Анатолий Сульянов - Расколотое небо
Ко всем прибывающим в полк командированным Горегляд относился двояко. Обычных контролеров старался побыстрее сплавить заместителям, если приезжал думающий, опытный офицер, у которого есть чему поучиться, сам водил его по стоянкам самолетов, знакомил с людьми, с гордостью показывал учебную базу и казарму, подробно рассказывал о полковых делах, записывал советы и рекомендации.
Увидев Махова, Горегляд приложил руку к околышу фуражки и сдержанно доложил:
— Товарищ полковник! Полк занимается по распорядку дня!
— Здравствуй, здравствуй, Степан Тарасович! Не берут тебя годы. Только вот седины многовато.
— Ровно столько, сколько посадок при ночном минимуме погоды, — сердито отозвался Горегляд.
Махов похлопал Горегляда по широкой спине и протянул раскрытую, в красивой целлофановой обертке пачку сигарет.
— «Филипп Морис». Бери, не стесняйся.
Горегляд достал из куртки помятую пачку «Орбиты», вынул сигарету и прикурил от собственной зажигалки.
— С какими, разрешите узнать, товарищ полковник, целями прибыли в полк?
— Ты уж так, Степан Тарасович, официально, будто с инспектором дело имеешь. Мы же с тобой не первый год вместе работаем. Не первый! Может, сначала пообедаем?
— Можно и пообедать, — согласился Горегляд и жестом пригласил гостя в кабину газика.
Полковник Махов Горегляду был обязан жизнью. Это случилось много лет назад, но не забывалось. Вылетели вместе: самолет капитана Горегляда служил целью, капитан Махов должен был перехватить его в ночных облаках. Удалившись от аэродрома на значительное расстояние, Горегляд почему-то перестал слышать Махова. Запросил по радио — ни звука. Штурман наведения сказал, что тоже не слышит и не видит. Экран — сплошное молоко, то ли помехи, то ли какое-то возмущение ионосферы. Что делать? Внизу толстый пирог облачности. Вокруг — ни зги, темнота — хоть глаз коли. Иголку в стоге сена легче найти. Пробил облачность вверх и ходил галсами, пока был запас топлива. Когда керосина осталось на обратный путь, стал разворачиваться и тут словно подтолкнул кто-то: посмотри влево. Взглянул — бортовые огни, зеленый и красный. Глазам не поверил. Подошел ближе, закричал от радости, уловив в темноте знакомые контуры самолета. Вышел вперед, помигал бортовыми огнями, пристроил к себе, привел на аэродром. Оказалось, на самолете Махова вышел из строя энергоузел, не работали ни радиостанция, ни компас…
По аэродрому ехали молча: рев опробуемого техниками двигателя заглушал голоса. Выехав на асфальтированную дорогу, Махов оживился и, полуобернувшись, покачал головой:
— Красочка на заборе выцвела. Пора, пора, уважаемые, подновить, а то, не дай бог, начальство нагрянет. Ох, нагрянет! Сам собирался побывать у вас. Будет вам на орехи! Вы уж подкрасьте, а то и мне из-за вас перепадет под горячую руку. Скажет: был, а порядка не навел.
— Видим, — неохотно отозвался Горегляд. — Краски нет. Звонил в тыл, говорят, нет.
— Нет уж, Степан Тарасович! — повысил голос Махов. — Считай, что получил указание. Краску доставай где хочешь, меня это не касается. Подбери по вкусу самого. Он в последнее время к светло-зеленой тяготеет.
Горегляд сидел молча. «До забора ли нам сейчас? Нашел о чем говорить, черт лысый! Побеспокоился бы лучше о двигателях и запасных блоках для прицела».
Из машины Махов вышел первым и, сняв фуражку, заспешил к открытой двери. Летная столовая светилась белизной накрахмаленных скатертей на столах и чехлов на стульях. Посредине зала возвышался огромный фикус с большими густо-зелеными листьями. На стене висела копия картины Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», окрещенная кем-то из полковых остряков: «Махов подписывает плановую таблицу».
— Девочки, здравствуйте! — пропел Махов, увидев вышедших навстречу заведующую столовой и официантку. — Как живете, красавицы? Хорошеете! Цветете, как малина по весне.
Польщенные любезностью и вниманием гостя, смущенные его приторно-ласковым голосом, заведующая и официантка прыснули и исчезли за перегородкой. Оттуда торопливо вышел командир батальона обеспечения подполковник Колодешников. Поздоровался, широким жестом пригласил к накрытому столу.
— Богато живете! — Махов кивнул на тарелки со снедью.
— Стараемся, Вадим Павлович. Люди не обижаются.
— От таких закусок летчика в стратосферу не потянет! Вы уж не очень их пичкайте.
— Летчиков они так не потчуют, — заметил Горегляд и подумал: «Овощей на полях полно, а в столовой огурцы только появились. Надо Колодешникову шею намылить. Ишь, как для начальства постарался… Обо всех бы так думал!»
