Альберт Зарипов - Прощай, мое мужество
Через полчаса я доложил комбату о сохранности оружия и всего прочего имущества у личного состава моей группы.
Стоявший около связистов Маркусин выслушал мой доклад и затем полез во внутренний левый карман камуфляжа. Достав оттуда титановую пластину от броника, он бросил ее связистам.
- Ну всё теперь!… Война кончилась. Пора возвращаться к мирной жизни.
- А зачем пластина? - спросил я его, прикидываясь наивным лейтенантом.
- Ну как?! Чтобы сердце прикрыть от снайпера. - Недоуменно ответил Маркусин.
- Снайпера стараются в голову попасть, чтобы наверняка. - стал серьёзно объяснять я. - Или в живот. А бабы - снайперши первую пулю обычно в пах засаживают, чтобы помучился перед смертью.
Комбат посмотрел вертикально вниз:
- Это по яйцам что ли?
- Ну а куда же ещё? - ухмыльнулся я. - А вторую потом уже в голову вгоняют.
Маркусин лишь озадаченно сплюнул:
- Бывают же такие стервы…
В столовой я опять увидал своего земляка. Он уже съездил на опознание трупов погибших неделю назад вертолетчиков.
- Этот грузовой "Иж" с трупами стоял как раз напротив БМП, когда ее подбили. Она вся дотла сгорела, а жар от нее такой был, что трупы в ижевском кузове аж обгорели. Ну еще и неделю на такой жаре пролежали. Еле опознали некоторых. Я своего соседа только по желтым ботинкам опознал.
- А в беемпешке кто-то был? - спросил сидящий рядом доктор. - Там же один майор был внутри?
Капитану не очень-то хотелось говорить на эту тему в присутствии ужинающих вокруг людей, но он был откровенен до конца.
- Он там так и сгорел. Одно только туловище достали. Ни рук, ни ног нету.
На нашем же столе пока было пусто и мы продолжали задавать тяжелые вопросы.
- А при штурме были погибшие заложники?
- Я в подвал больницы спустился. Там этих трупов заложников человек сто, а может и больше, лежит. Прямо вповалку. Я в первый день в морге был, там еще человек двести лежало. Не сосчитать было. Столько народу загубили.
- А вправду говорят, что заложников было пять тысяч? - спросил я у него.
- Ну под пять тысяч будет. Но не две тысячи, как сейчас власти и газеты говорят. А духи там еще столько растяжек оставили. Море!… Сейчас туда никого не пускают, только тех, кто на опознание приехал.
- Эх, нам бы на чердак слазить! - размечтался Маркусин.
- Или на телевышку… - поддержал его я, прощаясь с торопившемся по делам земляком.
Наконец-то появилась официантка, подавшая нам заметно оскудевший ужин. Если раньше сечку хоть поливали жиденьким соусом с редкими мясными прожилками, чай слегка сластили, а на ломтик хлеба можно было намазать кусочек масла… Что гордо именовалось боевым рационом военных лётчиков!… А теперь нам полагалась только лишь голая до неприличия сечневая кашка, тепловатый и совершенно пустой напиток да два сиротливых кусочка хлеба…
- Вот, сразу видно, что война кончилась. - пошутил по этому поводу Сарыгин.- Раз так кормят, значит пора по домам…
Мы в крайний раз поужинали в летной столовой и отправились в казарму за остальным нашим имуществом. А там бравые ребята - десантники уже вынесли наружу свое барахло и вовсю ждали грузовых машин для отъезда в Ставрополь.
В нашем спальном кубрике бойцы постепенно вытаскивали на улицу нехитрый скарб, который мы привезли с собой в Буденновск. Рачительность да домовитость главы третьей роты сказалась и здесь и его солдаты стали сворачивать матрасы, на которых спали офицеры.
- А вдруг самолета до утра не будет и нам придется ночевать прямо на взлетке?
Ермаков, который был единственным разведчиком из моей первой роты, тоже проникся хозяйственностью и простодушно предложил забрать с собой и белые плафоны для нашего родного подразделения.
- Во всей казарме плафоны разбиты, даже лампочек нет, а эти два висят и всю картину портят. -сказал он, показывая на сиротливо висевшие матовые стеклянные абажуры.
Я меланхолично махнул ему рукой, давая свое разрешение. Мыслями моя натура уже была далеко от этих мест.
- А вдруг на взлетке будут гореть очень яркие лампы, так хоть плафонами их накроем.
С охраны нашего командования вернулись мои разведчики во главе с контрактником-братком в черных очках. После проверки оружия и имущества они влились в ряды своих товарищей.
