Сергей Чуев - Украинский легион
Кундт: По разрешению какой немецкой инстанции?
Бандера: Основой, на которой базировалось сотрудничество с немецкими инстанциями, была цель создания самостийной украинской державы. За два года мои люди за это отдавали свои жизни, и за это они борются и сегодня.
Кундт: Я поставил конкретный вопрос — после вступления немецких войск было провозглашено создание украинской власти, и знала ли про это какая-либо немецкая инстанция?
Бандера: Перед началом военных действий 15 июня я передал меморандум в рейхсканцелярию, в котором говорилось, что требуется немедленно приступить к организации власти. Я отдал приказ: после освобождения создать в областях украинскую власть. Этот приказ был отдан перед началом акции через повстанческие группы, для того чтобы эти группы немедленно вступили в борьбу и создавали в освобожденных районах администрацию.
Кундт: Вы об этом уведомили абвер?
Бандера: Да, но абвер и перед и после начала войны не считал себя компетентным в этих делах. Это решалось в Берлине.
Я подчеркиваю, что это не было в форме договоренности. Мне сказали, что официальные инстанции еще не приняли окончательного решения про восстановление украинской власти, которую отдадут в руки украинцев. Это было в форме обсуждения, обещаний не давалось.
Кундт: Вы были провозглашены вашими людьми руководителем первого украинского правительства в Западной Украине на основе Вашего приказа после вступления немецких войск в Львов?
Бандера: Этот приказ я отдал как руководитель организации ОУН, т. е. как руководитель украинских националистов, поскольку эта организация руководит украинским народом.
Я по поручению ОУН провозгласил себя руководителем украинского народа. ОУН была единой организацией, которая вела борьбу и имеет право создать правительство с учетом ведущейся ею борьбы.
Кундт: Право имеют немецкий вермахт и фюрер, который завоевал край. Он имеет право назначать украинское руководство.
Бандера: Это было бы руководство, которое создавалось указом немецкого правительства. А это правительство создавалось самостоятельно и также с целью сотрудничества с немцами.
Кундт: Это было согласовано с немецким военным комендантом?
Бандера: Я не знаю, творилось ли все это с ведома немецких инстанций. Я дал инструкции, в которых говорилось: делать все с согласия немцев. Я допускаю, что так и было в этот раз, так как радиостанция выдала в эфир сообщение с уведомлением на немецком языке.
Кундт: Обращения к фюреру и вермахту были переданы на немецком и украинском языках, а далее следовало заявление лишь на украинском.
Бандера: Относительно происходившего в Львове я не информирован. На собрании УНК в Львове присутствовал Стецко…
Кундт: Я хочу пану Бандере сказать следующее: тот факт, что он передал меморандум в рейхсканцелярию, еще не означает доверие. То, что Вы предложили, еще не стало законом, и поэтому господа из абвера, т. е. инстанции, подчиняющейся фюреру, были уведомлены про Ваши намерения, но не дали согласия на их реализацию.
Кроме того, как двадцатилетний знаток украинской борьбы в бывшей Польше и Советской России я думаю, что не только группа Бандеры, но и другие украинцы боролись и жертвовали жизни и, по моему мнению, могли бы предъявить свои претензии. Констатацией данного факта я не желаю унизить пана Бандеру и его людей, хочу лишь отметить, что мы занимались этими делами и хорошо информированы про борьбу украинского народа. Фюрер уделит ей внимание, как только настанет подходящее время. Невозможно, чтобы в это врбмя кто-то действовал по-своему, без немецкого руководства. Поэтому пану Бандере и другим панам я даю добрый совет — ничего не делать без согласования с компетентными инстанциями. Немецкий вермахт борется с Советской Россией, ваш край является зоной военной операции и будет таковым, пока фюрер не скажет, как действовать далее. Есть ли еще какие-либо вопросы для обсуждения?
Бандера: Я еще раз хочу разъяснить и подчеркнуть, что ни один из приказов, которые я отдал, не преследовал целью обойти какие-либо немецкие указания. Нормализация жизни украинцев на украинской территории может быть только при условии использования украинских факторов. Я стою на той точке зрения, что пока этой цели возможно добиться только в содействии с немецкими властями.
Кундт: Что будет далее — решит Адольф Гитлер».
В этой ситуации осталась неясной роль немецких офицеров, присутствовавших при провозглашении Акта о восстановлении Украинской державы. Во время проведенного немецкими инстанциями расследования Кох и Айкерн сообщили, что они прибыли на заседание, когда уже было провозглашено создание государства.