Махов ел медленно, подкладывая в тарелку длинные перья зеленого лука, краснобокую редиску, куски залитой сметаной курицы. Он наслаждался едой, его гладкое лицо порозовело, а спрятанные в щелках глаза округлились и заблестели.
— Молодец, комбат! — хвалил Махов Колодешникова, вытирая салфеткой рот. — Молодец! Вот, Степан Тарасович, как пишут журналисты, пример нестареющей молодости. Скоро пятьдесят, а работает, как юноша. У тебя есть к батальону претензии? — неожиданно спросил он.
— К личному составу батальона претензий нет, — ответил Горегляд. — Люди старательные, добросовестные, себя не жалеют. А вот к командованию замечания бывают и сейчас есть. О них я доложу на совещании.
Махов сморщился, но тут же его лицо снова разгладила улыбка.
— Хорошо, Колодешников, кормишь. Не забывай старую истицу: «Чем длиннее стол, тем короче акт». — Довольный своей шуткой, он громко расхохотался.
— Кстати, — Горегляд обернулся к Колодешникову, — накормили ли прилетевших с полковником инженеров?
— Мне никто заявок не давал, — поспешно ответил подполковник.
— Заявки! Двух человек накормить — заявки! — возмутился Горегляд. — Пошлите машину на аэродром, пусть они пообедают вместе с нами.
Колодешников встал, но его остановил Махов:
— Сиди. Ничего с ними не случится, до ужина осталось с гулькин нос. Потерпят.
Горегляд недовольно отодвинул тарелку, залпом выпил компот и поднялся из-за стола вместе с Севериным.
— Прошу позволения покурить на улице.
Махов разрешил кивком головы и принялся за сочный бифштекс.
После ухода Горегляда и Северина Колодешников осведомился:
— На ужин, товарищ полковник, что пожелаете?
— Я в еде нетребовательный, полагаюсь на вас.
Махов поблагодарил за обед и в сопровождении Брызгалина и Колодешникова вышел на улицу.
4
Руководящий состав полка собрался в методическом классе, ожидая Махова: начальник штаба майор Тягунов раздвинул шторы на календарных планах, схемах выполнения задач и упражнений курса, сетевых графиках войсковых испытаний.
Заметив появившегося в дверях Махова, подал команду.
Махов выслушал рапорт и прошел за покрытый зеленым сукном стол.
— Прошу вас сюда. — Вадим Павлович пригласил к столу Горегляда, Северина, Тягунова и Брызгалина. — Кто отсутствует?
— Майор Пургин в краткосрочном отпуске из-за тяжелого состояния матери, — доложил Тягунов.
— Кто за него?
— Капитан Васеев.
— Не нравится мне, уважаемые товарищи, как вы работаете, — раздраженно начал Махов. — Все-то у вас течет ровненько и гладко. Полеты через день, нагрузка на самолеты неполная, часть из них простаивает. Не все скрытые резервы используете. Не все! Такой темп, честно вам говорю, нас не устраивает. Войсковые испытания нового истребителя в эскадрилье Пургина и переучивание эскадрильи Редникова надо закончить на полтора-два месяца раньше установленного срока!
Сидевшие в классе офицеры растерянно переглянулись. Редников требовательно посмотрел на Горегляда. «Почему молчишь, командир? Это же удар в солнечное сплетение. Все графики и календарные планы, над которыми столько трудились, утверждены, а теперь все это коту под хвост?..»
— Я понимаю вас: надо многое изменить, перестроить. Легче всего сказать: «Не можем». Я лично руководствуюсь, — Махов заглянул в бумажку, — известным принципом: «Кто хочет сделать, тот находит средство. Кто не хочет — находит причину».
Северин слушал и удивлялся тому, как изменился голос Махова: исчезла тихая вкрадчивость, появилась нескрываемая властность. Это был голос человека, чувствующего свое превосходство над окружающими его людьми, свое право приказывать.
— Вы должны понять, — говорил Махов, — что обстановка требует от нас новых усилий! Завод должен приступить к серийному выпуску нового истребителя на два-три месяца раньше намеченного срока. Вашему полку доверено провести войсковые испытания новейшего истребителя. Вам доверено опытное переучивание молодых летчиков на новой машине. С вас мы и спросим! Да, да, спросим! Если мы досрочно не закончим испытаний, заводу придется перейти на выпуск кастрюль! Эскадрилья Редникова к ночной подготовке не приступала. Летаете только днем, зря керосин жжете. Учтите, я отвечаю за ваш полк перед самим командующим и перед Москвой и не позволю ползти по-черепашьи! — Махов оглядел офицеров и несколько умерил пыл: — Мы собрались, чтобы узнать ваше мнение. Регламента устанавливать не будем. Разрешаю в процессе выступлений задавать вопросы. Чувствуйте себя свободно, мы прибыли посоветоваться с вами. Предлагаемый метод работы — его я называю «поточный метод полетов» — ПМП — выносится на обсуждение. Думайте. Предлагайте. Послушаем командира первой эскадрильи.
