Шамиль Ракипов - О чём грустят кипарисы
Немцы отступают быстро и не успевают организовать противовоздушную оборону — ни одного серьёзного зенитного обстрела в Белоруссии мы не испытали…
Рано утром отправились с Валей на поиски подходящей площадки. Летим на бреющем полёте, иначе ничего не разглядишь. Выбрать площадку непросто, одно из непременных условий — наличие поблизости воды. Любая из нас может погибнуть во время выполнения задания, мы никогда не забываем об этом и каждый раз выходим на вечернее построение в свежем белье, с белоснежными подворотничками. А чтобы быть чистыми, опрятными, нужна вода.
Когда мы осматривали берега речек, окрестности лесных озёр, нас над небольшой берёзовой рощей неожиданно обстреляли из автоматов. Слава богу, промахнулись.
— Недобитки, — презрительно говорит Валя, делая отметку на карте.
Эта территория уже освобождена, но в лесах скрываются отдельные группы немцев, они то и дело заявляют о себе. Мы активно участвуем в их ликвидации.
Подходящей поляны, на которой мог бы разместиться полк, мы не нашли. С надеждой, что другие экипажи, получившие такое же задание, будут удачливее нас, возвратились на аэродром.
В этот день из автоматов были обстреляны ещё два наших самолёта, оба получили повреждения, и заместитель командира полка Серафима Амосова настояла, чтобы на «По-2» установили пулемёты. Вскоре все самолёты были оснащены новым оружием…
И вот, возвращаясь на аэродром на рассвете после последнего вылета, я уже решила: передам управление штурману, а сама посплю. Дело в том, что все лётчицы нашего полка научились спать сидя в кабине самолёта. Мне иногда кажется: так даже удобнее, чем в постели.
Передать управление я не успела. Валя доложила:
— «Мессер» сзади. — И сразу открыла огонь из пулемёта.
Немец тоже дал очередь, но я успела вовремя отжать ручку от себя: смертоносная трасса нас не задела. Истребитель пронёсся метрах в двадцати, немец, выпучив глаза, делал разворот.
Я выровняла самолёт, высота сто метров, ниже спускаться опасно. «По-2» окрашен в тёмно-зелёный цвет, если фашист нас выпустит из виду, мы спасены, затеряемся на фоне бескрайнего леса. Валя молчит.
— Где «мессер», штурман?
— Чёрт его знает, — проворчала она. — Удрал. Недовольна, что промахнулась.
В это утро немецкие истребители атаковали ещё несколько наших самолётов, а Лейле и Руфе Гашевой пришлось отбиваться от «мессеров» дважды. Всё обошлось, но на душе тревожно, похоже, гитлеровские асы специально охотятся за «По-2».
Наконец мы нашли то, что искали, — Новосады. Село на берегу Немана, утопающее в садах. Два ряда домов, одна широкая улица, которая и стала нашим новым аэродромом. После полётов мы укрываем самолёты под деревьями в палисадниках, хвостами к домам. Очень удобно. Кто-то из девушек пошутил:
— Как телеги…
Вечером разразилась гроза, значит, полётов не будет, но жители предупредили нас: в ближайшем лесу появились гитлеровцы. Голодные, обозлённые, они могут ночью напасть на деревню. Мы выставили усиленное боевое охранение, спали в кабинах по очереди. Ночь прошла спокойно.
Утром 15 бойцов из батальона аэродромного обслуживания, вооружённые автоматами и гранатами, отправились на разведку. Вскоре прибежал связной, доложил Бершанской:
— Нужна помощь, немцев много, нам одним не справиться.
— Поможем, — коротко ответила командир полка, и тут же распорядилась — Боевая тревога!
Она назвала экипажи, которым предстоит нанести удар по немецкой группировке среди бела дня: Амосова, Себрова, Аронова, Никулина, Макарова, Пискарёва. Остальных предупредила: быть в полной боевой готовности.
Шестёрка «По-2» пролетела над лесом, мы с вершины небольшого холма видели, как падали бомбы.
Через полчаса более 200 гитлеровцев, размахивая белым лоскутом, вышли из леса. Мы их обезоружили, накормили кашей и отправили на сборный пункт.
В это счастливое для нас утро Рачкевич собрала всех на беседу.
— Сегодня вечером будем встречать гостей, — известила она, — белорусских партизан, которые уже соединились с нашими наступающими частями. Я коротко расскажу вам об их героической борьбе в тылу врага.
С начала оккупации гитлеровцы уничтожили в Белоруссии по неполным данным два с половиной, миллиона человек. В условиях кровавого террора население вело и ведёт с фашистами непримиримую истребительную войну.
