Глеб Бобров - Солдатская сага
Крайнего, само-собой, нашли незамедлительно. Командира полка тут же сняли и перевели с понижением в звании и должности куда-то под Газни, несмотря на то, что и планировали и проводили операцию совершенно другие люди.
Потом, примерно через месяц, была проведена акция возмездия. Прислали несколько батальонов из других полков, из Кундуза пришел разведбат, прибыли артиллерийские и реактивные батареи…. Вся эта армада высадилась в Бахараке и в тот же день при поддержке нескольких вертолетных эскадрилий и баграмской штурмовой авиации начала грандиозную чистку всего района.
Понятно, что духи — народ отнюдь не глупый — с такой армией сражаться не пожелали, спокойно отошли в глубь территории, а затем и вовсе ушли в Пакистан, благо недалеко — и сорока километров не будет.
За ними, дабы не испытывать судьбу, прихватив с собой немудреный скарб и всю живность, ушли и мирные жители. Сборная команда войск северо-восточного региона полазила недельку по высокогорью, постреляла немного по пустым кишлакам да по редким заградотрядам, которые, дабы шурави бдительность не теряли, оставили моджахеды, потеряла там человек десять — подрывы, самострелы, изнеможение, кто со скал сорвался и все такое прочее — и ни с чем вернулась назад.
Впрочем, были и «трофеи»: приволокли назад, на точку, семь остовов от брошенных БМПшек. Афганцы, ребятки бережливые, не только демонтировали оружие и двигатели, но умудрились снять и унести в неизвестном направлении всю внутреннюю обшивку, башни (!) и даже некоторые бронелисты. Так что, на место дислокации первого батальона вернулись одни рамы. Но хоть что-то…
С тех пор на полк легло пятно позора. По горячим следам в часть примчалась представительная комиссия во главе с будущим министром обороны СССР незабвенным маршалом Соколовым. Походили, посмотрели и…. отменили в солдатском рационе черный ржаной хлеб. Как его выпекали, неизвестно, но полутора сантиметровую хлебную корку можно было пробить только лишь хорошим ударом штык-ножа, а ежели, к несчастью, на ноготь налипала пластилиново-крахмальная, темно-мышиного цвета мякоть, то счистить ее можно было разве что лезвием. Может быть, они и еще что-либо сделали для личного состава или для полка в целом, утверждать трудно, но в памяти у солдат, кроме хлебной истории. Ничего не осталось.
Временно обязанности командира части исполняли какие-то штабисты. Но временные люди, разумеется, не могли «смыть пятно позора вражеской кровью», и эту благородную миссию мужественно взвалил на свои плечи подполковник Смирнов.
Глава 5
В палатке царил полумрак. Духи, переминаясь с ноги на ногу, вытянувшись, стояли в проходе между койками. Было им весьма неуютно, тревожно, а главное — давила неопределенность. Они уже знали, что взводный ушел в офицерский модуль — в гости; и когда вернется, и вернется ли он сегодня вообще — оставалось совершенно неясно. А между тем, несмотря на не слишком приветливую утреннюю встречу, этот молодой лейтенантик казался им пока единственной защитой.
За полгода, проведенные в учебном подразделении, ребятки успели близко познакомиться с армейскими нравами, да к тому же были прекрасно наслышаны о разнице в отношении к молодым солдатам в Союзе и здесь.
И то, что первую скрипку во взводе играют не «деды», они уже поняли. Шестеро «престарелых», вполголоса обсуждая свои проблемы, валялись на койках. Тема дискуссий была довольно животрепещущей, так как время от времени приглушенную беседу перекрывали взрывы неестественного, юродивого хохота. О чем именно говорили — не было слышно. Там же находились и оба «главных» сержанта — зам. старшины и замкомвзвода.
Власть во взводе, конечно, принадлежала старослужащим, но это была власть номинальная, так сказать — законодательная. Всю же практическую крепко держала в руках пятерка крепких парней, которые в ту минуту, неспешно дефилировали перед «салабонами».
«Погуляв» — остановились; двое из них, покуривая и внимательно рассматривая новых сослуживцев, встали сбоку, в то время как оба оставшихся сержанта вполголоса совещались с парнем в свитере. Придя к какому-то соглашению. Троица вплотную приблизилась к вновь прибывшим. Саше тут же стало удивительно неуютно. Особенно под взглядом одного из командиров отделения. Он-то и начал разговор:
— Ну ладно, мужики, день прослужили — ни хера не поняли! Правильно? — И, выдержав паузу, продолжил: — Я не знаю, что вам там наплели в Союзе, но вкратце ситуацию объясню. Главное — шарить! Будете врубаться — будете жить нормально; нет — вешайтесь! Фамиди?[4]
«Молодые», не уловив смысла последнего термина, преданными глазами пожирали сержанта. По палатке прокатился нервный смешок. Командир отделения расплылся в своей самой искренней улыбке и, ткнув одного из духов пальцем в грудь, спросил:
— Как зовут, служивый?
