Валерий Рощин - Воздушная зачистка
Сидя в кабине, тоскливо посматриваю на «зеленку» — а куда еще смотреть? Всю кабину знаю, как свои пять пальцев…
Иногда на опушке происходит движение. То ли мне мерещится, то ли и впрямь «духи» производят перегруппировку для следующей атаки. В голове крутятся мысли о противнике, а руки машинально выполняют необходимые действия: левая тянется под приборную доску, к щитку вооружения и ставит переключатель видов вооружения в положение «пушка»; выставляет темп стрельбы и длину очереди. Правая ладонь мягко ложится на ручку управления; большой палец откидывает предохранительный колпачок: нащупывает круглую гладкую поверхность боевой кнопки…
И тут меня осеняет: а снаряды-то в пушке остались! Мы носились вчера с Прохоровым в этом районе и поливали указанные разведчиками точки из всех видов оружия. Потом — перед аварийной посадкой, я поспешно сбросил на «невзрыв» остатки бомб и ракет. Но боеприпасы к пушке не сбросишь! Ни к чему — это раз. И конструкция подающего механизма подобного действия не предусматривает — это два. Так что десяток-полтора снарядов из двухсот пятидесяти в ленте имеются.
Однако толку от счастливого прозрения мало. Два пушечных ствола, скорострельный затвор и механизм подачи снарядов закреплены к фюзеляжу намертво, а прицеливание осуществляется только в полете — путем изменения положения в пространстве всего вертолета. Сейчас оба ствола смотрят на юго-запад и под приличным углом вверх, а полоска проклятой «зеленки» темнеет справа и чуть сзади.
Вот если бы получилось взлететь — другое дело. Уж тогда бы я постарался истратить последний боезапас с максимальной пользой…
— Очнись, Костя! — доноситься из грузовой кабины. — Солнышком, что ли, разморило?
— Извини, Максимыч — задумался, — оборачиваюсь и вижу изможденное, но все же довольное лицо. — Ну, как у нас дела?
Сухощавый добряк с перепачканными маслом руками смеется:
— Делы? Да как сахар белы!
Понятно. Судя по хорошему настроению инженера, мужикам удалось найти неисправность. Значит, появился шанс улететь до наступления темноты.
— Запускаем?
— Давай.
Завывает вспомогательная силовая установка. Затем также без проблем выходит на нужные обороты правый двигатель. Мой палец на секунду повисает над кнопкой запуска левого движка…
Честное слово, если бы знал хоть одну молитву — в тот непростой момент, наверняка, обратился бы к Богу. Где-то в глубине опять просыпался, напоминал о себе проклятый животный страх. Нет — не за себя! Собственная жизнь, безусловно, не была мне безразлична, но сейчас я отвечал за других людей. Шесть техников и солдатик-связист — все с нашего полка. Десять десантников во главе с бравым лейтенантом, торчащие возле моей «вертушки» со вчерашнего дня. Они с другой части и выполняют приказ своего командования, да от этого не становится легче. Все одно ж свои — земляки. Здесь все приехавшие из Союза, друг другу земляки. А-то и как родные.
— Помоги нам, Господи, — шепчу я одними губами, и вдавливаю кнопку в панель запуска. — Поехали…
Есть воспламенение! Топливо исправно поступает в камеру сгорания, температура растет. Турбина медленно набирает обороты…
«Давай-давай-давай, родная!..» — подгоняю я стрелку указателя оборотов. Взгляд мечется по приборной доске, контролируя процесс запуска. Сигнальные табло не раздражают беспрерывным миганием, и это уже большой плюс.
Максимыч тормошит за плечо, красноречиво показывая жестом: «вводи коррекцию!»
Я плавно поворачиваю рукоятку на рычаге «шаг-газ», и мы оба, словно под воздействием гипноза, наблюдаем за оборотами левого двигателя…
Бог меня услышал. Кажется, все в порядке: обороты левого в точности совпадают с оборотами правого. Температура масла и газов — в пределах нормы. Сейчас погоняю их пару минут на повышенных режимах и выключу для контрольного осмотра технической бригадой. Мало ли — вдруг где-то выбивает масло или подтекает топливо?..
Осмотр — несложная задача и много времени не отнимет…
Глава вторая
Афганистан, район джелалабадского аэродрома
Апрель 1987 г
— Снарядов достаточно, брат? — спросил один из полевых командиров.
— Теперь достаточно. Половина уйдет на пристрелочные залпы, остальными я хочу уничтожить бронемашины — они представляют наибольшую опасность для нашей последующей атаки.
