Владимир Першанин - «Зверобои» против «Тигров». Самоходки, огонь!
Бронебойщики стреляли, видя, что толку от них мало. Старались получше целиться. Тяжелые пули звякали о щиты и казенники пушек, не принося ощутимого вреда. Один из выстрелов свалил артиллериста, заставив пригнуться других. «Дегтяревы» перегревались, рассеивая диск за диском. Тоже почти впустую, но свистевшие пули нервировали артиллеристов – хоть какой-то толк.
Своим упорством капитан Коньков, недоучившийся инженер, добился ощутимой пользы. Огонь противотанковых пушек и зенитных автоматов ослаб.
Одна из мин влетела между станин «семидесятипятки», накрыла осколками, раскидала расчет. Взорвавшаяся возле зенитного автомата мина срезала наводчика, ранила еще кого-то. Расчеты быстро пополняли, но артиллеристы невольно начинали прятаться, спасаясь от осколков и пуль. Огонь по русским самоходкам и танкам потерял свою точность, они упрямо карабкались вверх по склону.
Крутнувшийся на вершине холма мотоцикл с разведчиками угодил под пулеметную очередь и, унося издырявленную коляску с мертвым сержантом, спустился к машине Пантелеева. Разговор шел на ходу, разведчик кричал сквозь гул моторов:
– Товарищ капитан, «Тигр» там прижух и два танка поменьше. Кажись, Т-3. Ждут вас в засаде.
Мотоциклист кричал что-то еще, Пантелеев не мог его расслышать, но ситуацию уже понял. Фрицы не стали выползать на склоны, чтобы вести встречный бой. Решили ударить из засады.
– Внимание, наверху «Тигр» и два Т-3, – передал по рации комбат. – Чистяков, Швыдко и машина «двадцать девять» сворачивают налево. Остальные два танка за мной.
Он не был уверен, что все рации работают, и продублировал сигнал жестами. На вершине холма возник немецкий мотоцикл «зюндапп», оглядел русские машины и мгновенно исчез, а младший лейтенант Чистяков через двести метров, обходя холм по окружности, внезапно увидел тяжелый танк Т-6, знаменитый «Тигр».
– Вот он, сука! – воскликнул Коля Серов.
Впрочем, махину, превосходящую «зверобой» по габаритам и длине массивного орудия, разглядел весь экипаж. Коля Серов молча уступил место у прицела Чистякову. Младший лейтенант уже прочно завоевал авторитет лучшего стрелка батареи, и обычно упрямый наводчик не спорил, напряженно следя за тем, что произойдет в ближайшие минуты. «Тигр» уже был изготовлен к бою.
«Тридцатьчетвека» под номером «двадцать девять», вырвавшись вперед, выстрелила на ходу. Командир машины, младший лейтенант, увидев «Тигр», занервничал и стрелял, толком не прицелившись.
Подкалиберный снаряд, который на таком расстоянии мог стать смертельным для Т-6, ударил наискось в лобовую часть. Броня в сто миллиметров, усиленная звеньями гусениц, выдержала попадание, а орудие «Тигра» ответило не слишком точным (попадание все же сбило прицел), но мощным ударом.
Болванка пробила броню «тридцатьчетверки» в передней угловой части рядом с курсовым пулеметом, разорвала тело стрелка-радиста и вышла наружу за его спиной из правого борта. Двигатель работал, «тридцатьчетверка» продолжала двигаться, но сильный удар оглушил экипаж. Осколки брони хлестнули по ногам башнера. Брызги окалины воспламенили солярку. Спасаясь от огня, из своего люка выползал механик.
Чистяков знал, с какой быстротой перезаряжается орудие «Тигра». Надо было немедленно стрелять. Но Саня не надеялся попасть в цель на ходу. Усилием воли заставил себя скомандовать «Дорожка!». Трехсекундная остановка дала ему возможность хоть слегка унять бешено колотившееся сердце, прицелиться и выстрелить.
Снаряд, выпущенный снизу вверх, взорвался на лобовой броне, рядом с левой гусеницей. Усиленная гомогенная броня выдержала удар, лишь слегка вмялась. Но взрыв шестидюймового снаряда выбил ведущее колесо и сорвал часть гусеницы.
Экипаж Т-6 был оглушен, ответный выстрел прошел мимо, а сама машина крутнулась, сминая порванную широкую гусеницу, и застыла на месте. Но электромотор быстро разворачивал плоскую башню, подводя ствол орудия к самоходке Чистякова.
Швыдко, оказавшийся, как обычно, позади, тоже выстрелил. Снаряд отрикошетил от брони, выбросив сноп искр. Башня «Тигра» остановилась, а ствол с массивным набалдашником полз, добирая последние деления в сетке прицела.
Саня прицелился чуть раньше и надавил спуск. На этот раз снаряд ударил точно в основание башни. Взрыв трехпудового фугаса подбросил переднюю часть башни, сорвал ее с погона. Из полукруглого отверстия вырвалось пламя, дым, мелкие обломки. Затем огонь взвился языком, и сразу сдетонировал боезапас, составлявший девяносто снарядов.
