Вилль Бертхольд - Гибель линкора «Бисмарк». Немецкий флагман против британских ВМС. 1940-1941
Военврач Тиле выполнил свой долг до конца. Никто даже не предполагал, что он способен уйти на дно вместе с разбитым кораблем, остаться вместе с ранеными моряками из-за невозможности их спасения. Он вглядывался в серые, осунувшиеся лица. Видел подрагивавшие губы, безумные глаза, устремленные в одну точку, слышал крики – и принял самое главное в жизни решение.
Военврач Тиле остался на корабле.
В голове промелькнули воспоминания о первой лекции, которую он слушал в медицинском колледже. На подиуме стоял старый профессор с сияющим взором и пышущими здоровьем щеками.
– Вы выбрали самую прекрасную специальность из всех, какие есть. Вы подрядились на службу человечеству. Приветствую вас как союзников в борьбе против болезней, страданий и смерти. Нет более благородного занятия, даже если оно порой бывает очень трудным, ему часто сопутствуют неудачи и разочарования. Всегда помните об этом.
Военврач держал в руке шприц. Он подошел к одному из раненых. Тот немедленно очнулся, находясь в предкоматозном состоянии.
– Я тоже покину корабль? – спросил он.
– Да, – ответил военврач Тиле, – мы все.
Моряк подался вперед и улыбнулся. Врач медленно ввел ему под кожу содержимое шприца. Выполняя укол, он внимательно следил за пациентом, решив про себя, что этой дозы лекарства будет достаточно. Вынул иглу, подошел к следующему раненому, осуществив ту же манипуляцию, еще к одному, который спокойно наблюдал за его действиями.
Этот моряк понял, что происходит. Он благодарно улыбнулся. Обреченно протянул руку доктору, чтобы поздороваться. Но у военврача Тиле на это не было времени. Он лишь в ответ кивнул.
– Скоро все кончится, – сказал он. – Бояться нечего.
– Я не боюсь, – растягивая слова, ответил моряк.
Оставался еще один раненый. Последняя инъекция. Морфий – благословенный дар. О Небеса, тех ампул, которыми пришлось воспользоваться в последние несколько часов, могло хватить на целый город.
Теперь пришло худшее. Впрочем, нет! Все не так плохо. Другим досталась худшая судьба. Не надо думать об этом. Время уходит. В любой момент может хлынуть вода. Сколько людей попали в западню в различных отсеках корабля? Сейчас не надо задавать вопросы. Надо действовать.
Один из раненых шевельнулся. Военврач Тиле сделал ему еще одну инъекцию.
Теперь настала очередь его самого. Он оголил руку, ввел под кожу иглу и нажал на поршень, медленно и осторожно, как делал это тысячи раз своим пациентам. «Теперь все», – сказал он про себя и стал думать о другом.
Он прилег рядом с тем раненым моряком, который так благодарно улыбался ему и уже никогда не проснется.
Военврач Тиле также заснул вечным сном.
За борт! Но куда прыгать? И откуда? Время уходило. Большинство моряков стояли на палубе, словно приросли к ней. Бюргер попытался прыгнуть первым. С левого борта, на который «Бисмарк» сильно кренился. Достигнув кормы, он шагнул за борт.
Это заняло секунды. Волна подхватила его и со всей силы швырнула о корабль. Мгновенная смерть. Десятки людей видели это. Сотни ожидали своей участи. Бюргер не единственный из тех, кто нашел такую гибель.
– Прыгнем с правого борта, – предложил один матрос другому.
Но когда они подошли слева, мужество покинуло их.
– Не буду! Ни за что не буду! – заорал Поллак.
– Заткнись! – одернул его старшина. – Можешь оставаться здесь, если хочешь, но не подавай дурной пример!
На палубу поднимались все живые матросы.
– Будет корабль взорван или нет? – спрашивали они.
Никто не знал. Им всем давно следовало покинуть линкор. Но они находились в оцепенении.
В средней части корабля что-то случилось. Это несколько матросов устроили выяснение отношений.
Шум и крики усиливались. Первый матрос прыгнул с правого борта и размозжил голову о киль. Он прыгнул недостаточно далеко от корпуса. Многие видели это.
Затем случилось нечто невероятное, фантастическое.
– Стройся! – проревел голос. Это не было шуткой. – Стройся! – повторил командир. – Продвигайтесь вперед, не стойте как истуканы. В три шеренги, становись! Пошевеливайтесь, господа. Нет времени!
Повинуясь приказу, матросы построились, как на казарменном плацу. Как будто для строевого смотра, а не для решающего прыжка, цена которому жизнь или смерть.
Гомон затих, повинуясь командирской воле. Оставшиеся в живых матросы «Бисмарка» выполняли команды как на параде, держа равнение направо, на капитан-лейтенанта Юнака, повернувшись лицом к бушующей стихии, которая через несколько мгновений примет их. Один из матросов направился для отдания чести командиру.