— Нужно все сделать быстро, иначе им на помощь прилетят «вертушки» — до аэродрома Джелалабада не более двадцати километров, — высказался скромно молчавший Хаккани.
— Я помню об этом. Мы постараемся сделать все от нас зависящее. А потом настанет ваша очередь, братья. Вам тоже придется проявить отвагу и потрудиться. Зато все трофеи мы оставим вам.
Три полевых командира согласно закивали.
— Итак, через минуту мы начинаем, — решительно произнес Гаффар. — А вы отведите на время своих людей глубже в лес и ждите команды.
Моджахеды исчезли в зарослях.
Инженер подбежал к пусковым расчетам РС, бегло осмотрел установки.
— Доложить о готовности к пускам!
И слева, и справа донесся нестройный хор докладов старших расчетов.
Поднеся к глазам окуляры бинокля, Гаффар медленно вознес к небу правую руку…
Вглядевшись в позицию русских и убедившись, что те, ничего не подозревая, копаются у вертолета, крикнул:
— Пуск!
Раздалось неприятное, резко ударившее по ушам шипение. Из-за спины — и справа, и слева вылетали реактивные снаряды. Оставляя за собой грязно-серый пороховой след, они уносились к русскому вертолету и двум бронемашинам.
— Перелет, — оценив результаты залпа, прошептал инженер.
Угол стрельбы операторы выставили минимальным, так как дистанция до целей была небольшой. Ниже стволы не опустишь и выход только один: перетаскивать пусковые устройства чуть дальше — на величину перелета. Причем перетаскивать, не разбирая на составные части, дабы не терять понапрасну времени.
— Отходите вглубь леса метров на сто восемьдесят — двести. Не дальше. И выбирайте ровные поляны, чтобы стрельбе не мешала растительность, — подсказывал расчетам Хаккани.
Гаффар поморщился, наблюдая за нервозной суетой. Скептически проводил взглядом двух моджахедов, тащивших станок со стволом общим весом более полусотни килограмм. К этим неказистым штуковинам бывший инженер-гидростроитель относился спокойно. Вот «Стингер» — другое дело! Если удачно прицелился и вовремя выпустил ракету, можешь о ней забыть — она сама настигнет и уничтожит цель. И ни какую-нибудь, а боевой вертолет, один вид которого вызывал у него отвращение. На занятиях в учебном лагере он впитывал как губка любой материал — срабатывала давняя любовь к познанию и привычка не выглядеть посмешищем на экзаменах. И все же особенное усердие проявлял при изучении ПЗРК «Стингер», ловя каждое слово инструктора, рассказывающего о его конструкции, об особенностях эксплуатации и тактике использования в боевых условиях. А в реактивных снарядах неплохо разбирался молодой Хаккани.
Ну и слава Аллаху. Вот и пусть руководит корректировкой и выбором позиции…
Ко второму залпу подготовились за тридцать минут.
Все это время инженер настороженно следил за противником, заодно осматривая небо к северо-востоку. Именно оттуда — с джелалабадского аэродрома могла подоспеть помощь русским в виде двух или четырех боевых «вертушек». Тогда бы в дело пришлось вступить расчетам ПЗРК.
Но лучше бы этого не произошло. «Свободная охота» закончилась, и прошлой ночью капитаном Маккартуром поставлена недвусмысленная задача. К тому же место отряда в лесочке после первого залпа засвечено — первая же атака русских вертолетов может поставить крест на планах американца и Гаффара. Поэтому необходимо поскорее расправиться с технической группой, сжечь недобитый вертолет вторым залпом снарядов и уйти вдоль Черной горы на юго-запад. Ну, а если помощь запоздает или не появится вовсе (мало ли — вдруг у группы нет связи с аэродромом!), то вряд ли эта горстка шурави отважится что-то предпринять самостоятельно. Слишком уж мало их для серьезного противодействия.
На всякий случай осторожный и предусмотрительный Гаффар расположил на опушке несколько воинов с гранатометами. Единственное, чего он побаивался, так это атаки бронемашин. В арсенале тех вояк, что околачивались возле застывших приземистых корпусов, и коих едва было видно через мощную оптику, имелась, пожалуй, одна возможность помешать его замыслам. При желании юркие машины на узких гусеницах могли бы подкатить поближе — на дистанцию полтора-два километра и выпустить сотню-другую снарядов по опушке. Не прицельно, куда попало, но… такого поворота событий полевой командир не желал. Это наверняка нанесло бы ощутимый урон его отряду.
