Юрий Коротков - Девятая рота (сборник)
– Да отвали ты! – Лютый оттолкнул его. Воробей отлетел и скорчился на траве, истерически всхлипывая.
– Я не могу так больше… Я не могу… Я так не могу… Не могу больше… Не могу, не могу…
– Да заткнешься ты? – Ряба пошарил вокруг и швырнул в него коробком. – Не можешь – катись отсюда! Завтра построение – выйди да скажи.
– И выйду! – крикнул Воробей. – Выйду! Что, презираете меня, да? – лихорадочно оглядел он пацанов. – А мне плевать! Плевал я на вас на всех, поняли? – Он действительно плюнул, но тягучая слюна повисла на губах. Он растер ее ладонью и затих, опустив голову.
– А там Оля ждет не дождется, – глумливо подмигнул Чугун и показал: вот так, вот так.
Помолчали, дымя папиросами, не глядя друг на друга.
– А еще вниз столько же, – сказал Стас, глядя в долину. – Может, разбежаться и… – кивнул он. – Чтоб долго не мучиться.
– Слышь, Пиночет, – окликнул Джоконда Бекбулатова. – Ты ведь чеченец?
– Ну так что?
– Как же ты против своих воевать будешь?
– Слушай, какие они мне свои? – с полоборота завелся Пиночет. – Ты думай, что говоришь, да? У меня дед воевал, прадед воевал, прапрадед воевал…
– Да я не о том, – ухмыльнулся Джоконда. – Ты же мусульманин. И там мусульмане. Аллах не простит.
– Слушай, отвали, да?
– Пиночет, а ты обрезанный? – спросил Лютый.
– А тебе чего? – насторожился тот.
– Покажи.
– Слушай, раком становись – покажу! – вышел из себя Пиночет.
Посмеялись и снова замолчали.
– Я тоже завтра выхожу, пацаны, – сказал вдруг молчавший до этого Серый. – Мать письмо прислала, давно уже, – достал он в подтверждение листок. – Болеет она. Если убьют… У нее ж вообще никого, кроме меня… Я один не вышел бы, как последний чмырь. Ну чо, пацаны? – Он оглядел ребят. – Никто больше?
Все отводили глаза.
– Парни говорили, в Афгане неделю на боевых по горам шаришься, две на базе кайфуешь, – сказал Ряба. – А тут с Дыгалой до войны не доживешь, раньше сдохнешь.
– Ну так что, Ряба?
Тот глубоко затянулся, выдохнул – и отрицательно покачал головой.
– Ну что, Воробей, договорились? – неуверенно спросил Серый. – Только вместе выходим, да?
Тот кивнул, не поднимая головы.
На построение Дыгало надел парадку с двумя медалями. Полк выстроился на плацу. Комполка, приземистый мужик без шеи, с короткими мощными руками, говорил зычным голосом, привычно коротко рубя фразы, будто командовал атакой:
– Двенадцатого декабря. Находясь на боевом выходе. В районе перевала Кандагар. Взвод попал под шквальный огонь превосходящих сил противника…
Замерший в строю Воробей покосился на Серого. Тот чуть заметно вопросительно кивнул. Воробей отвел глаза. Дыгало грозно зыркнул на них, и все снова замерли.
– Пулеметчик гвардии рядовой Самылин. Выпускник второй роты нашего полка. Остался прикрывать отход своих товарищей, лично уничтожил восемь единиц живой силы противника. А когда кончились патроны, подорвал себя гранатой. Вместе с окружившими его душманами. За мужество и героизм, проявленные при оказании интернациональной помощи братскому афганскому народу. Рядовой Самылин представлен к ордену Красного Знамени посмертно! Вот так воюют наши ребята! – повысил голос полковник. – В честь нашего погибшего товарища! Полк! На караул!
Офицеры и сержанты отдали честь, пацаны повернули головы на склоненное знамя.
Выдержав паузу, полковник двинулся вдоль строя, оглядывая обращенные к нему лица.
– Каждый из вас. Сам. Добровольно. Принял решение служить в Афганистане. Я должен задать вам вопрос. Есть ли среди вас те, кто передумал? Я не буду спрашивать о причинах. Вы просто продолжите службу в других частях на территории страны. Итак! – Он остановился перед строем. – Кто не хочет ехать в Афганистан – два шага вперед!
Воробей замер, глядя под ноги, напряженно ссутулившись. Серый отчаянно смотрел на него. Воробей покосился в другую сторону, поймал взгляд Лютого, Джоконды, других пацанов, глянул вдоль бесконечного неподвижного строя. Подался плечами вперед, пытаясь сделать эти два спасительных шага, – и остался на месте.
Полковник последний раз оглядел строй и вскинул ладонь к козырьку.
– Благодарю за службу!
– Служим Советскому Союзу! – грянул строй.
