Владимир Коротких - Черная заря
Несколько бойцов быстро загружали кузов машины, аккуратно укладывая ящики с минами. Прапорщик поторапливал их, не давая времени на перекур. Когда кузов был загружен до предела, он подошел к Андрею, стоявшему у кабины «Урала».
— Можно ехать. Но сначала перекурить. — Он присел на подножку у двери и сдвинул панаму на затылок. — Дай закурить, а то я некурящий, но побаловаться можно.
Андрей угостил его куревом и закурил сам. Прапорщик, слегка потягивая дымок, с удовольствием выпускал его перед собой тонкой струйкой. Глядя на дым, он сказал:
— Эх, сейчас бы искупаться. Лучше в речке. В какой-нибудь тихой речушке, у какой-нибудь тихой деревеньки. И чтобы лилии с кувшинками на воде между лопухами торчали, да стрекозки летали бы. А на том берегу чтоб коровы воду пили, нет, лучше, чтоб бабы голые купались. Хотя нет, это слишком много удовольствий сразу. Сердце может не выдержать. Пожалуй, стрекоз с лопухами из картины уберем. Теперь самый раз, бабы, лилии и я плаваю один, а баб много, целое стадо!
— И чтоб бабы еще воду пили и хрюкали! — засмеялся Андрей.
— Не, ну ты, конечно, тоже, если хочешь, приходи, поплавай на вольной воде!
— Тогда и Васю Бочка позови, он тоже не откажется.
— Нет, Бочка звать нельзя, — прапорщик отрицательно помахал рукой, держа сигарету меж пальцев. — Ты же представляешь, красота какая? Тихая речка, бабы, лилии — сплошная эстетика. Это надо сначала воспринять, чтоб каждая фибра в душе налюбоваться смогла. А Бочок что? Он же сразу трусы снимет и, как сазан, на тот берег нырнет. Что я, Бочка не знаю? Вынырнет, разулыбается своими железными фиксами и давай: «Ой, девчата! Я Васек! А как вас тут всех зовут?!» Тогда уж хрен его от них оттащишь. Нет, среди этой картины Бочок, как гайка в супе. А вот мы с тобой к девкам неспехом подплывать будем.
— Надо лодку в пейзаж добавить, — предложил Андрей.
— Да так подплывем. Зачем лодка? Мы же не на рыбалке.
— Так нельзя, потому что если мы сначала налюбуемся, то потом можем не доплыть. Мы с тобой всю тину со дна на свои якоря пособираем!
— Ну ладно, тогда лучше уж сразу мостик через речку подрисуем. — И, глядя по сторонам, прапорщик указал пальцем на горы: — Угребла уже эта горно-пустынная экзотика. Раньше мечтал по миру покататься, а теперь, как заменюсь отсюда, дальше средней полосы служить не поеду, хоть стреляй меня! Так и скажу, товарищи генералы, — он свернул из пальцев кукиш и поднял его на уровень своих глаз, — заслуженный до геморроя прапорщик Степан Еремейкин как полноценная боевая единица может теперь приносить ощутимую пользу отечеству только в условиях родного среднерусского климата.
— И, желательно, в сельскохозяйственных войсках! Да?
Прапорщик встал с подножки и, потянувшись, добавил:
— Хотя если серьезно, то хочу на Камчатку или еще куда попроситься, чтоб выслугу набрать побыстрее и на пенсию свалить. Жениться надо, уже тридцать два, а я все дуркую, как бык-перволетка!
— Женишься, женишься, Степа. Дурацкое дело нехитрое! Поехали! Сначала мины отвезем. — Андрей крикнул водителям, которые все это время дремали, забравшись под «Урал». — Подъем, по машинам!
Назад возвращались по пустыне, уже знакомой дорогой. Груженый «Урал» уверенно шел впереди, прогребая песок протекторами колес, показывая силу своей проходимости.
В середине пути им повстречались тоже БТР с «Уралом», которые были направлены за минами в качестве запасного варианта. Они остановились. Старшим встречной колонны был лейтенант из другого батальона. Узнав, что мины уже везут, он недоуменно спросил Андрея:
— А нам что тогда, за минами ехать или нет?
— А вам чего сказали на этот случай?
— Нам про вас вообще ничего не сказали. Просто за минами послали.
— Ну, тогда езжайте, раз послали. Запас, как известно, окопу не помеха. А то вдруг опять не хватит.
Они продолжили движение. В нескольких километрах, не доезжая кишлака, они увидели раскинувшийся на краю степи огромный табор, тянувшийся вдоль дороги. Это было покинувшее кишлак мирное население. Рядом с табором стояла военная водовозка и крытый брезентом грузовик, у которого вереницей стояли в очереди люди.
По мере приближения к кишлаку все отчетливее слышалась канонада. К назначенному сроку они были на месте. «Урал» снова спустился в балку. Прибежал командир батареи и радостно сгреб в объятия по очереди каждого прибывшего. На его плече висела противогазная сумка.
— Пошли за мной! — он быстро направился на дно оврага. Остальные последовали за ним.
