В. Дайнес - Правда о штрафбатах - 2
Интервью:
Григорий Койфман. Дуэль. 2005. 11 октября. № 41 (439);
25 октября. № 43 (441); 1 ноября. № 44 (442);
8 ноября. № 45 (443); 22 ноября. № 47 (445).
Гордиенко А
Каждый его орден — память о роте
…Григорий Григорьевич Высоцкий, пожалуй, единственный из фронтовиков Иркутской области был награжден орденами Красного Знамени, Богдана Хмельницкого и Александра Невского. Командовал он на фронте штрафной ротой.
Лейтенант Григорий Высоцкий прибыл в действующую армию из Омского пехотного училища, где он окончил краткосрочные курсы и продолжал службу командиром учебного взвода этих курсов, а с последним выпуском последовал на фронт. Он явился в штаб 70-й армии 1-го Белорусского фронта.
Офицеры штаба, не скрывая улыбки, буквально следят, с какими усилиями двухметроворостый лейтенант, почти пополам согнувшись, пробирается в узкую и невысокую дверь землянки.
— Богатырь, — нараспев обратился полковник к нему, продолжая листать личное дело Высоцкого. — Значит, сибиряк! Из Иркутской области, с Байкала.
— Так вот, вы назначаетесь командиром отдельной штрафной роты.
Высоцкий уже слышал о таких ротах, но о том, что ему придется принять такую самую, и думу не думал.
Вспоминая об этом эпизоде, Григорий Григорьевич вот что рассказал мне:
Каждый его орден — память о роте.
Принял я эту роту. Приказ надо выполнять. Это было в начале осени 1944 года. А в октябре первый бой. В междуречье Вислы, Буга и Нарева части 38-й стрелковой дивизии пошли на захват плацдарма. С ходу рота вошла в прорыв первой линии обороны немцев. Одна контратака фашистов следовала за другой. Земля дрожала от взрывов. Слева и справа перли танки и самоходки, бомбила авиация, гремела артиллерия, строчили автоматчики и бухали минометы. Редкие часы затишья сменялись более жестокими атаками противника.
Это был плацдарм, с которого советские войска форсировали Вислу по направлению к Варшаве. Приведу один эпизод, характеризующий комроты Высоцкого. Ночью он посылает две группы автоматчиков в обход флангов немецкого участка обороны. И когда они одновременно открывают огонь, он с оставшимися солдатами, пользуясь замешательством противника, поднимается в атаку и буквально сметает врага.
Сериями подобных контратак плацдарм был удержан. И когда на смену пришли дивизии 49-й армии, рота Высоцкого вышла из боя. По его словам, только четверо остались живыми: связист, еще два солдата и он, командир роты. Лейтенант Высоцкий был тогда награжден орденом Александра Невского.
Вот что такое штрафная рота, — тяжело вздыхая, говорит Григорий Григорьевич. — Конечно, осужденные военным трибуналом солдаты и разжалованные офицеры, бывшие заключенные искупали личную вину перед государством своей кровью, многие за проявленное мужество награждались орденами и медалями, становились в строй воинских частей.
Так было и в последующих боях на севере Польши. Генерал-полковник Попов, командующий армией, лично награждал отличившихся солдат вновь сформированной штрафной роты Высоцкого. Они первыми вышли на улицы города Хойтице, пробив немецкую оборону. А старший лейтенант Высоцкий был награжден орденом Богдана Хмельницкого третьей степени. Отличились бойцы его роты и в боях за город Сопот, между Данцигом и Гдыней. Эти два морских порта Польши на Балтийском море как города-крепости ненадолго задержали натиск наступающей нашей армии, но бои были тяжелыми. Контратакам немцев умело противостояла и рота Высоцкого. Ее офицеры и солдаты одну за другой отражали контратаки врага. Здесь он и был ранен в правую ногу, и на этом 27 марта 1945 года для Григория Высоцкого война закончилась. Приказом командующего 2-м Белорусским фронтом за свой последний бой по освобождению Гдыни капитан Высоцкий награжден орденом Красного Знамени…
Восточно-Сибирская правда. № 24248. 2002. 20 июня.
Некрасова М
ИСКУПИТЬ КРОВЬЮ
Ветеран Великой Отечественной войны полковник в отставке Иван Илларионович Рощин воевал с августа сорок первого до Победы. Служил в артиллерийском полку, был агитатором. Мы знаем его еще и как военного журналиста, сначала корреспондента армейской и дивизионной газет на фронте, а в мирное время — специального корреспондента газеты «Труд».
На фронте история творилась, можно сказать, на глазах, и очень хотелось сохранить ее, донести до будущих поколений именно в деталях, которые, как известно, неизбежно стирает в памяти безжалостное время.
И вот в те времена, когда было рукой подать «кому до ордена, ну, а кому до «вышки», отчаянный политрук Рощин носил в противогазной сумке общую тетрадь, куда записывал наиболее значительные и чем-то поразившие его события тех далеких фронтовых дней.
