Николай Гунбин - В грозовом небе
Действительно, поскольку курс для штурмана был главным элементом навигации, мы всегда относились к этому со всей щепетильностью, строго смотрели за ним и старались точно выдерживать.
От пуль и снарядов при атаках фашистских истребителей рабочие места летчика со штурманом и стрелка-радиста были защищены с задней полусферы пуленепробиваемыми бронеспинками (бронеплитами), которые не раз спасали экипаж.
Первый вариант самолета был тупоносый и назывался ДБ-3А, или, как мы его любовно окрестили, «Аннушка». На нем мне довелось летать в 1939-1940 году на Дальнем Востоке сразу после окончания Челябинского авиационного училища штурманов.
На облегченном, специально оборудованном таком самолете В. К. Коккинаки и штурман А. М. Бряндинский в [19] июне 1938 года совершили беспосадочный полет из Москвы на Дальний Восток, а в апреле 1939 года Коккинаки и штурман М. X. Гордиенко - беспосадочный перелет Москва - США.
Для Коккинаки, говорили бывалые летчики и инженеры, ДБ-3 был одним из любимейших самолетов. Ему он уделял много времени и внимания. Коккинаки испытывал этот самолет и старался довести до совершенства. Летчик выполнил на нем все фигуры высшего пилотажа, в том числе и так называемую «мертвую» петлю Нестерова.
Да простит меня читатель за довольно пространную характеристику дальнего бомбардировщика прошедшей войны. К этому я обязан был прибегнуть еще и по той причине, что такой самолет, ставший основным в авиации дальнего действия (АДД) и, по существу, вынесший на себе главную тяжесть боевых действий с первых до последних дней великой битвы с фашизмом, больше не существует. Нет его и в музее Военно-Воздушных Сил. Не осталось и самой первой модификации этого самолета - ДБ-3А. Жаль, но это факт. Однако хочется верить, что самолет все же найдется, и его поставят в музее на одно из почетных мест.
Один против четырех
С вражескими истребителями нам пришлось встретиться уже в первых боевых вылетах - в середине июля 1941 года. Это было в небе Украины. Тогда танковые войска Клейста под прикрытием с воздуха рвались на восток, чтобы захватить Киев. Наши войска с боями отступали.
К этому времени неприятель занял Белую Церковь, город на реке Рось. Вражеские танки, прорвав наш фронт, устремились к Днепру.
О событиях, относящихся к нашим действиям того времени, рассказывает в книге «Так начиналась война» Маршал Советского Союза И. X. Баграмян{2}.
Узнав о прорыве вражескими танками нашей обороны, главнокомандующий войсками Юго-Западного направления маршал С. М. Буденный потребовал от командующего Юго-Западным фронтом генерала М. П. Кирпоноса решительных действий и приказал бросить против наступающих вражеских войск всю нашу авиацию. [20]
Генерал Кирпонос, связавшись с командующим ВВС фронта, приказал:
- Товарищ Астахов, соберите все, что сумеете, и нанесите удар по танковым колоннам противника у Белой Церкви.
Генерал Астахов направил против прорвавшихся вражеских группировок большую часть своих бомбардировщиков и штурмовиков. Они пробивались через заслоны истребителей и в этих весьма трудных условиях наносили удары по танковым колоннам врага.
Как потом стало известно, противник в этом направлении для прикрытия своих войск бросил большие силы истребительной авиации, занявшие аэродромы Фастов, Бердичев, Житомир и Белая Церковь. Пробиваться через такие заслоны пришлось и нашему экипажу.
Потери в полку были большие. Ремонтная бригада не успевала вводить в строй возвращавшиеся с заданий самолеты. Поэтому командование полка вынуждено было боевые вылеты делать не эскадрильями, а звеньями. Это требовало меньше самолетов, к тому же звенья были более маневренными подразделениями.
Итак, наше звено, которое ведет младший лейтенант Юрий Петелин, совершает очередной дневной боевой вылет. Как всегда, боевой порядок «клин» и, как всегда, мы. в нем левые. Звено получилось сборным: Юра - из третьей эскадрильи, а мы с правым ведомым - из второй.
Нашему сборному звену поставлена боевая задача: бомбить переправу через Рось в районе Белой Церкви. Бомбовая зарядка почти та же, что и в первые боевые вылеты, - фугасные стокилограммовые бомбы и неуклюжие РРАБы с осколочными и термитными зажигательными бомбами.
Погода почти благоприятствовала - по всему маршруту незначительная кучевая облачность на высоте в две-три тысячи метров. На пути к цели, еще на нашей территории, вдруг замечаем, что к нашим трем самолетам пристраивается неизвестно откуда взявшийся четвертый бомбардировщик: из какого полка, - не знаем.
