
— Ясно, — прервал его Данев, — мы тоже проверим. Господин полковник, как мне, так и моим товарищам картина уже ясна. С сегодняшнего дня будут прекращены аресты офицеров, чтобы полк мог спокойно готовиться к отправке на фронт.
— Я готов, — облегченно заявил Додев.
— В вашей готовности я ничуть не сомневался, но должен предупредить вас, что товарищи из штаба зоны, как я уже говорил, хотят вести игру с открытыми картами, чтобы ни у кого не осталось за душой никаких сомнений. Между прочим, вчера кто-то из нас вспомнил, что у вас были служебные неприятности из-за Игнатова.
Ясно, что от покойника мы не в состоянии потребовать объяснений того, что нас интересует.
— Вполне естественно, — ответил Додев.
— Могу ли я знать, в чем заключались эти неприятности?
— Данев, я уже достаточно подробно обрисовал грубый характер Игнатова…
— Это известно…
— Да, но за всю мою службу меня так никогда не ругали, как в это лето. Представьте себе, этот дурак Игнатов занялся делом совсем не его ума, его возможностей. Понимаете?
— Да, я вас слушаю, — добавил Данев. Сердце его было готово выскочить из груди.
— Ничего мне не говоря, конечно, на свой страх и риск он решил вмешаться в какую-то грязную историю с вашим сокурсником и другом подпоручиком Слановским.
— Но он ведь дал согласие, не так ли?
— Кто, Слановский?
— Да.
— Предполагаю, что он сделал это только для вида. И до сих пор мне не ясно, как все это стало достоянием полиции, а затем генерала Янева…
— Не это ли послужило доводом, чтобы отложить операцию?
— Нет, я и теперь не знаю, каковы были соображения начальства, но мне было приказано самым строжайшим образом под мою служебную ответственность отчитать Игнатова и следить…
— За чем? — нетерпеливо прервал его Данев.
— За тем, чтобы он вообще перестал заниматься Слановским и учительницей из Лозена.
— А не возложили ли эту задачу на кого-либо другого?
— Нет, я, по крайней мере, не слышал в дальнейшем ни одного слова по этому вопросу.
— Господин полковник, по крайней мере, для себя как вы объясняете это?
— Должен честно вам признаться, мы имели сведения, что Слановский коммунист. Игнатов следил за ним очень внимательно.
— Да, но этот факт очень показателен: у вас есть сведения, что он коммунист, а ваше начальство, которое не питало даже малейших симпатий к коммунистам, берет его под свою защиту. Нас довольно серьезно интересует выяснение этого обстоятельства.
— Понимаю, — вытянул шею Додев, явно испытывая затруднение от вопроса Данева.
— И еще одно, — продолжал Данев. — Если руководствоваться здравой логикой, нельзя не подумать и вот о чем: к коммунистам вы были суровы и беспощадны, а, видите ли, к одному Слановскому, о котором из общины поступали сведения и за кем регулярно следил Игнатов, отношение было особым, так не значит ли это, что он был втянут в какую-то игру? Вот что нас интересует и, если хотите, серьезно беспокоит. Мы обращаемся к вам с искренней просьбой, чтобы вы нам были полезны, а ваши услуги мы оценим по достоинству.
Додев втянул плечи, нахмурил брови, тяжело вздохнул и, закусив нижнюю губу, тихо сказал:
— Мне так и непонятно до сих пор, почему к Слановскому было особое отношение начальства. Возможно, его готовили к какой-то важной операции.
— А после того как отложили операцию, после того как вас отругал генерал, больше никогда не заходила речь о нем?
— Нет, потому что и времени на это не было. События так стремительно развивались.
— Еще раз вернемся немного назад. Игнатов ставит определенную задачу перед Слановским, тот ему обещает выполнить ее, но сообщает об этом учительнице из Лозена, не так ли?
— Да, его больше всего ругали именно за это.
— Но вот что кажется странным: вместо того чтобы потребовать от Слановского. отчет, власти взяли его под защиту.
— Верьте мне, — скрестил руки на груди Додев. — Я до сих пор нахожусь в полном неведении относительно этого дела.
