Максим Шахов - Японская пытка
— И долго же нам ее крутить придется, — проговорил он с сомнением, — черта с два мы огонь разведем!
— Если будем крутить ее в ладонях, то и до вечера ничего не успеем. Так, как хочешь добывать огонь ты, даже самые страшные дикари уже давно его не добывают. Мне понадобятся шнурки от твоих туфель.
— Только с возвратом и не испорть их, в незашнурованной обуви далеко не уйдешь.
— Постараюсь вернуть в целости и сохранности.
Николай бережно вытащил шнурки. Ричард из сухой гибкой тростинки ловко смастерил подобие лука с шнурком-тетивой.
— Походная зажигалка готова, — глаза американца задорно блестели, словно он вернулся в свое скаутское детство.
Теперь работа нашлась уже всем троим. Ричард петлей обкрутил шнурок вокруг обоюдоострой палочки. Ямадо прижимал ее верхний конец и удерживал нижний лоток. Николай держал наготове сухие, как порох, мелко поломанные листья тростника, а Ричард быстро-быстро водил своим луком-смычком. Палочка вращалась так стремительно, словно ее вставили в патрон сверлильного станка. Не прошло и тридцати секунд, как в углублении, куда был вставлен заостренный конец, появился дымок, а затем и зардел красный глазок уголька.
— Давай, подкладывай листики, — глянул на Николая американец, продолжая дергать смычком.
Пригоршня сухих мелко поломанных листиков упала в лоток. Американский летчик тут же выдернул палочку и, пригнувшись к земле, стал осторожно дуть. Дымок тонкой змейкой полз из горочки сухих листьев. Николай и Ямадо ждали, затаив дыхание. И чудо случилось — пробился тонкий язычок пламени, а затем и вся горка листьев занялась огнем. Ричард торопливо ломал тонкие тростинки и шалашиком складывал их над пламенем.
— Прошу оценить мою работу, зажег с первого раза, — похвалил сам себя американец.
Пригревшийся на солнце Николай расслабился, он чувствовал себя счастливым, дышал воздухом свободы. Хоть и недолгим было его заточение, но пережить довелось немало. И теперь он словно опьянел, он даже зааплодировал американцу, настолько расслабился. В тростниках послышался шорох, но никто его не испугался.
— И что принесет нам наш охотник? — прищурился Ричард, продолжая подбрасывать в костер топливо. Он выбирал только абсолютно сухие стебли, чтобы не было дыма.
Чунто вышел из зарослей, у него в руках было несколько тростинок, густо унизанных еще живыми, дергающимися лягушками.
— Не угадали мы с сусликами, — проговорил Николай. — Наш тибетский монах, оказывается, гурман, предпочитает изысканную кухню.
Против лягушек никто ничего не имел. Даже американец, никогда не пробовавший их. В костре постепенно образовывались угли, а Галицкий занялся лягушками. Он готовил их первый раз в жизни, но зато знал, что в них можно есть. Он отсекал ножом задние лапки, Ямадо нанизывал их на тростинки, смоченные водой.
— Поближе их сдвигай, чтобы не было зазоров, — советовал поручик японцу. — Иначе наши шампуры перегорят.
Американский летчик разбросал непрогоревший тростник, оставив только тлеющие уголья. Теперь у каждого из беглецов в руках было по палочке, густо унизанной освежеванными лягушачьими лапками. Жар угольев подрумянивал их, кипел выступающий сок, потянуло ароматом печеного мяса. Голодные мужчины жадно вдыхали его.
— Я понимаю, что есть очень хочется, но лучше пересушить их, чем подцепить какую-нибудь заразу, — остановил Галицкий Ямадо, когда тот захотел попробовать свой «шашлык».
Наконец строгий военный медик дал «добро» начинать трапезу. Он не сразу набросился на аппетитные лягушачьи лапки, а как положено — помолился. Ричард, уже впившийся зубами в мясо, почувствовал себя неловко. И хоть и обещал не молиться до тех пор, пока не выберется из передряги и не напьется как свинья, все же стал беззвучно шевелить губами.
— Неплохо живем, — обсасывая косточки, говорил Николай. — Еда у нас, как в дорогом французском ресторане. Вот только без соли.
— Почему без соли? — передернул плечами Ричард. — Можно к краю озера сходить, это же солончак, там уже немного выпарилось на иле.
— Да ну его к черту еще куда-то ходить, лень! — махнул рукой Галицкий. — Хуже, что у нас хлеба нет, без него невозможно наесться. Чувствую, что уже завтра мы на эти лягушачьи лапки смотреть не сможем, а есть придется. Организму нужны калории, у нас еще впереди длинная дорога, и розами она не усыпана.