Башню отбросило на несколько метров, сорвало опорную плиту с зубчатым погоном, развернув ее поперек корпуса. Скрученные языки пламени смешивались с густыми клубами дыма. Первоклассный бензин пожирал обломки «Тигра», явственно разнося запах горелого мяса.
Механик-водитель «тридцатьчетверки», которая выстрелила первой, так и не сумел выползти, застряв в люке. Младший лейтенант тянул и никак не мог вытащить раненого наводчика. Между тем танк остановился, а затем стал скатываться под уклон. Командир попытался в последний момент выскочить, понимая, что наводчика спасти не сумеет. Но было поздно.
Танк уже переворачивался. Башня отделилась и полетела вместе с лейтенантом, вцепившимся в скобы люка. Следом, дважды перевернувшись, рухнул на уступ корпус «тридцатьчетверки». Машина лежала вверх гусеницами, которые продолжали медленно вращаться. Из-под башни торчали стоптанные кирзовые сапоги лейтенанта, в которых он шагал на занятиях в училище и в которых пришел на фронт.
«Тридцатьчетверка» горела, но большая часть солярки вытекла и струилась по склону огненным ручейком. Небольшой запас снарядов, в основном бронебойных, детонировал вспышками пороха в гильзах, разбрасывая горящие пучки пороха. Экипаж погиб полностью.Две самоходки и три уцелевших Т-34 наконец выбрались к вершине. Пантелеев не понукал командиров машин, не торопил их, давая возможность подняться на вершину с разных сторон, используя любые укрытия.
Понимая, что Т-3 с их удлиненными пушками сразу продырявят «тридцатьчетверки», капитан вырвался вперед, готовый первым принять удар. Рядом шумно дышал Роман Дудник. Тоскливое чувство безнадежности и предчувствие неминуемой смерти отступили, когда Пантелеев увидел неподалеку немецкий танк.
Т-3 выстрелил первым. Снаряд угодил в нижнюю правую часть рубки, пробил броню и тело радиста. Капитан с трудом удержался на своем месте и выстрелил на ходу. Фугас взорвался с недолетом, но сильно встряхнул вражеский танк, разорвал гусеницу.
Экипаж Т-3 наверняка оглушило. Может, удастся опередить его и успеть выстрелить еще раз. Заряжающий мгновенно выбросил отстрелянную гильзу и загнал в ствол снаряд. Не успеть! Т-3 с его скорострельной пушкой выстрелил раньше. Снаряд врезался в лоб самоходки рядом с орудием. Хотя броню не пробил, но Пантелеева хлестнуло стальным крошевом, из пробитого откатника сочилось масло.
Все же Роман Дудник успел сделать выстрел, добил Т-3, но гаубица вышла из строя, оставшись в заднем положении – откатник не действовал.
Второй Т-3 выпустил подкалиберный снаряд в машину Швыдко. В спешке стрелял не слишком точно, продырявил командирскую башенку. Готовился добить вторым снарядом, тем более русский танк застрял на крутом подъеме, подставив брюхо.
Механик закрыл глаза, понимая, что ничего сделать не успеет. Гусеницы бешено вращались, мотор взревел от напряжения и заглох. Танк стал сползать вниз. Снаряд, направленный в слабо защищенное днище, ударил выше, прожег вольфрамовым жалом башенную броню, тело наводчика и уже погнувшийся от удара, пробил бортовой бак с соляркой.
Горящая струя брызнула на механика, огонь заполнил боевое отделение. Внутри обреченной машины, как это случалось сотни раз в танковых боях, разыгрывалась трагедия гибели экипажа. Рвался и не мог найти выхода стрелок-радист, восемнадцатилетний парень. Механик, горевший от сапог и до пояса, с трудом ворочался, скованный болевым шоком – он даже не мог кричать. Стрелок-радист пытался вытолкнуть ставшее неподъемным тело механика.– Мама! – вырвалось из обожженной гортани парня.
Он хватнул дыма, раскаленного воздуха и потерял сознание, уже не чувствуя жара, сжигающего еще живое тело. Наводчик с исковерканным плечом тоже тянулся к люку, в который яростно протискивал объемистый живот орденоносец Швыдко.
– Помоги…
В глазах майора, занимавшего волей судьбы должность командира танкового батальона, плескался такой страх, что это заметил даже умирающий сержант-наводчик, служивший в экипаже Швыдко с самого начала. Он понял, что помощи не дождется, и закрыл глаза. Когда Швыдко соскочил с горевшего танка и, пригибаясь, отбежал к ближайшей воронке, машина взорвалась.
Словно преследуя трусливого майора, рядом шлепнулась оторванная по локоть рука. Закрыв голову ладонями, Швыдко скрючился на дне, бормоча что-то невнятное.