Партизанские действия не месть, а борьба за освобождение Родины.
Действия партизанских отрядов и подпольных групп в Белоруссии, как и на всех оккупированных территориях, координируются Ставкой Верховного Главнокомандования.
К началу 1943 года 60 процентов территории республики контролировались партизанами. Только за первые четыре месяца этого года они пустили под откос 3000 вражеских эшелонов. За один прошлый год здешние партизаны взорвали и сожгли 3000 мостов, уничтожили более 8000 автомашин, разгромили более 300 вражеских гарнизонов.
Минские подпольщики уничтожили палача белорусского народа рейхскомиссара Белоруссии Кубе, изменников Родины ~. главаря белорусских националистов Акинчица, редактора фашистской «Белорусской газеты» Козловского, бургомистра Минска Ивановского.
Подпольщики вывезли из Минска в партизанские зоны более тысячи семей, которым угрожало уничтожение…
«Наши партизаны и подпольщики, — подумала я, — открыли подлинный второй фронт и открыли вовремя. А там, во Франции, открыт третий фронт».
Кстати, уже после войны я выяснила, что только белорусские партизаны уничтожили больше гитлеровцев, чем наши союзники, американцы и англичане, вместе взятые.
Партизан мы встретили как самых дорогих гостей.
Оказалось, они — приветливые, жизнерадостные люди. Мы представляли их совсем другими — суровыми, бородатыми. Впрочем, удивление было обоюдным.
Позднее мы узнали, что благодаря подпольщикам в Минске были сохранены многие здания, в том числе Дом правительства, здание Центрального Комитета партии, Дом офицеров. Они внимательно следили за тем, как гитлеровцы закладывали мины замедленного действия, и когда наши войска освободили город, помогли сапёрам быстро обнаружить и обезвредить их.
Ночь семьсот восьмидесятая
Перелетая на очередной новый аэродром, мы оставили на старой площадке недалеко от деревни Красный Бор техника-лейтенанта Галю Пилипенко под охраной пятерых работников ПАРМа. Они должны были отремонтировать неисправный самолёт, на что требовалось не менее четырёх дней.
Точно в назначенный срок Галя на отремонтированном самолёте догнала нас и рассказала удивительную историю:
— Как старшая по званию, я взяла командование на себя. И кормление подчинённых, само собой, тоже. Работали дружно, всё шло по графику. Утром на четвёртый день слышу:
— Товарищ техник-лейтенант, на лесной дороге немцы!
У нас на всех одна винтовка, три пистолета. Указала каждому позицию, говорю, стоять насмерть, без команды не стрелять.
Немцы идут вразброд, их человек десять, почти все вооружены автоматами: Присмотрелась — у одного немца в руке палка с белым флагом. Слава тебе, господи, думаю, сдаваться идут. Подпустила их шагов на двадцать, крикнула:
— Стой!
Остановились. Я поднялась, делаю вид, что отдаю распоряжение целой роте. Потом показала им один палец, машу рукой, пусть, мол, парламентёр подойдёт поближе.
Подошёл переводчик, говорит:
— Генерал Фалькнерс со своими оставшимися в живых штабными офицерами желает в плен.
— Зер гут, — говорю, — очень хорошо, что ж, пусть сдаётся. Подходить по одному, оружие — сюда, — кажу себе под ноги. — Начнём с генерала, пусть подойдёт, первым.
Подошёл. Гляжу: в самом деле генерал, в полной форме, худющий, в глазах — зелёная тоска. Швырнул пистолет на землю и отвернулся. Подозвала двух ребят, говорю, отведите в сторонку. Чем, думаю, кормить их буду, продуктов мало осталось.
Вот и всё. Обезоружила всех, усадила на траву, супчик сварила, накормила и — шагом марш на сборный пункт…
За находчивость Бершанская объявила Пилипенко благодарность.
Мы им счёт потеряли, своим пленным.
Остановились в Новоельне. Небольшой городок, железнодорожная станция, а рядом, в лесу, — последняя площадка, с которой мы наносили удары по немецким частям, находящимся на территории Белоруссии. С других площадок, на которых базировался полк позднее, мы уже летали за границу — в Польшу, в Восточную Пруссию.
Площадку, небольшую лесную поляну, подобрали, как и другие, наспех и угодили в капкан. Сесть сели, а взлететь… Это была почти неразрешимая проблема. Почва песчаная, разбег небольшой, взлетать можно только в сторону леса. Командиры эскадрилий исходили полянку вдоль и поперёк, ощупали каждый бугорочек и пришли к выводу: взлететь невозможно, тем более с бомбами, самолёт неминуемо врежется в деревья.