Однажды его поймал на этом контрразведчик:
— Что там у тебя? Ну-ка покажи!
Молодой офицер просил оставить тетрадь у него:
— В плен не сдамся, а если и найдут записки у мертвого, то фрицам от них точно никакой пользы!
— Ладно, воюй, — почему-то смягчился «блюститель порядка». — Но тетрадь все-таки сожги!
Но что-то заставило Рощина ослушаться. А со временем он даже завел вторую тетрадь. Эти записи уже в мирное время легли в основу очерковых книг Ивана Рощина о героях Великой Отечественной войны.
Сегодня мы попросили Ивана Илларионовича вспомнить период войны, когда Родина и партия направили его, молодого офицера, служить в штрафную роту, где на него были возложены обязанности агитатора.
— Вы провинились перед Родиной, и ваша главная задача — искупить вину кровью!
В память тех, Кто прошел Великую Отечественную, навсегда врезались слова знаменитого сталинского приказа № 227. Не говоря уже о людях, которых приказ коснулся непосредственно. Ни шагу назад! И других мыслей просто не возникает. И вина твоя перед Родиной такова, что смыть ее можно только кровью…
На войне, как и в жизни, переплелось горькое и смешное. Но это понимаешь потом, а поначалу ты грубо выдернут из мирной жизни и, необстрелянный, бежишь в свою первую атаку. Боевой путь старшего сержанта Ивана Рощина начинался в артиллерийском полку, где был он командиром взвода. Южный фронт, страшные бои. Танков у противника — тьма, самолеты постоянно висят над головами наших. 31-я стрелковая дивизия из-под Таганрога отступала до Ростова-на-Дону. Потом перешла в контрнаступление и заняла прежние позиции на реке Миус.
— Как сейчас помню, — рассказывает Иван Илларионович, — вместе с командиром дивизиона майором Васильевым смотрим мы в стереотрубу. По шоссе нет движения, а слева что-то копошится. Наводим резкость — голые немцы бегают вокруг кирпичного здания! Воспользовавшись передышкой в боевых действиях, измученные вшами немцы решили устроить для себя баню. С помощью наших артиллеристов «баня» получилась кровавая. Старший сержант Иван Рощин был награжден за эту операцию орденом Красной Звезды. В сорок первом! Тогда и орденов-то еще никто толком не видел. Подходили, смущаясь, переминались с ноги на ногу, разглядывали награду. Одну из первых не то что в полку — в дивизии!
Потом был отход на Кавказ. На пути от Ростова до Батайска немцы бомбили, как озверелые. Тяжело контуженный Рощин попадает на несколько месяцев в сочинский госпиталь. В больничных стенах время течет медленнее, а информация с фронта бьется о белую толщину повязок и не может проникнуть в замутненное сознание. Очнешься — а все уже по-другому, жизнь ушла куда-то вперед, изменилась до неузнаваемости и изменила тебя.
Выйдя из госпиталя, Рощин узнал, что создаются штрафные роты и штрафные батальоны. В отделе кадров 47-й армии обрадовались:
— О, политрук, ты к нам вовремя! Пойдешь агитатором в штрафную роту.
— Вот это попал! — уныло думал Рощин, выйдя на пыльную даже зимой улицу Новороссийска. Очень не хотелось ему исполнять этот приказ — ведь он был артиллеристом и мечтал вернуться в свой полк. Да деваться было некуда. Штрафная рота уже формировалась, и само ее название наталкивало на невеселые мысли.
Дезертиры, паникеры — ничего не скажешь, веселая компания! Одно грело — хоть командование такой роты — не штрафники. Командир — на правах командира полка, выслуга идет — полгода за один месяц. Видно, в горячих местах воевать придется! Он не ошибся, потому что это и была концепция штрафной роты. Рота была придана стрелковой дивизии и занимала позиции в горах северо-восточнее Новороссийска у станицы Шапсугской. Хмурого поначалу агитатора встретили тепло, и вот он уже ходит по окопам, знакомится с личным составом, выслушивает первые — и сразу непростые — вопросы. Пожалуй, самые правильные ответы на них даст война.
Заканчивается сорок второй год. И вот — первые бои рядом со штрафниками. Кто они были, эти люди? Как вспоминает Иван Илларионович, в большинстве своем они действительно совершили воинские преступления — дезертировали во время боя или струсили в ответственный момент. Например, был такой «вояка» — старший лейтенант Шлеймович, который ухитрился на машине добежать до Баку. Там его, как говорится, и повязали, судили и отправили в Тбилисскую тюрьму, откуда штрафная рота и получала, главным образом, «пополнение». Иногда поступало человек по двести — двести пятьдесят, целых два батальона. Поэтому и участок фронта штрафникам отводился немаленький.