Воробей обреченно, бессильно опустил плечи.
На доске в учебном классе висела карта Афганистана. Занятия вел капитан, не по-армейски лощеный, с узким породистым лицом и ухоженными руками, не сходящей с губ иронической улыбкой и негромким голосом. Даже форма на нем сидела как-то по-особому.
– Минимум знаний, необходимый для общения с местным населением, вы почерпнете из этой памятки, – указал он на тощие брошюрки, лежащие на столе у каждого. – Но главное, что вы должны помнить, когда окажетесь по ту сторону границы, – что вы находитесь в исламском государстве…
Пацаны скучали. Чугун, подперев щеку ладонью, мучительно боролся со сном. Лютый, прикрываясь учебной тетрадью, писал письмо. Джоконда рисовал портрет капитана: карикатурно длинный английский подбородок, кружевное жабо вместо воротничка над погонами. Стас и Ряба ухмылялись, поглядывая с двух сторон на рисунок.
– Ислам – не просто другая религия. Это другой мир, живущий по своим законам, другое отношение к жизни и смерти. Правоверный мусульманин не боится смерти в бою – тот, кто погиб, сражаясь с неверными, то есть с нами, немедленно попадает в рай, где его ждет то, чего не хватало в этой жизни: вода, плоды садов и пышногрудые девы – гури…
Пацаны оживились, загудели. Капитан чуть заметно улыбнулся.
– Отношение к женщине в исламе – особый разговор. Главная святыня для мусульманина – его дом, «харам». Отсюда, кстати, произошло слово «гарем». Второе значение этого же слова – «нельзя», «запрещено». Нельзя смотреть на мусульманских женщин – «харам». Все, что касается половых отношений – «харам». «Харам» – показывать мусульманину непристойные жесты, которые всем вам так привычны, – за это можно получить пулю даже от мирного жителя. С другой стороны, мусульманин никогда не осквернит свой дом кровью. С того мгновения, как вы попали в кишлак – вы гость. Убить гостя, даже неверного, – «харам». Запомните, пока вы находитесь в кишлаке, – вы в безопасности. Но как только вы ступили за границу кишлака, тот же хозяин, который пять минут назад поил вас чаем, может выстрелить вам в спину, потому что убить неверного – это подвиг, это ступенька в рай…
Капитан остановился у стола Лютого.
– Я рассказываю это для вас, солдат, – так же ровно, не повышая голоса сказал он и требовательно протянул руку.
Лютый хотел было спрятать письмо, но капитан перехватил своими тонкими пальцами его запястье. Лютый пригнулся к столу, едва сдерживая стон. Капитан, глядя на него сверху ледяными глазами, с прежней невозмутимой улыбкой сжимал стальной захват. Письмо выпало, капитан взял его и спокойно положил на свой стол. Лютый, скалясь от боли, растирал онемевшую пятерню.
Пацаны разом подтянулись, с невольным уважением и опаской глядя на капитана. Джоконда спрятал рисунок в тетрадь.
– Итак, – капитан, как ни в чем не бывало, отошел к доске и взял указку. – Афганистан – многонациональная страна, здесь проживает более двадцати народностей. Основные: таджики, – показал он на север страны, – узбеки, туркмены, вдоль границы с Пакистаном – пуштуны, на западе – хазарейцы: монголоиды, осевшие здесь, видимо, со времен монгольского нашествия. Собственно само слово «хазар» в тюркских языках означает «тысяча»… Вам не интересно, солдат? – резко обернувшись, спросил он Рябоконя.
Тот, растерявшись от неожиданности, поднялся, пожал плечами.
– А не все равно, кого мочить?
Капитан терпеливо вздохнул и покачал головой.
– Я много раз видел вот такую щенячью самоуверенность, и до добра она никого не доводила. Если вы хотите вернуться домой живыми, научитесь уважать и понимать противника. За всю историю никому и никогда не удалось завоевать Афганистан. Ни властелину мира Александру Македонскому, ни полчищам арабов, ни монголам, которые, кстати, перед этим разорили всю Русь. Здесь трижды терпели поражение англичане.
– Но мы же победим?
– Разве мы воюем с Афганистаном? – удивленно поднял брови капитан. – Солдат, что мы делаем в Афганистане? – указал он на Стаса.
Тот вскочил за столом.
– Выполняем интернациональный долг по оказанию помощи братскому народу Афганистана в отражении империалистической агрессии! – отрапортовал он.
Капитан иронически улыбнулся и развел руками.
С криком в сто глоток сто мозолистых кулаков ввинтились в воздух. Синхронный поворот – удар ногой. Шаг назад – блок. Вперед – удар. Бой с воображаемым противником – устрашающий, почти первобытный ритуальный боевой танец…
… – Стволом! Прикладом! Рожком! Стволом! Прикладом! Рожком! – орал сержант.