Сборник - Ладога родная (Воспоминания ветеранов Краснознаменной Ладожской флотилии)
Обычно с наступлением холодов Ладожское озеро постепенно покрывается льдом. Вначале стекленеют тихие мелководные бухты, затем образуется береговой припай, и лед сковывает отдельные банки и отмели. С усилением морозов лед распространяется все дальше, охватывая центральную и глубоководную северо-западную части озера. В суровые зимы повсеместно устанавливается прочный ледяной покров.
Однако случаются такие зимы, когда не замерзает центральная часть озера. Местные рыбаки, не отходя от своих южных берегов, издавна умели определять, все ли озеро замерзло. Как мне рассказывал наш знаток озера лоцман Николай Михайлович Денисов, для этого надо дождаться устойчивого северного ветра и бросить в прорубь щепку. Если ее понесет течение к югу, то значит не все озеро покрылось льдом.
По средним многолетним данным, самая ранняя дата начала ледостава приходится на середину октября, средняя — на 20–25 ноября и поздняя — на 23–27 декабря. Длительность ледостава колеблется от 120 до 183 суток.
Наименьшая толщина льда в открытых местах озера после продолжительных холодов бывает равной 0,2 метра, средняя около 0,5 метра и наибольшая — 1,3 метра. Иногда бывают настолько теплые зимы, что невозможно полагаться на прочность льда. Так, например, Петру Первому пришлось отказаться от своего смелого замысла «достать по льду Орешек», намеченного на январь 1701 года, из-за сильной оттепели.
Самое раннее вскрытие льда на озере можно ожидать в первой декаде апреля, среднее — в двадцатых числах его и позднее — в последней декаде мая. Быстрее и раньше всех других районов очищается от ледового покрова исток Невы у Орешка, что связано с очень сильным течением там.
…Можно долго и увлеченно рассказывать о море — Ладоге. Но не в описании его моя цель. Я лишь отдельными штрихами хотел показать, каким было место действия Краснознаменной Ладожской военной флотилии в минувшую войну.
Первое испытаниеЧерез четыре недели после вероломного нападения гитлеровской Германии на Советский Союз смертоносное пламя войны заполыхало и над нашим несоленым морем. Противник прорвал слабо защищенный участок сухопутных рубежей у Вяртсиля, вышел к берегу Ладожского озера и устремился на Олонец и Лодейное Поле. Чтобы остановить продвижение врага, сюда шло войсковое подкрепление из Ленинграда. У Пограничных Кондушей канонерские лодки «Олекма» и «Селемджа» наносили артиллерийские удары по вражеской пехоте и танкам. Тогда же по приказу заместителя народного комиссара Военно-Морского Флота адмирала И. С. Исакова готовился морской десант. Его решили высадить на остров Лункулансари, чтобы держать под угрозой неприятельский фланг.
За год до начала этих событий мы с М. П. Рупышевым тралили мины на подходах к островам Лункулансари и Мантсинсари. Не думал и не гадал я тогда, что здесь мне доведется принять боевое крещение в Великой Отечественной войне.
22 июля десантники — 4-я бригада морской пехоты — на судах Северо-Западного пароходства прибыли в Шлиссельбург. В этот же день начальник нашего гидрорайона старший лейтенант Лобов приказал мне явиться в распоряжение штаба Ладожской военной флотилии.
В штабе флотилии среди суетившихся, сновавших из кабинета в кабинет командиров различного ранга трудно было выбрать старшего. Наконец я выбрал человека с удивительно проницательным взглядом и внешне самого спокойного. Это оказался тот, кому я был нужен, — начальник оперативного отдела штаба капитан 3-го ранга Лопухин. Он отвел меня в сторону и, не вдаваясь в подробности, объявил, что мне надлежит отправиться в распоряжение военного коменданта транспорта «Совет».
На улице стояла двадцатипятиградусная жара. Вовсю палило полуденное солнце. За Новоладожским каналом ребятишки прыгали с самодельного трамплина в Неву у самых Железных ворот, названных так потому, что здесь была самая узкая и опасная часть речного фарватера с очень сильным течением. Недолго думая, я перебрался через канал к загорелым и веснушчатым ребятишкам и вместе с ними несколько раз прыгнул в приятно освежающую крутоверть Невы. Бултыхаясь и брызгаясь водой с ребятами, я на некоторое время забыл обо всех на свете делах.
Стоило мне сесть на камень, чтобы обсохнуть, как ко мне подбежали самые бойкие ребятишки из той породы, которая в пропахших смолой и рыбой речных затонах вырастает достойной сменой моряков.
