Самсон Агаджанян - Жена офицера
— С каких пор ты стала сомневаться в моей искренности?
Она сказала это таким тоном, что Насте стало неудобно,
— Прости, мама.
Настя привезла мать обратно в районную больницу. Каждый день ездила к ней. Когда наступил сентябрь, Елена Николаевна потребовала, чтобы Настя ехала на учебу, но та категорически отказалась даже слушать ее. Самым трудным для Насти было отсутствие денег. Занимать у соседей и у знакомых было стыдно, а продавать в доме уже было нечего. Они жили в однокомнатной квартире, которая принадлежала школе.
К концу сентября Настя привезла мать домой. Каждый день ей приходилось делать уколы. Сначала лекарства были не очень дорогие, но скоро они перестали помогать, мать все чаще стала жаловаться на невыносимые боли. Тогда Настя поехала к лечащему врачу и тот выписал рецепт на морфий. Денег на него не было, и Настя решила найти работу. Она поехала в город. Работа там была, но без городской прописки ее не принимали. Она пошла к председателю колхоза, и тот предложил ей на выбор: полевые работы или дояркой на ферме. Она выбрала последнее.
Осень подходила к концу. Начались дождливые дни. День за днем, с раннего утра до поздней ночи Настя пропадала на ферме. Мать по-прежнему была прикована к постели. Вставала редко и с большим трудом.
…Будильник звенел долго и нудно. Высунув из-под одеяла руку, Настя дотянулась до него и сунула под подушку, но и оттуда было слышно его жужжание. Прислушиваясь к этому глухому звуку, она натянула на голову одеяло и, блаженно улыбаясь от сладкого сна, подумала: «Еще пять минут».
— Настенька, вставай, — раздался слабый голос матери.
Ей страшно не хотелось отрываться от теплого одеяла.
— Настя…
Она откинула одеяло, посмотрела на мать. Та, тяжело охая от недуга, с трудом поднялась с кровати, пошла на кухню. Настя села, прислушалась. На улице шел дождь. Елена Николаевна вернулась в комнату. Настя, с головой укутавшись в одеяло, спала. Она подошла к ней и потрясла за плечо.
— Вставай! Ты же опоздаешь!
Настя откинула одеяло, плача произнесла:
— Мама, я устала! Не могу больше!
— Можешь не идти, но на какие средства нам жить?
Слова матери привели ее в чувство. Она соскочила с кровати, поеживаясь от холода, пошла умываться.
Елена Николаевна с тоской посмотрела ей вслед, поднялась, чтобы идти на кухню, но сильные боли заставили ее лечь, Настя, умываясь, услышала стоны. Приподняв голову, прислушалась. Мать протяжно стонала. Она вернулась в комнату, подошла к матери, которую всю трясло.
— Мама…
— Настенька, укол…
Она сделала укол. Немного погодя матери стало легче, и Настя помогла ей перебраться на свою кровать. Укрывая одеялом, ласково проведя рукой по лицу матери, тихо произнесла:
— Потерпи, мама, когда-нибудь нам счастье улыбнется и ты выздоровеешь.
— Мне оно уже не нужно, пусть улыбнется тебе.
Настя, посмотрев на стенные часы, вскочила.
— Ой, опоздаю!
Быстро надела резиновые сапоги, поцеловала мать и, на ходу накидывая на себя брезентовый плащ, выскочила на улицу. Моросил мелкий осенний дождь. Поеживаясь от холода, спустилась с крыльца и шагнула в темноту. Идя по темной улице, которая никогда не освещалась, вглядываясь под ноги, старалась обойти лужи. Впереди на перекрестке, во всю ширину улицы, стояла большая лужа.
Обходя ее стороной, Настя придерживаясь руками за штакетник забора, пошла вдоль, где не было воды. Неожиданно рядом раздалось злобное рычание. Огромная собака прыгнула на забор. Настя от страха отскочила в сторону и по колено очутилась в воде.
— Дура! — чуть не плача, крикнула она на собаку.
А та, яростно и злобно лая, носилась вдоль забора. Девушка выбралась из лужи, сняла сапоги, вылила воду и, всхлипывая, пошла на ферму, которая была в трех километрах от станицы, Пройдя с километр, позади себя услышала шум приближающейся повозки, сошла на обочину и стала ждать. Возчик, не заметив ее, проезжал мимо, тогда Настя громко крикнула:
— Дядя Семен!
Тот резко натянул поводья, остановил лошадей.
— Настя, ты?
— Да.
Подал ей руку, усадил рядом с собой. Ехали молча. Семен посмотрел на девушку. Та, натянув на голову капюшон, молчала.
— Что молчишь? Не в настроении?
— В лужу провалилась. Шла мимо дома Тарусиных, а за забором на меня кинулась собака. От испуга я влетела в лужу.
— В следующий раз возьми палку и тресни ей по башке, чтобы больше не кидалась. А что так поздно идешь?
— Проспала…
— Как мама? Все болеет?
— Да. Дядя Семен, вы не займете немного денег?
— На лекарства?
— Да.
— Сколько надо?
— Десять.
— Приедем на ферму, дам. На днях я свинью зарезал, половину на базаре продал. Так что с деньгами не спеши. Когда будут, тогда и вернешь.
— Спасибо, дядя Семен.
На ферму они приехали, когда начало светать. Настя на ходу спрыгнула с подводы и, с трудом передвигая ноги по липкой грязи, пошла к своему коровнику. У входа, под струей стекающего с крыши дождя, помыла сапоги, вошла в операторскую. На кушетке, мирно похрапывая, спал
Костя, слесарь по ремонту доильных аппаратов. Настя подошла к нему, толкнула в бок. Тот мутными глазами уставился на нее.
— Вставай, иди в другом месте спи.
— А… Королева красоты пришла! — заплетающимся языком протяжно произнес он.
— Когда ты перестанешь пить?
— Не твое дело! — огрызнулся он.
Настя презрительно посмотрела на него.
— Чего вылупилась?
— Ты когда последний раз мылся?
— А тебе что?
— От тебя так воняет, что мухи дохнут.
— Что?.. — приподнимаясь с кушетки, угрожающе произнес он. — А ну повтори, что ты сказала.
Не обращая на него внимания, сняла фуфайку, надела халат. Костя подскочил к ней и, схватив за плечо, резко повернул к себе.
— Повтори, что ты сказала! — дыша перегаром, зло потребовал он.
— От твоего запаха не только мухи дохнут, но и лошадь с ног свалится.
Он схватил ее за воротник халата.
— Да ты знаешь, что я с тобой сделаю?
— Убери грязные руки! — Настя оттолкнула его от себя и пошла к доильному аппарату.
— Можешь не брать, я еще агрегат не отремонтировал, — ухмыляясь, произнес Костя.
Она повернулась к нему и негодующе вскрикнула:
— Как не отремонтировал? Ты же вчера обещал, что к утру сделаешь?
— То, что было вчера обещано, прошло. Сегодня вручную подоишь.
— Сам вручную дои! Ты полмесяца обещаниями кормишь, что починишь агрегат.
— Чего разоралась? Я не виноват, что весь этот хлам давно просится на свалку.
— Тебя самого давно надо выбросить на свалку. Чертов алкаш!
— Это кто алкаш, я? — зло сверкая глазами, заорал он. — Я всю ночь вкалывал!
— По твоим пьяным глазам видно, как ты вкалывал. Все, больше молчать не буду! Придет Валентина Петровна, я ей расскажу, как ты пьянствуешь.
— Попробуй только!
Настя с презрением посмотрела на его снившееся лицо.
— Ты давно на себя в зеркало смотрел?
— Мне оно не нужно, это ты смотри, чтобы среди дерьма не потерять свою красоту.
— Не волнуйся. Даже среди дерьма я себя не потеряю. А вот ты давно себя потерял. Знаешь, на кого ты похож? — И, не дожидаясь ответа, произнесла: — На огородное пугало!
— Пошла ты на…
Настя со всего размаха влепила ему пощечину. Парень, хлопая глазами, не ожидавший такого, с минуту молча смотрел на нее.
— Не распускай язык. В следующий раз ты у меня не то еще получишь, — она взяла ведра и, не обращая на него внимания, вышла.
Подоив очередную корову. Настя понесла полные ведра в операторскую. Войдя в операторскую, увидела ветеринарного врача Евдокимова и мысленно произнесла: «Еще тебя только не хватало!» Тот, улыбаясь, с протянутой рукой подошел к ней.
— Здравствуй, красавица!
Не подавая ему руки, Настя молча кивнула головой, обошла стороной, стала сливать молоко во флягу. Евдокимов жадными глазами смотрел на нее. Настя вылила молоко, собралась выйти, но тот преградил ей дорогу.
— Не спеши…
— Дайте пройти!
Но тот, не слушая, с улыбкой смотрел на нее.
Она молча отстранила его, вышла. Настя органически его не переносила. С тех пор, как она появилась на ферме, Евдокимов каждый день по поводу и без повода стал наведываться на ферму и часами околачивался вокруг девушки. Доярки подшучивали над ним, а он, несмотря на колкости, делал все, чтобы расположить Настю к себе.
Подоив коров, с полными ведрами молока, Настя вновь вернулась в операторскую. Евдокимов все еще был здесь. По-прежнему не обращая на него внимания, она стала разливать молоко по флягам. Он подошел к ней.
— Настя, у меня в машине шампанское. Может, выпьем?
— Вы лучше со своей женой пейте, а меня оставьте в покое.
— Ну тогда просто так посидим.
Она посмотрела ему в глаза.
![Самсон Агаджанян - Стон березы [сборник]](/uploads/posts/books/239599/239599.jpg)