3 июля Стецко пытался передать Гитлеру письмо, разъясняющее цели нового правительства и доказывающее необходимость его существования. Письмо передано фюреру не было.
5 июля 1941 года в Кракове был задержан Степан Бандера. Его направили под конвоем в Берлин, где посадили под домашний арест и начали допрашивать обо всех сторонах жизни ОУН и про обстоятельства «львовского демарша». Кроме Бандеры, были арестованы В. Горбовой и В. Янов.
После ареста своего руководителя высокопоставленные оуновцы (Стецко, Лебедь, Старух, Климов-Лeгенда, Л. Ребет, Равлик) собрались, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. На сборе было принято решение о продолжении создания украинских вооруженных формирований, их подготовке и снабжении. Частично руководство ОУН ушло в подполье, опасаясь арестов.
9 июля сотрудниками СД были арестованы Ярослав Стецко и его сотрудник Р. Ильницкий. Арестованных допросили в Львове и Кракове, затем передали абверу и депортировали в Берлин, где их допрашивал основной специалист по украинским делам абвера полковник Эрвин Штольце. Штольце обвинил арестантов в том, что Актом провозглашения Украинской державы они усугубили внешнеполитическую ситуацию. Штольце также сообщил, что этим мероприятием оуновцы дали прекрасный козырь кремлевской пропаганде, получившей доказательства немецких планов расчленения СССР по национальному признаку. Поэтому, пояснил Штольце, советские солдаты будут сражаться с еще большим упорством, следовательно, возрастут потери среди немецких военнослужащих. «Ваша политика лишает жизни наших солдат», — подвел черту в разговоре Штольце.
Тем временем в Львове все политические украинские группировки прекратили свою деятельность под угрозой арестов. Оуновцы Мельника и другие группировки под нажимом немецких чиновников (Кундта, Коха) выразили свою полную лояльность рейху и клятвенно заверили немцев о своем активном участии в перестройке жизни в крае.
ОУН (Б) попросила гарантий в виде восстановления независимой Украины и освобождения С. Бандеры.
Бандера, Стецко и ряд других «политзаключенных» тем временем были переведены в концлагерь Заксенхаузен, где содержались до конца войны на санаторных условиях.
Так безуспешно провалилась попытка провозглашения независимой Украины и создания украинского правительства. В первые месяцы успешных боевых действий на Востоке германское правительство не видело и не желало видеть рядом с собой союзника, претендующего еще и на независимость. Передача власти в Западной Украине в руки ОУН никак не вписывалась в планы Гитлера.
Основной выигравшей в этом конфликте стороной стала ОУН Мельника, лишившаяся своего молодого конкурента. Несмотря на, казалось бы, успешную для него конкуренцию, сам Андрей Мельник в 1944 году также очутился в Заксенхаузене.
Провал львовской акции не остановил сотрудничество двух ОУН с немцами, и оно продолжалось в других формах, но с прежней целью — для подготовки собственных хорошо обученных военных кадров. Кадрами ОУН были пронизаны украинские полицейские формирования и дивизия СС «Галичина».
Украинские полицейские формирования
Послевоенная советская история однозначно трактовала украинских полицейских как наших врагов и пособников оккупантов, однако в настоящее время взгляд украинских историков и «общественников» сменился на противоположный. Так, наш современник, депутат Ровенского горсовета В. Шкуратюк, заявил:
«Я горжусь тем фактом, что среди 1500 карателей в Бабьем Яре было 1200 полицейских из ОУН и только 300 — немцы».
Иван Буртик в своей книге по истории 2-й дивизии УНА так высказывает свое отношение к полицейским формированиям вспомогательной полиции:
«Украинская полиция под немецкой оккупацией, за исключением некоторых индивидуумов, стояла на очень высоком моральном уровне. Она берегла население от разгула злочинных элементов, всяческими маневрами обороняла жизненные интересы народа, а не оккупанта. Она делала, что могла, чтобы саботировать грабительские планы натуральных поставок. Эта полиция предупредила тысячи молодых людей о выселении в Германию и от ареста гестапо. Вся украинская полиция находилась в тесном контакте с украинскими партизанами. От украинской полиции партизаны знали все про экспедиционно-карательные антипартизанские планы гитлеровцев, и как минимум за день. Это давало возможность партизанам своевременно отойти в безопасный район. Украинская полиция — это чуткое ухо и око украинских партизан в административном аппарате Коха. Это око и ухо было потом уничтожено…»
