Джеймс Холланд - Миссия «Один» (в сокращении)
В окрестных домах поднялся шум.
— В машины, быстро! — крикнул Таннер.
Пистолетные выстрелы — Нильсен и Шеванне. Еще чей-то вопль. Таннер схватил за плечо капрала Эрвуда:
— Лезь во вторую машину и лупи от заднего борта из «шпандау»!
Он лихорадочно искал глазами профессора и Анну.
— В машины! В машины! — закричал он, увидев, что они бегут, пригибаясь, к первому грузовику. — Поведете второй грузовик! — крикнул он Нильсену.
Таннер схватил Анну за руку, затолкал ее в кабину первого грузовика и торопливо запрыгнул следом. Было темно, где и что располагается у «опеля», он не знал.
— Как эта дрянь включается? — бормотал Таннер.
Шеванне уже уселся рядом с Анной.
— Заводите, сержант! — завопил он. — Merde![18] Вытаскивайте нас отсюда!
Немцы выбегали из домов, в темноте трещали выстрелы. Из кузова грузовика отстреливались солдаты Таннера.
— Я не могу его завести! — крикнул он Нильсену. — Здесь нет ключа!
— Гнездо над кнопкой зажигания — суньте в него проволоку или отвертку!
Пока Таннер рылся в провиантской сумке, отыскивая футляр с инструментами, грузовик обстреливали. Он нашел, что искал, — пять разного размера долот. Первое оказалось слишком толстым. Но второе долото вошло в отверстие. Загорелась красная лампочка, высветив слово «ANLASSAR» и кнопку — по-видимому, зажигания. Таннер нажал на кнопку, и двигатель закашлял, оживая. Стукнув по долоту снизу вверх, чтобы оно не вывалилось, Таннер крикнул Нильсену:
— Скажите Эрвуду, пусть ударит по остальным машинам.
Лобовое стекло пробила пуля. Анна вскрикнула, Таннер передернул рычаг коробки передач, снял машину с ручного тормоза, и «опель» рванулся вперед.
— Профессор? — крикнул он. — Вы здесь?
— Да! — донеслось из кузова. — Поезжайте!
Шеванне стрелял в окно из пистолета. Машину осыпал град пуль. Таннер включил фары — света они давали не много, но достаточно. Его люди все еще вели из кузова огонь. Таннер слышал короткие, трескучие очереди «шпандау». Впереди второй мост. Этот взорвать не успеем. Он переключил передачу, повернул, прогрохотал по мосту и направил грузовик налево, к дороге, идущей по долине на север.
— Не сбавляйте хода, Таннер, быстрее! — кричал Шеванне и, схватив «маузер» Таннера, выпустил из него пять пуль подряд.
Сменив передачу, Таннер нажал на педаль акселератора, — грузовик уже вылетал из города. Он краем глаза заметил, как Шеванне перезаряжает «маузер», готовясь открыть огонь, и вдруг до него дошло, что именно делает лейтенант.
— Не стреляйте, сэр! — крикнул он.
Но поздно — грянул выстрел, дуло винтовки дернулось вверх, и Шеванне завопил, а голову и плечи его отбросило назад.
— Анна, взгляните, сильно он ранен? Остановиться здесь я не могу! — крикнул Таннер.
Город уже остался позади, звуки стрельбы стихали.
Шеванне стонал.
— Положите голову мне на колени, — сказала ему Анна. — И постарайтесь повыше поднять ноги.
Француз, наполовину лежавший на сиденье, послушно проделал все это.
— У него очень сильное кровотечение, — сказала Анна. — Ему нужна перевязка, и как можно скорее.
Таннер начал стягивать с себя немецкую гимнастерку.
— Вот, — сказал он, — возьмите. Я остановлюсь, как только смогу.
Затем он крикнул назад:
— Как вы там, сзади?
— Тинкер ранен, сержант! — услышал он крик Макаллистера. — Но, по-моему, не серьезно.
— Еще как серьезно! — завопил Белл. — Рука вся горит!
Развилку дороги Таннер едва не прозевал.
— Куда теперь? — спросил он, остановив грузовик.
— Я не могу дотянуться до карты, — ответила Анна.
— Подождите, — сказал Таннер. Он выпрыгнул из кабины и подбежал ко второму грузовику.
— Что случилось? — спросил Нильсен.
— Мы не знаем, куда ехать. У вас есть карта?
— Минутку, сержант.
— Кого-нибудь зацепило?
— Вашего младшего капрала, Эрвуда. Пуля в голову, убит.
— Черт, — сказал Таннер. — Он был хорошим солдатом.
— А у вас, сержант?
— Лейтенант ранен в лицо. Вскоре ему понадобится перевязка и серьезная помощь. Ну и Белл, но это не серьезно.
Нильсен взглянул на карту.
— Поворачивайте направо. Впереди небольшой подъем, однако через тридцать километров мы доберемся до главной дороги, и она приведет нас к Ондалснесу.
