Степан Злобин - Пропавшие без вести
— Иванов, товарищ дивизионный комиссар.
— Очень хорошая фамилия! Самая лучшая! Оставляю тебя комиссаром коммунистической роты. Майор?
— Медведев, — отозвался тот. — Командир стрелкового полка.
— А где же ваш штаб?
— Отбился, товарищ дивизионный комиссар.
— А не то и вперед на колесах ушел! — со злой насмешкой выкрикнул кто-то бойкий из заднего ряда.
— И так бывает! — ответил Ивакин. — Назначаю вас, товарищ майор, командиром коммунистической роты противотанкового заслона.
— Спасибо, товарищ дивизионный комиссар! — воскликнул майор.
— А беспартийные что же, не русские?! — крикнули из оставшихся рядов.
— Кто крикнул — ко мне! — энергично скомандовал Ивакин.
Молодой боец неуверенно вышел из строя, на ходу одернул шинель и смущенно подходил к члену военного совета.
— Бегом, бегом! — поощрил Ивакин. — Теперь докладывай, что хотел.
— Да как же одни коммунисты, товарищ дивизионный комиссар? — растерянно произнес боец.
— Коммунистам я приказываю быть впереди: пусть будут примером. А если охотники есть, я не препятствую. Охотники на уничтожение танков, чтобы стоять до конца, — пять шагов вперед, шагом марш!
Все поголовно прошли эти пять шагов.
— Ну, смотрите, братцы! Взялись — так взялись! Не пропустить фашиста! В другой раз не драпать! — строго сказал Ивакин.
— Так там же внезапно, товарищ дивизионный, а тут будем ждать! Другая материя! — крикнул тот же боец, осмелев.
— Известно, другая! — поддержали его.
— Ух ты-ы! Ма-ате-ерия! Эко ведь слово-то! — смешливо передразнил Ивакин. — Товарищ майор и вы, товарищ старший политрук, принимайте командование, — распоряжался он. — Товарищ политрук, идите сюда. Отберите из коммунистов десять человек. Вот там, на опушке, поставьте заградительный отряд, во главе — лейтенанта и младшего политрука. Задержанную пехоту группировать вот там, на вырубке справа. Там вырубка есть… Задержанных направлять поротно на формировочный пункт, за переправу. Возьмите связистов с проходящих машин. Мой КП на три километра сзади, по ту сторону моста, возле шоссе. Подвести ко мне телефонную связь. Транспорт порожний и тыловой не задерживать: где надо, его задержат. Рядом с вами артиллеристы. Свяжитесь, установите взаимодействие…
Ивакин повернулся к Бурнину.
— Видал, как взялись?! — радостно сказал он и пояснил: — Когда боец драпать начал, он злой! На фашиста злой, на себя самого — за то, что силы и смелости не хватило крепко стоять, и на нас с тобой — поделом! За то, что мы его не удержали. Эта злость у бойца — хорошее чувство, святое, его нарушать не надо. Это чувство от совести, от души, от сердца и от любви к родной нашей земле. Надо, чтобы эта злость не в матерном слове исхода искала, а в боевых делах. Тут и есть моя и твоя задача. Вот так, товарищ майор, это делается по-нашему, по-простому, на скорую руку. А теперь папиросу дайте и начинайте творить по-ученому, по-штабному… Было важно хоть сотни две посадить тут, на этой дороге, в засаду для обороны от танков, и артиллерию хоть какую-нибудь поставить… Теперь впереди уже есть заслон, и справа поставлен вот такой же, как этот. Под их прикрытием и давайте строить что-нибудь посерьезнее… Я вам полковника обещал в товарищи. Едем. Двух ваших мотоциклистов пока оставьте для связи тут, у майора Медведева.
— «По-ученому» — это будет, товарищ дивизионный комиссар, когда из дивизий выйдет какой-нибудь штаб с этой «кашей», — сказал Бурнин. — Не могут же у них штабы пропасть; где-нибудь пробираются по лесам… Тогда мы на этот штаб и нанижем все наши формирования.
Когда они возвратились к шоссе, внезапно близко послышались звуки боя — пулеметы, винтовочная стрельба, разрывы гранат…
— Вы бы в тыл, товарищ член военного совета, — сказал Бурнин.
— Отличный будет пример для всех! — усмехнулся Ивакин. — Разобраться же надо! Может, там танки!
— Я и поеду. А вы — к себе на КП, — настойчиво возразил Бурнин. — А то без вас все развалится.
Бурнин поехал на запад. Но над шоссе засвистали пули. Пришлось выскочить из коляски мотоцикла и бежать вперед по кювету в сторону не утихавшего боя. Навстречу две санитарки ползком выносили раненых. Еще трое раненых, отставая, тянулись, тяжело дыша, с хрипом ползли сами. Их шинели, руки, их лица были в крови…
Боевая вспышка произошла неожиданно за левым флангом передового батальона, одного из резервных, которые Ивакин выдвинул на магистраль. Отходившая по лесной дороге слева от них стрелковая рота чуть не была подмята тройкой фашистских танков, которые ломились по мелколесью. Арьергардное охранение этой роты заметило танки вовремя. Два были подбиты и, стоя на месте, отстреливались. Один повернул назад.
Бурнин, продвигаясь вперед перебежками и ползком, спрашивал у бойцов, где командир. Он узнал, что ротой командует техник-интендант, командир хозвзвода. Тот лежал в рытвинке вместе с бойцами.
— Тут и окапывайтесь, товарищ комроты, — приказал Бурнин, привалившись с ним рядом за бугорком земли, вместе со своим охранителем-автоматчиком.
— Вот только танки эти сейчас добьем, товарищ майор. Я приказал их поджечь, а то не дадут окопаться, — ответил комроты.
— Если по этой дороге пойдут отходящие с запада бойцы, останавливайте, берите на пополнение. Укрепляйте и усиливайте рубеж. Вы подчиняетесь майору Медведеву, он на дороге левее вас. Пошлите к нему связного и доложитесь.
— Ну, а как же, товарищ майор, конечно! — как само собой разумеющееся ответил командир роты.
— И справа установите с соседями связь. Тут близко, — сказал Бурнин. — Смотрите, чтобы меж вами разрывов не было. Минное заграждение надо поставить. Пошлите бойцов за минами на дорогу. Их там на машинах боепитания много, возле обочины. Ждите фашистских танков. Гранаты, бутылки всем в руки, всем! И запас чтобы был!..
Не ожидая, пока добьют или сожгут подбитые танки, Бурнин хотел возвратиться к Ивакину, когда раздались торжествующие крики — оба танка горели.
Лес вдоль шоссе заполнялся бойцами. Заметно водворялся порядок.
Бурнин поехал к Ивакину. Через мост на левый берег Днепра еще подтягивались отходящие части. Двигались организованно. Но уже наступило утро. С моста уже было видно плывущие по реке опавшие желтые листья деревьев. Вот-вот могла налететь авиация.
— С Чалым связь установлена штабом. Слышите, артиллерия бьет? Это он отходит на новый рубеж со своими дивизионами, — закончив доклад по телефону, пояснил Ивакин. — Командующий приказал Чебрецову и Волынскому выслать стрелковое прикрытие артиллерии. Бурнин, папироску дай. Да неужто на всех этих машинах так и нет папирос?! — сердито воскликнул Ивакин. — Надо забрать все курево для бойцов. Куда они его, к черту, в тыл тащат!
— Слушаюсь, прикажу, — отозвался Бурнин.
— Ну, сейчас я тебя с моим полковником познакомлю. Он на НП сидит. Никак до него мы не доберемся! — сказал Ивакин. — Политрук, показывай, что у тебя! — спохватился он, тут же отвлекшись. — Хоть разорвись! — шутливо развел он руками. — А в самом-то деле надо спешить: ведь вот-вот на нас танки всей массой навалятся… Ну, показывай!
Человек, которого Бурнин сперва принял было за связиста, поднялся от стола с листом бумаги. Это был «Боевой листок-молния», как гласил заголовок.
В передовой рассказывалось о только что виденном: комиссар вызвал коммунистов — откликнулись комсомольцы; беспартийные обиделись и требовательно заявили свое право быть с коммунистами рядом. Приведено было два эпизода с уничтожением танков.
— Бурнин, расскажи ему про ту самую роту в лесу, а ты, политрук, иди сам в ту роту и посмотри. Напишешь, как было, фамилии всюду ставь. И чтобы мне эти «молнии» висели везде, где формируются роты! — приказал Ивакин. — Какую-нибудь редакцию тебе надо поймать, — посоветовал он. — Идем, Бурнин, наконец, к полковнику.
Ивакин энергично зашагал от шоссе на холмик, увлекая за собой Бурнина к наблюдательному пункту.
— Командарм дал благословение тут для заслона рубеж выбирать, сам подсказал по карте. Овражки выберем для формировочных пунктов — сперва там будем роты формировать, а в другом месте, в тылу подальше, кормить и сводить в батальоны.
— Для чего же формировать в два приема? — удивился Бурнин.
— Так правильнее. Уж по опыту знаю, — на ходу пояснял Ивакин, — бегство мало остановить: в первый момент эта остановка кажется паникеру бесполезные насилием. Ведь когда он бежит, он искренне думает, что все позади погибло, а то бы не драпал. А заградотряды он считает чуть ли не диверсантской ловушкой, которая отдаст его в плен фашистам…
Сквозь мелколесье глянуло солнце.
Ивакин ловко перескакивал через попадавшиеся по пути окопы.
— Ишь нарыли! — отметил он. — Вы примечайте, товарищ Бурнин, — может, эти окопы и нам пригодятся… Видите, — обратился он снова к своей теме, — разрушенная дисциплина тоже не сразу в сознание бойца возвращается… А пока его в роту оформят, потом в батальон сведут, боец принужден раз пятьдесят обратиться к гимнастике привычных рефлексов, просто в порядке выполнения команды. Даже марш в полтора-два километра, дым от кухни, бряканье ложек о котелки, горячая пища, выдача табачку — все помогает. Пока пообедал, кричат: «Становись! Смир-рно! На первый-второй рассчитайсь! Ряды вздвой! Напра-вуп!» Глядишь, он и снова боец как боец.