— Я вот тоже без хлеба наесться не могу, — поддержал русского американец. — И всегда удивлялся алеутам. Есть у нас на Аляске такой малый народ, типа эскимосов. Они хлеба вообще не едят. Только мясо, всяких морских котиков, тюленей, моржей. Это видеть надо: убили тюленя, и еще с теплого ножом сало вырезают и окровавленное жрут. Как только им подобное в горло лезет?! Я один раз попробовал, так оно же все рыбой пахнет, чуть не стошнило. Алеуты все здоровые: и мужчины, и женщины, и дети. Могут сутками на морозе ходить, спать, и не было еще случая, чтобы кто-нибудь из них замерз. А вот пить спиртное они совсем не умеют, выпьет чуть-чуть, почти с наперсток, и все — пьяный, словно влил в себя бутылку виски. И почему так, не знаю.
Николай обсосал еще одну лягушачью лапку и почувствовал, что насытился, бросил косточки в тлеющие уголья.
— Объясняется это просто. Есть так называемые «зерновые» народы и «мясные». Предки «зерновых» уже тысячелетиями занимались земледелием, пекли и ели хлеб. А хлеб в желудке начинает бродить, вырабатывает алкоголь. Вот и выработался в их организме специальный фермент, расщепляющий спиртное. А у народов Севера и у кочевников хлеба не было, они привыкли только мясо есть. Вот и не выработался у них фермент, отвечающий за алкоголь. Потому они так быстро и пьянеют.
Николай давно уже ни с кем не говорил, ведь не назовешь полноценным разговором его перестукивание морзянкой в корпусе «ро», и долгое вынужденное молчание заставляло его теперь просто болтать, наслаждаться тем, что можно беседовать. Камикадзе и тибетский монах, не понимавшие английского, тихо переговаривались по-японски о чем-то своем. А Ричард был не прочь послушать образованного человека. Он уже представлял себя вернувшимся домой, как он будет сидеть за стойкой в нелетную погоду, когда суровому полярному мужчине только и остается — пить виски в баре с другими авиаторами, когда за окном бушует метель и ни один самолет не может подняться в небо. Прикрыв глаза, американец представил себя подвыпившего, сидящего за барной стойкой с приятелями. А те, раскрыв рты, слушают его рассказы об ужасах, творившихся в корпусе «ро» и секретных лабораториях, где ставили опыты над живыми людьми, и о побеге, и о том, почему алеуты очень быстро напиваются.
Николай уже завелся.
— Деление на «зерновые» и «мясные» народы знали еще древние римляне, — углубился он в историю. — Когда римляне пошли в поход на Парфию…
— Парфия — это где? — перенесся из бара в Анкоридже на солончаковое озеро американец.
— Средняя Азия, — уточнил Галицкий. — Так вот, когда Красс вел свои легионы в Парфию, им пришлось проходить через земли, занятые кочевниками. А римляне — народ «зерновой», у них в армии в каждой десятке легионеров были свои походные каменные жернова, они мололи зерно и пекли хлеб во время привалов. А тут кочевники, зерна у них нет, только мясо, много мяса. Вроде бы можно наесться, но легионеров от него уже тошнило, они чуть бунт не подняли. Пришли к полководцу Крассу и сказали, что если не будет хлеба, они отказываются продолжать поход.
— Ну и как, выиграли римляне войну с Парфией? — спросил американец.
— Парфяне их разбили. Из-за того, что римские воины были ослаблены. С этой войной еще одна интересная история случилась. И связана она с той землей, на которой мы сейчас сидим. Парфяне захватили в плен несколько сот римских легионеров и предложили им перейти к себе на службу, иначе их сделали бы рабами.
— Они согласились?
— Конечно, солдат — он везде солдат. Парфяне боялись, что римские легионеры убегут от них с оружием в руках, и потому послали их служить на свою восточную границу — границу с Китаем.
— Римские легионеры на границе с Китаем? Вот уж никогда не думал, что такое возможно, прямо как в комиксе?! Ты ничего не путаешь?
— В книге читал, исторический факт. И вот во время одной из битв парфян с китайцами последние окружили римских легионеров и предложили им сдаться. Римляне действовали так, как их тренировали на родине. Сделали «черепаху», укрывшись с боков и сверху щитами. Такую конструкцию из луков не пробьешь. А китайцы даже понять не могли, что такое римляне вытворяют. Они просто размолотили в щепки щиты из арбалетов, которых еще не знали римляне.
— Да, хорошее оружие многое решает, — согласился Ричард.
— Сдавшихся римлян китайцы взяли к себе на службу.
— Я вот только одного понять не могу, — задумался американец, — как-то странно получается: китайцы такие передовые насчет оружия были, а когда порох первыми придумали, то в военном деле его использовать не стали. Только на фейерверки. А вот европейцы сообразили, пушек понаделали, мушкетов — и считай, весь мир завоевали.