— Хорошо бы попасть на нее, когда только начнет рассветать, — сказал Таннер.
Он задержался, чтобы взять перевязочные материалы, затем торопливо вернулся к своей машине. Отдав бинты Анне, включил двигатель и направил машину вперед.
Целлнер увидел взрыв раньше, чем услышал его: ярко-оранжевая вспышка осветила небо на востоке. Миг спустя донесся и звук. На Целлнера накатила волна тошноты. Фон Понцетс, не произнеся ни слова, послал в Винстра запрос. И еще четверть часа спустя они узнали всю правду: около пятнадцати человек проникли в город и угнали два грузовика. Мост взорван. На Целлнера навалилось отчаяние. Это Таннер, понял он.
Первое мая 1940 года, среда. Заря занялась справа от них, потом над горами взошло, сияя в безоблачном небе, солнце.
— Проклятье, — сказал Таннер. — Нам бы дождик да низкую облачность.
Стремительность, с которой отступала зима, поражала его.
— Куда подевалась ваша весна? — спросил он у Анны.
Она рассмеялась:
— Весны у нас не бывает. Только зима и лето. И сейчас уже лето.
Таннер опустил взгляд на голову Шеванне, обернутую окровавленными бинтами и полосками ткани, оторванными от немецкой гимнастерки.
— Вот же болван, — сказал он.
— Что с ним случилось, Джек? — спросила Анна. — Ружье оказалось неисправным?
— Он засунул в немецкий магазин французскую обойму. У французских винтовок обоймы традиционно чуть меньше, чем у немецких. А этого хватает, чтобы разнести стрелковый механизм.
Они въехали в глубокую узкую долину, по обеим сторонам которой возвышались сонные горы. Шеванне застонал.
— Мы должны остановиться, Джек, — сказала Анна. — Ему необходима медицинская помощь.
— Остановимся у какой-нибудь фермы. Может, удастся выяснить, что происходит на свете.
Они достигли стоявшей у реки деревни под названием Лиа. Подъехав к красному фермерскому дому с белой изгородью, Таннер затормозил:
— Этот выглядит покрасивее прочих.
— Думаете, у них есть приемник?
— Именно на это и надеюсь.
Фермер и вся его семья спали, однако появление двух грузовиков с солдатами их, похоже, не встревожило. После того как закончились бои под Утта, мимо прошло немало частей, сказал фермер Нильсену. Британцы отступали.
— Вы последние, — прибавил фермер. — Так что лучше поторопитесь.
Фермер и его жена сварили кофе, поделились с гостями хлебом. Анна осмотрела Белла и Шеванне.
Рана Белла оказалась достаточно чистой — пуля прошла через руку, у плеча. А вот голова Шеванне внушала тревогу. Правая скуловая кость была разбита, в щеке глубокая рана. Пока Анна перевязывала его, он заходился криком.
— Ему необходимо обезболивающее, — сказала она.
— У меня его нет, — ответил Таннер.
Не было обезболивающего и у фермера, зато у него имелось виски, и он предложил бутылку Анне:
— Возьмите вот это.
Они соорудили для лейтенанта подобие постели и уложили его в кузове первого грузовика.
— Переоденьтесь в нашу форму, — приказал Таннер солдатам.
Они продолжили путь на север, только теперь Таннер и Анна были в кабине одни. Она зевнула, положила голову ему на плечо. От прижавшегося к нему тела Анны исходило тепло. Если им удастся добраться до Ондалснеса, может быть, она согласится отправиться с ним в Англию? Он очень на это надеялся.
— Как вы? — спросил он.
— Не знаю. Устала. Я все думаю о прошлой ночи. И о Ларсене. Я так боялась, что он вас застрелит.
— На это ему пороху не хватило бы. Что он рассказал Нильсену?
— Сказал, что немцы угрожали его семье. И все время повторял: «Я бы сдал вас в Оксете, но я хотел защитить Стига». А Нильсен ответил: «Хороша защита». И убил его.
— Какая все-таки кровавая неразбериха, — вздохнул Таннер.
— Немецкий самолет! — крикнул кто-то из кузова.
— Дьявол! — ругнулся Таннер.
Сейчас они были как на ладони. Таннер почувствовал, как Анна сжала его руку.
— Спрятаться некуда, — сказал он. — Остается надеяться на лучшее.
Он нажал ступней на педаль газа и крикнул:
— Ты видишь их, Мак?
— Да, сержант. Четыре, идут за нами, «мессершмитты», сто десятые.
Самолеты уже пикировали на них, две дорожки пуль взрыли землю слева от машины. Еще одна очередь прорезала дорогу поперек, и несколько пуль ударили в капот. Таннер вильнул в сторону, потом выровнял грузовик, однако двигатель «опеля» уже захлебывался, а из радиатора повалил пар.