- Какой-нибудь приблудился, - замечает Степан, мой командир. - Видать, потерял своих или опоздал со взлетом.
- Пусть пристраивается, - отвечаю, - лишний самолет при ударе по цели никогда не помешает.
Решаем, что, наверное, самолет отстал от своего боевого порядка и теперь рад встрече с нашим звеном. Наверное, [21] так оно и было. Главное, что неизвестный летчик стал в этом вылете нашим боевым товарищем.
При подходе к району цели на высоте три тысячи метров Юрий вывел звено за облака. Мне пришлось пересесть в самый нос самолета и внимательно наблюдать через просветы в облаках за землей и воздухом.
Обстановка как будто не предвещала ничего плохого. Но одно обстоятельство нас тревожило. В просвете между кучевыми облаками промелькнуло звено истребителей МЕ-109. Их легко можно было отличить от наших по прямоугольным, как будто обрубленным, крыльям. Они проследовали ниже нас, под облаками, под углом примерно девяносто градусов к нашему курсу, идя слева направо. Очевидно, звено истребителей неприятеля было поднято с аэродрома Белая Церковь для перехвата наших самолетов. Я доложил об этом экипажу. Мы надеялись, что вражеские самолеты нас не заметят и пройдут мимо. Однако получилось совсем не так.
Известно, что когда человек в работе, время для него проходит незаметно, быстро. Применительно к нашему боевому вылету это особенно характерно для штурмана, который в наиболее опасном районе - районе цели - оказывается занятым больше всех. Ему здесь не до того, чтобы смотреть еще и за действиями противника. Все его внимание в это время приковано к цели. Так случилось и. в районе Белой Церкви.
Несмотря на огонь зенитной артиллерии, оборонявшей цель, бомбы были сброшены и накрыли переправу и танки вокруг нее. Теперь на увеличенной скорости выходим из зоны зенитного огня. Звено разворачивается влево, чтобы лечь на обратный курс. Здесь особенно необходимо сохранять строй, идти как единая боевая единица. Но не тут-то было. На развороте заметили, что начинаем отставать от ведущего: мала тяга двигателей. Дело в том, что на нашем самолете стояли моторы М-87, более слабые, чем М-88, поставленные на других самолетах звена.
- Степан, не отставай! - говорю летчику, когда мы очутились на километр-два сзади ведущего.
- Теперь это от меня не зависит, - отвечает командир, - газ - до упора.
Замеченная нами ранее группа фашистских истребителей к этому времени уже набрала высоту большую, чем мы, и стала приближаться к нам.
Первым истребителей заметил сержант Бойко - он был за турельным пулеметом. [22]
- Командир, сзади, сверху, приближается четверка «мессеров». Дальность - три-четыре километра. Готовимся к бою.
- Зря патронов не тратить. Бить наверняка! - приказывает командир. - Учтите, буду совершать противоистребительный маневр.
Мы слышали, что последние серии «Мессершмитт-109» вооружены кроме пулеметов пушками «эрликон» с дальностью стрельбы большей, чем у наших ШКАСов. В этом было еще одно их преимущество. А чем вооружено это вражеское звено, оставалось только гадать. Готовимся к худшему варианту.
Встретившись впервые с истребителями противника, мы, конечно, не могли представить себе всю, если так можно выразиться, картину воздушного боя. Не могли предвидеть и его последствия. Но настоящий воздушный бой всегда скоротечен. Не успел я уточнить курс на свою территорию и пересесть на заднее сидение кабины, как возле самолета промелькнули трассы вражеских снарядов. Тут же ответили наши стрелки. Они начали бить по «мессерам» с короткой дистанции, когда те заканчивали атаку. Однако вышел промах. Как с той, так и с другой стороны. Степан вовремя сманеврировал - снаряды врага пролетели мимо.
Отвернув вправо, гитлеровцы начали вторую атаку. Два крупнокалиберных снаряда с треском прошивают штурманскую кабину сантиметров на десять выше моей головы. Вырвав большой кусок обшивки и разбив приборную доску, снаряды выходят через лобовое остекление, оставив в нем две большие дыры. В кабине поднялась пыль. Осколки приборной доски попали мне в лицо, по щеке потекла кровь. Ее следы потом увижу на полетной карте, но сейчас не до этого: гитлеровцы, чувствуя свое превосходство, продолжают наседать на нас и атаковать прежде всего с дальних дистанций. Но вот два их истребителя приближаются и пытаются атаковать уже с близкого расстояния, что нам на руку. Видно, кончились пушечные снаряды и они решили применить пулеметы. Но тут произошло событие, приумножившее наши силы: Бойко сбил одного «мессера» и неистово закричал по СПУ:
