Игорь Берег - Приказ есть приказ
Вообще по рассказам выходило, что переводчик здесь — царь и бог, особенно в бригадах. Он один может обо всем договориться, все достать. Поэтому его и уважают. А те советники, которые еще не распрощались с войсковыми привычками и смотрят на переводов как на простых младших офицеров и пытаются опустить их до уровня «Подай — принеси!» и говорящей машинки, потом очень в этом раскаиваются. Есть масса способов поставить зарвавшегося солдафона на место. И необязательно способы должны быть шумными.
Выпивали, закусывали, травили анекдоты. Ребята Миронова, как недавно прибывшие из Союза, сообщали последние новости культурной и московской жизни. О своей службе языки особенно не распускали, но аборигены на этом не настаивали. Сами были людьми военными, понимали, что к чему.
Потом Игорь попросил другого переводчика:
— Жень, спой чего-нибудь!
Тезка Миронова кочевряжится не стал, извлек откуда-то гитару, тронул струны и потихоньку запел на знакомый мотив:
— Что происходит в Анголе?
— А просто война.
— Просто война, вы считаете?
— Да я считаю. Завтра и сам я с войсками
На юг улетаю.
Где лишь на днях разгромили бригаду до тла.
«Ну, ну, — хмыкнул про себя Миронов. — А дальше что?».
Женя продолжал:
— Что же из этого следует?
— Следует пить! Трезвый рассудка лишится,
Увидев все это.
— Вы полагаете, будет агрессия летом?
— Я полагаю, без этого нам не прожить!
Игорь шепотом пояснил:
— Агрессия — это когда юаровцы переть начинают. Очень регулярно, практически каждый год в одно и то же время.
— Что же за этим последует?
— Будет Союз!
— Будет Союз? Вы уверены?
— Да, я уверен! Мне сообщили, и слух этот мною проверен,
Что в сентябре самолетом нас всех отправляют в Союз.
Будет Союз, ибо, сколько Анголе не длиться,
Недолговечны ее кабала и опала!
Ох, не дай бог пережить нам все это сначала!
Вот почему мы за это сейчас будем пить!
Заканчивалась песенка и вовсе оптимистично:
Бродит УНИТА по лесу и тянет к нам руку,
А «миражи» и «канберры» по кругу, по кругу.
Бой начинается, дайте гранату мне в руку!
И раз, два, три, раз, два, три, раз, два три…
Слушатели бурно зааплодировали, потянулись к местному барду со стаканами. А он промочил горло и затянул новую песню, в этот раз — на мотив «Голубого вагона». В песне было много куплетов, но все, как один — очень «патриотические»! После каждого компания разражалась смехом.
Может, мы обидели кого-то зря,
Сбросив те пятнадцать мегатонн?
Но зато горит и плавится земля
Там, где был когда-то Вашингтон!
Маргарета Тэтчер произносит спич:
«Мы накажем русских мужиков!».
В это время падал в Темзу Тауэр-Бридж
Под огнем советских крейсеров!
Водородным солнцем выжжена трава,
Кенгуру мутируют в собак.
Вновь аборигены обрели права!
Над Канберрой вьется красный флаг!
Мы за мир стояли и стоим всегда,
Выбор непреклонен наш и скор.
Всем врагам свободы мира и труда
Мы дадим решительный отпор!
Все уже давно хохотали как сумасшедшие, а Женя выдавал все новые и новые куплеты. Припев же звучал так:
Скатертью, скатертью хлорциан стелется
И забирается под противогаз.
Каждому, каждому
В лучшее верится.
Падает, падает
Ядерный фугас!
Черный такой юмор, но что взять с молодых здоровых ребят, которые находятся далеко-далеко от дома, постоянно носят оружие и в случае опасности не задумаются его применить, да и вообще действовать в лучших традициях русского офицерства?
Посиделки удались, хотя того, что Евгению хотелось узнать, он так и не услышал. На осторожные намеки самые осведомленные в миссии люди — переводчики, только недоуменно пожимали плечами:
— А мы думали, вы сами это знаете!
Но и тут же утешали:
— Не переживайте! Гавкалка для вас что-нибудь придумает. Или из Луанды очередное распоряжение придет. При здешнем бардаке всякое случается, так что не берите в голову!
Вечер закончился бы ко всеобщему удовольствию, если бы вдруг не раздался громкий стук в дверь и на пороге не появился — Гавкалка собственной персоной! Одним взглядом он оценил ситуацию и диспозицию: раскрасневшиеся лица, пустые бутылки и остатки закуски на столе, расстегнутые вороты рубашек. Все было ясно без слов. Полковник только рыкнул:
— Убрать немедленно!
И вышел, хлопнув дверью.
Судя по всему, должны были последовать репрессии. Однако переводчики не казались особо напуганными. А когда Толик Монастырев, не участвовавший в употреблении «Принца Чарли» по вполне понятным причинам, спросил об этом, ему небрежно ответили, что, мол, хрена ли бояться? Ну, пропесочат, ну, какие-нибудь взыскания объявят. Что с того? В Союз не отправят раньше положенного срока — кто переводить станет, если специалистов разогнать? Так что нечего суетиться, еще и не такое видали.
За себя и своих ребят Миронов тем более не боялся. Кто ему, в конце концов, местный начальник? Да никто, в сущности! Так, гавкалка, к которой нужно прислушиваться вполуха и стараться не вести себя совсем уж дерзко. И старший военный советник сам должен это понимать.
Евгений не ошибся. Наутро Ганкалко разговаривал с ним сквозь зубы, порекомендовал держать с местным контингентом, а особенно с переводчиками, дистанцию, дескать, «у вас специальная миссия, должны понимать». Миронов, было, напрягся — что-то забрезжило, но почти сразу понял — все по-старому, никаких новостей.
С остальными участниками посиделок расправились сурово. После построения и политинформации полковник долго разорялся о постыдном поведении распустившихся младших офицерах, забывших, что все они выполняют тут важнейшее задание партии и правительства, ни в грош не ставящих репутацию советских вооруженных сил и вообще ведущих аморальный образ жизни. Было также много сказано об интернациональном долге и прочих благоглупостях. В общем, обычная пропагандистская трескотня и довольно странно было ее слушать от старшего офицера, под началом которого находится несколько десятков военных, а также членов их семей. Можно было с уверенностью сказать, что начнись сейчас серьезная заварушка, полковник растеряется и вместо того, чтобы решительно действовать, станет требовать от центра подробных указаний, а в результате все закончится печально.
Всем сестрам раздали по серьгам. Кому-то объявили выговор, кое-кого отправили в бригады, а то «засиделись, понимаешь, в округе, жирком заплыли». И в заключение призвали повышать бдительность и укреплять дисциплину.
Потом, когда перекуривали в «специально отведенном месте», а проще — около урны, стоявшей на отшибе, Игорь, которого тоже отправляли в бригаду, но не ту, из которой он только что приехал, одиннадцатую, а в другую, девятую, сказал пренебрежительно:
— Подумаешь, напугал ежа голой задницей! Да в бригаде куда лучше, чем здесь! По крайней мере, мудацкими построениями и политинформациями не мучают! Поеду, недельку водки с мужиками попью! У меня все равно на днях жена из Союза прилетает. Так что вернут в округ как миленькие!
На взгляд Миронова, аборигенам миссии произошедшее не казалось таким уж чрезвычайным событием. Ну, выпили ребята, ну, застукали их за этим, ну, надавали слегка по ушам. Что теперь, вселенскую бучу подымать? Вчера за стаканом ему рассказали историю действительно из ряда вон. Один из советников, просидевший в Анголе уже года полтора и сильно тосковавший по Родине, квасил как-то с ангольским офицером, его подсоветным. Видимо, процесс этот у них затянулся на несколько дней, потому что вдруг советнику показалось, что его подопечный занимается не чем иным, как вербовкой своего советского наставника в ЦРУ! А как в этом случае должен действовать советский офицер и преданный член партии? Правильно, пресечь провокацию и задержать агента империализма! Пистолет был при нем, и началась пальба. Анголанин бросился убегать, но советник зоркости глаза от чрезмерного употребления «Столичной» не потерял, и вскоре пуля настигла бедолагу. Мало того, когда на выстрелы прибежали коллеги борца со шпионажем, он и им не хотел сдаваться до тех пор, пока в пистолете не кончились патроны.
Историю от местных военных властей скрыть не удалось, начался большой скандал, стрелка требовали отдать на ангольский суд, а может быть, и расправу. Наше командование допустить этого, конечно же, не могло. Из Луанды срочно прилетел «Ан-26» главного военного советника, стрелка, спеленатого, как младенца, в багажнике миссионной «Волги» окольными путями, в обход уже выставленных ангольских постов вывезли прямо на взлетную полосу аэродрома и закинули в самолет. В столице его практически сразу засунули на рейс «Аэрофлота» до Москвы. Ангольские власти утерлись. А про самого борца с мировым империализмом потом рассказывали, что видели его в десятом управлении Министерства обороны, где он ходил в новеньком кожаном плаще, оформлял документы об увольнении из армии. Ни о каком суде речи не шло, ему даже заработанные в Анголе чеки «Внешпосылторга» выплатили полностью. То есть, своего в обиду не дали. Впрочем, случись, например, у американцев что-нибудь подобное, реакция их начальства была бы аналогичной.