Они присели. Сомов снял с плеча сумку, достал из нее бутылку водки, кружки и ржаные галеты.
— Давайте, за встречу! — Он сразу разлил содержимое бутылки по кружкам.
— А вы сами не будете? — спросил водитель «Урала».
— Я, сынок, потом, в полку выпью. Мне сейчас нельзя — меткость пропью, а тут работа филигранная, как на токарном станке — по нониусу! А вы давайте, пейте!
Они чокнулись, опустошили кружки до дна и принялись жевать галеты.
— Нам по связи из полка сразу сообщили, что вы к ним добрались, — сказал Сомов. Он еще раз похлопал всех по плечам. — Рад, мужики! Ну, я пошел, а вы еще посидите, потом расскажете, как проехали.
Сомов ушел. Они немного посидели и тоже направились на свои позиции.
Бойцы обрадовались их появлению, когда слегка запьяневший на жаре Ричард на приличной скорости лихо въехал на бугор и, высунувшись из люка, громко заорал:
— Карета на месте!
Андрей, тоже слегка завеселевший, спрыгнул в окоп и спросил Шестака:
— Ну как, батька, тут война без нас идет?
— Отлично идет! — махнул рукой радостный Шестак. — Наши сегодня, с той стороны, хорошо духам отвесили! Отходят они. Денек, другой и закончим с ними. Утром замполит Рыбин приходил. Спросил, почему мы мало по кишлаку стреляем. Я ему пытался объяснить, что целей мы не видим, на минбатарею не нападают, так чего зря пулять в белый свет. Он приказал открыть огонь из всего, что стреляет, чтобы показать противнику нашу оружейную мощь.
— Открыли?
— Открыли. Прострелялись, как продристались — глаза не видели, но процесс пошел. Потом он на минбатарею подался. Тоже там чего-то Сомову вкручивал.
Подошел Хмиль. Увидев его, Андрей спросил:
— Нормально дошел, Гриня?
Хмиль пожал плечами:
— Ну а як же! Нормально. Я ж сразу понял, шо вы мени просто так отослали, шоб с собою не брать, поэтому и не торопився. С бойцами со второго батальона трошки побалакал. Правда, — он сделал небольшую паузу, — на обратном пути заминочка вышла.
— Какая заминочка?
— Да така заминочка. Иду я, уже на бугор захожу, дивлюся, командир батальона и замполит Рыбин стоять и на мене дивятся. Комбат каже, а ну, хлопчик, иди до мене! Я зараз подойшов. Он мене пытае, где каже, твий командир? От тут я перший раз в жизни пожалел, что я не узбек! Вон Джин ваш, як шо, так сразу — моя твоя не понимай! И хоть тресни мимо швов — не понимай, и все тут! Ну, я мовчу, як комар дохлый. А он пытае — где твий командир? Ну, я кажу, не знаю, мол, може, поссать отошел! Тогда он мени за ухо пальцами прихватил, крутить и каже — не бреши старшим, хлопчик, не бреши! Потим под зад мени коленом поддал и отпустил. Я ходу. Бегу, а сам слышу, як он замполиту каже — от, бляха муха, ну я ж так и думал!
— Ладно, — надевая каску, сказал Андрей. — Иди пулеметы проверь.
Хмиль ушел. Андрей с Шестаком смотрели из окопа на кишлак. Внизу хлопала минбатарея, обрабатывая видимые огневые точки. Интенсивность стрельбы внутри кишлака заметно поубавилась.
Шестак сообщил:
— Сегодня вертушки по кишлаку уже не работали, только по горе, — он указал на гору, куда перекрывал путь взвод Дирижера. — Там, значит, тоже духи сидели. — Он повернул голову в сторону. — Командир батареи опять идет.
Сомов, не доходя до них, махнул рукой, подзывая Андрея.
— Пошли, командир батальона к себе требует.
Андрей пошел вслед за ним. У дороги их ожидал командир батальона. Андрей поправил по пути форму и снял каску, взяв ее под мышку.
Когда они подошли, комбат протянул руку, поздоровавшись, как будто с утра они не виделись.
— Добрались? Это хорошо, — ответил он сам себе на вопрос. — И, прищурив глаза, спросил Андрея: — Скажи мне, командир, ты совсем дурак? За каким тебя дальше понесло?! Мне на позиции командир нужен, а не башенный пулеметчик!
— Обстоятельства… — начал оправдываться Андрей, стараясь не дышать парами водки в сторону комбата.
Но тот прервал его на полуслове:
— Здесь у нас одно обстоятельство на всех — война. И если мы, вместо выполнения приказа, будем каждый себе свои личные обстоятельства городить, то подведем себя и всех под один большой… — комбат сделал рукой отмашку перед собой, которая не нуждалась в пояснениях. — Ты меня понял?!
— Так точно, понял!
— Чего ты понял?! Ты еще ни хрена не понял! — кипятился комбат. — А если бы духи в прорыв пошли, кто тогда взводом командовал бы?! Отвечай!