Солнце вновь прорвалось сквозь завесу облаков. Осветило бледные мрачные лица. Для большинства из них оно светило в последний раз. Через палубу перекатилась огромная волна. Матросы вцепились друг в друга. Те, кто стоял сзади, не заметили надвигающуюся опасность и были смыты в море.
– Они уже отмучились, – пробормотал матрос во втором ряду.
– Друзья, – обратился к сослуживцам капитан-лейтенант. – Мы выполнили наш долг. Сражались до последней возможности. Теперь мы должны покинуть корабль. Первые заряды подорваны… Пока беспокоиться не о чем. В запасе есть несколько минут. Отталкивайтесь посильней, когда будете прыгать. На плаву держитесь до последнего. Еще раз проверьте свои спасательные жилеты. Не нарушайте очередности.
На палубе стояли несколько сотен человек в ожидании очередной огромной волны, глядя на горящий корабль, масляные пятна на воде, пенящиеся волны, стоящего рядом товарища. В напряжении они смотрели на британские корабли, которые, возможно, подберут их, если удастся продержаться на плаву достаточно долго.
В эти последние минуты они выполнили то, к чему так долго готовились.
Капитан-лейтенант скомандовал зычным голосом:
– Смир-р-но! За отечество троекратное зиг хайль! Да здравствует Великая Германия!
– Зиг хайль, зиг хайль, зиг хайль! – прозвучало в ответ.
Прокричали громко, как могли. Приветствие если не придало им храбрости, то, по крайней мере, заменило ее. Это все, что мог сделать капитан-лейтенант напоследок.
– Разойтись! – скомандовал он, понизив голос.
Эта команда подразумевала смертельный прыжок…
Самые храбрые вызвались покинуть корабль. Они взбирались по накренившейся палубе, жали друг другу руки, кричали, прощаясь, а затем, сгруппировавшись, прыгали. С высоты 5–7 метров. Одним везло, другим нет. Первое означало вовремя отплыть в сторону, второе – смерть. Киль стал причиной гибели многих моряков.
Прыгала вторая группа. Старшины помогали капитан-лейтенанту Юнаку, который торопил матросов добрыми напутствиями или, если требовалось, жесткими командами.
– Смелее. Не тратьте время на раздумье. Это ваш единственный шанс.
– Я не буду прыгать, – запаниковал Поллак.
– Будешь, – зарычал на него Линденберг, – будешь, даже если мне придется пнуть тебя ногой.
– Не могу, вы только взгляните вниз.
– А ты не смотри, слюнтяй.
На борту еще оставалось около четырех сотен людей, наблюдавших за происходящим широко раскрытыми глазами. Первые матросы, удачно прыгнувшие за борт, сейчас уже находились в 20–30 метрах от корабля. Они махали руками, подбадривая товарищей, затем, наглотавшись соленой воды, выплевывали ее с хрипом и кашлем.
Люди, еще остававшиеся на корабле, видели, что большинство из тех, кто уже за бортом, живы, во всяком случае, на данный момент. Остальные больше не колебались и следовали примеру первых. Прыгая, многие кричали, большинство закрывали глаза или молились. Иногда прыгали вдвоем или втроем, взявшись за руки, словно это могло уберечь от худшего.
Налетевшая волна вновь унесла шесть или семь человек. Многие были к этому готовы. Некоторые предпринимали новые попытки прыгнуть с другого борта. Волны били их о корпус корабля до тех пор, пока они не теряли сознание и не тонули. Один или два матроса оказались обратно выброшенными на палубу «Бисмарка», словно тонущий гигант не хотел их отпускать.
Настала очередь Линденберга. Он подбадривал и ругал сослуживцев. Надеялся, что сохранил остатки силы духа, которую демонстрировал последние несколько минут. Он прополз по накренившейся палубе к перилам, подождал несколько секунд, выругался и закрыл глаза. Нет, нужно открыть их.
Важно было, прыгнув, не просто остаться в живых, а показать другим пример. Возможно, смерть от удара о бронированный корпус была наиболее милосердной. Она, скорее всего, будет скорой. Почему смерть к некоторым благосклонна и дала возможность держаться на воде? Сколько им отпущено, кому они нужны? Медленная смерть хуже всего… «Соберись с духом», – говорил он себе. Толчок. И полет ногами вниз. Вперед левую ногу выставлять нельзя, это к неудаче. Надо правую. Вперед! Корабль взорвется в любую минуту.
На него смотрели другие. Прыгнул матрос – слева. Теперь очередь того, что справа. Ему тоже сопутствовал успех. Все не так страшно. Даже Поллак уже в воде. Как он там? Линденберг не мог знать об этом, да и какая разница.