— Юра… — На кроватях, как по команде, дружно и дико завизжали от восторга.
Солдат быстро поправился:
— Рядовой Поляков, товарищ сержант! — И, видимо, совсем уж с перепугу тихо добавил:
— Юрий Владимирович…
У дедулек от такого ответа начался тихий истерический припадок; кто-то, задыхаясь от смеха, сполз с койки и забился в неподдельных судорогах. Немного придя в себя и отерев слезы, сержант принялся за следующего:
— А тебя? — спросил он у маленького, смотревшего на него глазами верной собаки туркменчика. Не дождавшись ответа, наклонился и прокричал в самое ухо:
— Эй! Военный! Зовут как?!
— Хасан-бой…
— Ты че? Твоя по-русски не понимая? А?!
Паренек, подсознательно ощущая подвох, чуть помявшись, нехотя протянул:
— Плехо…
— Ну и откуда ты прискакал, такой разговорчивый?
И после очередной паузы. Давясь от смеха, опять прокричал ему в ухо:
— Эй! Военный! Родом откуда?!
— Туркмен…
— Эт точно! — К тому времени «старички» уже не смеялись — рыдали.
— Ну а ты, сокол?
— Рядовой Зинченко, товарищ сержант!
— А имя у тебя есть, рядовой Зинченко?
— Так точно! Александр, товарищ сержант!
— Толковый парень, говоришь… И откуда призвался?
— С Донецка, товарищ сержант!
— Слышь, Гора, твой земляк; а ты все плачешь, что один на весь полк с Донбасса.
Саша с надеждой взглянул на землячка.
— Ладно, бля, хорош тащиться! Слушайте внимательно! — продолжил командир
отделения. — Все, что вам нагнали про нас в Союзе, в том числе про дедовщину — лажа! Здесь боевое подразделение, и никто над вами издеваться не собирается. Но вы, духи, будете делать все то, что вам по сроку службы положено. Это ясно?! Нет — схлопочете сразу и без базаров. Да, Мыкола?
Самый маленький из всей пятерки, но почти квадратный сержант, стоявший перед «молдняком», чем-то напоминал бультерьера, готового в любой миг ринуться в атаку. Он, ничего не ответив, неопределенно покачал головой.
— По всем вопросам обращаться или ко мне, или к нему. Да! По особо личным — обращаться к Горе, он у нас комсорг…
— По палатке вновь прокатился ленивый смешок, а земляк только небрежно отмахнулся:
— Ой, не задрачивай!
— Слышь, Шурик, обломись… Кончай базар, отбой был! Нехотя протянул с кровати зам. старшины.
Тут Саше стала понятна причина неудержимых, доводивших лежащих на кроватях дедов чуть ли не до конвульсий, припадков смеха — мужики к тому часу уже успели хорошенько обкуриться.
— Момент! Ну что, все поняли?
— Так точно! — за всех ответил Саша.
— Ну, Гора, а у тэбэ дийсно зэмляк шаре, — с расстановкой выдавил самый здоровый из группы.
— Во бля! Никак у нашей птички голосок прорезался?! А? Братусь? — тут же съязвил сержант и продолжил: — Где-то через неделю — большая операция, поэтому каждый из вас будет закреплен за одним из старослужащих, а пока — готовиться к рейду. Глядишь, кто-то да пойдет. Ты, он обратился к Полякову, — садишься механиком-водителем на сто сорок восьмой борт. Пойдешь завтра после развода с техником роты в парк и, не приведи Господи, если машина не будет готова к выходу! — Он, указав на второго сержанта, добавил: — Это его БМП, он тебя за нее сожрет с ремнем, дерьмом и сапогами! А вы, соколики длинногривые, пойдете со мной и получите свои ПК.[5] Ты, Хасан, как там тебя дальше, пойдешь в отделение замка. Понял?! Ну да ладно, завтра поймешь… Ну а ты, донбассец, будешь тащить службу у меня. Да, Гора? — И, не дождавшись ответа, закончил: — Так, все! Подшились, побрились, подмылись — отлично. Отбой! Быстро… вашу мать!
Когда «молодята» улеглись, пятерка собралась на «военный совет». Костяк в ней, безусловно, составляли два человека — Шурик и Гора. Сержант, призвавшись из Днепропетровска осенью 1982 года, после двухмесячного карантина пришел в роту на должность рядового пулеметчика. Толковый, бойкий, язвительно-дерзкий, он уже через полгода в звании младшего сержанта командовал третьим отделением. В боевых ротах укоренилась продиктованная необходимостью традиция назначать на командные должности опытных солдат, а приходившие из учебных подразделений сержанты, разумеется, если они не проявили себя должным образом, могли до самого дембеля таскать ПК или АГС. То же самое относилось и к спецам.