В полной темноте наши группы выдвинулись уже знакомой тропой на аэродром. Узенькая тропинка за истекшую неделю превратилась в утоптанную дорожку и мы шли по ней в крайний раз.
Дальнейшая ситуация оказалась весьма банальной и до ужаса привычной: война окончилась и мы теперь были здесь никому не нужны. Самолетов для нас естественно не имелось и нам оставалось теперь ждать попутного борта до Ростова.
Несколько раз приходил комбат и материл летное начальство, которое не может отправить нас обратно. Метрах в двухстах от нас загружался какой-то Ан-12,который по разведданным летел на ростовский аэродром Военвед. Но в него загружали какой-то секретный груз и летчики наотрез отказывались взять нас на борт своего грузового самолета.
- Ну что я говорил! - Сказал нам ротный и приказал солдатам притащить матрасы для офицеров.
Мы растянулись на них и приготовились ночевать прямо на взлетке под открытым небом.
- Ну сейчас еще тепло. А вот утром мы тут дуба дадим. - сказал Сарыгин, докуривая свою предотбойную сигарету.
Наши бойцы расстелили под собой бронежилеты и уже спали, сбившись в кучу. Только дежурная фишка охраняла покой и сон нашего отряда.
Через час прибежал комбат и объявил срочное построение. Ему, наконец-то, удалось уломать упрямых летчиков этого Ан-12 взять нас собой до Ростова. Какие-то проверяющие уже уехали и у нас имелось несколько минут для экстренной загрузки…
- Живо-живо! - торопил всех Маркусин. - Если мы не успеем загрузиться, то они без нас улетят.
Но мы успели и через пять-десять минут самолет стал выруливать на взлетку.
Военный транспортник благополучно взлетел и мы все стали устраиваться в грузовом отсеке Ан-двенадцатого для короткого сна. Кто-то из солдат попытался прислониться к накрытому брезентом секретному грузу, который огромной кучей возвышался посередине салона. Но ему это не удалось… И боец, неожиданно охнув, отодвинулся от опасного имущества.
Я осторожно приподнял край брезента и был ошарашен. Там находились сложенные железные колья и множество мотков черной стальной и блестящей алюминиевой колючей проволоки.
Остальные наши офицеры тоже оказались немало удивлены особой секретностью этого железно-колючего барахла.
На наш уточняющий вопрос проходивший мимо бортмеханик сделал строгое лицо и, заговорщицки приложив ладонь ко рту, громко прошептал:
- Это для пленных боевиков собирались концлагерь строить… Сейчас обратно везем. Секретно…
Услышав такую шокирующую подробность запланированной спецоперации, кто-то из командиров рассмеялся, а кто-то зло выругался.
Конечно никто из нас не ожидал такого умопомрачительного финала… Но он состоялся именно в таком виде, в каком и состоялся…
Глава 9
ПРОЩАЙ, МОЕ МУЖЕСТВО.
Будучи ещё в Буденновске, предусмотрительный комбат Маркусин умудрился связаться с нашей бригадой и на ростовском аэродроме нас уже поджидало несколько "Уралов". Мы быстро перегрузились в грузовики и через час бешеной езды по пустым дорогам отряд высадился у родных казарм.
Было около двух часов ночи, когда мы начали сдавать оружие. Поставив в ружпарк свой Винторез и магазины, я дождался сдачи оружия моей группой и отправился в свою казарму восвояси.
Солдатское спальное помещение в это время оказалось совершенно пустым, поскольку все бойцы нашей роты были отправлены в Ханкалу. Поэтому я спокойно проспал до семи утра.
Разбудивший меня дневальный уже притащил ведро горячей воды и мы отправились в умывальник смывать с меня военную грязь.
Когда в восемь утра появился мой командир роты капитан Малахов я уже сидел в своей гражданской одежде и допивал утренний чай.
Я четко доложил о своем возвращении из служебной командировки и попросил у него разрешения убыть для прохождения дальнейшего отпуска на свою историческую родину.
- А где мой чай? - пожав мне руку, поинтересовался ротный.
Я молча указал на стоявшую рядом вторую кружку крепкого чая. Вообще-то он был заварен для Лехи Петракова, но он опоздал на полчаса и им теперь можно было пожертвовать.
- Ну езжай. - отпустил меня ротный. - Там у начфина твои отпускные лежат. Только на глаза начальству не попадайся. А то припашут куда-нибудь.
На плацу бригады уже выстраивались подразделения для утреннего развода на занятия. Я обошел его стороной и попал в каморку нашего прапорщика-финансиста, где на мое счастье сидел денежный король всего восьмого батальона. Я быстро получил причитающиеся мне деньги и, обойдя казармы самой дальней стороной, отправился на автобусную остановку.