У нас в Приладожье большая часть детворы белобрысая и голубоглазая. Один из таких мальчишек спросил меня:
— Ты не из десантников ли, дядя?
— Откуда это тебе известно?! — воскликнул я с удивлением.
— Как откуда? Глянь-ка на теплоходы — там наших переодетых балтийцев в тельняшках будь здоров сколько!
Так неожиданно я и узнал о цели своей командировки.
Небольшой двухпалубный пассажирский теплоход «Совет», превращенный в военный транспорт, сияющий белизной своих бортов, мирно стоял у гранитной стенки пристани. Экипаж его сохранился прежний — из невоеннослужащих. Военно-Морской Флот на «Совете» представляли его комендант — старший лейтенант В. В. Черепанов и три краснофлотца.
Плотно сложенный, выше среднего роста, розовощекий, с волевым подбородком и слегка прищуренными глазами, Черепанов производил внушительное впечатление. Он сообщил мне, что идут последние приготовления к выходу десанта в озеро. Спросил, знаю ли я подходы к островам Лункулансари и Мантсинсари. Получив утвердительный ответ, он посоветовал сходить в гидрорайон и получить там карты, лоции и секстант. Словом, на переходе мне поручалось исполнять роль штурмана, а при высадке десанта на берег быть лоцманом.
Возвратясь на борт «Совета», я принялся за изучение состояния и приведение в порядок штурманского хозяйства. Оно состояло из пятидюймового путевого магнитного компаса в ходовой рубке, прокладочного инструмента и секундомера. Скорость теплохода определялась по числу оборотов винта. Судно не предназначалось для плавания в удаленных районах моря: оно не имело радиостанции.
С наступлением сумерек транспорты и корабли охранения вышли на внешний Шлиссельбургский рейд и оттуда направились на север. На траверзе мыса Морье повернули на северо-восток, чтобы прийти в район высадки десанта к 3.00 24 июля. Днем 23 июля мы шли вдоль восточного берега кильватерной колонной, растянувшейся примерно на шесть миль. Дул слабый южный ветер. На озере возникали и быстро исчезали полоски ряби. Берег заволакивал дым лесных пожаров.
Мне не пришлось близко познакомиться с кем-нибудь из десантников. Я мог лишь наблюдать из ходовой рубки, как краснофлотцы, командиры, политработники и медицинский персонал спешно готовились к высадке, распределяли грузы, договаривались о связи, уточняли свои задачи.
Позднее я узнал их по боевым делам на Лункулансари и не раз вспоминал этих мужественных и отважных людей. Хотя они тогда еще не были хорошо подготовлены к боевым действиям на суше, их нельзя упрекнуть в недостатке отваги и храбрости. Впоследствии 4-я бригада морской пехоты своей стойкостью, своими боевыми делами вписала не одну яркую страницу в историю битвы под Ленинградом.
Ночью к «Совету» несколько раз подходил флагман на сторожевике «Пурга». Чувствовалась нервозность штурмана Н. Ю. Рыбалтовского, обычная в столь сложных обстоятельствах. Наконец, определили диспозицию перед высадкой. Нашему транспорту отвели бухту Сиколахт, на побережье которой нам предстояло высадить морских пехотинцев.
Началась артиллерийская подготовка. Канонерские лодки «Олекма», «Бира», «Селемджа» и сторожевой корабль «Пурга» вели сосредоточенный огонь по берегу. Сторожевые катера поставили дымзавесы. В воздухе появились наши гидросамолеты-разведчики. Противник открыл ответный огонь.
С первым броском я пошел к берегу на катере, чтобы уточнить, куда подвести транспорт. Выяснилось, что «Совету» лучше зайти в бухту и носом приткнуться к песчаному берегу. Черепанов согласился со мной. Эту задачу экипаж теплохода выполнил блестяще. Все наши десантники быстро и без потерь перешли на берег. Затем «Совет» благополучно отошел от берега и лег в дрейф (далее ему поручалась роль санитарного транспорта).
Снаряды противника все точнее и точнее стали падать вблизи кораблей и транспортов. Получила попадание снаряда в корму «Олекма». Наш «Совет», прикрываемый дымзавесой и огнем артиллерии кораблей флотилии, маневрировал на расстоянии 2–3 километров от бухты Сиколахт, уклоняясь от снарядов противника.
Двое суток десант успешно сражался с врагом, подтянувшим свежие силы. За это время я несколько раз ходил в бухту Сиколахт за ранеными. В конце вторых суток танкетки противника переправились с материка на остров и начали теснить наших к берегу.
