Михаил Дмитриев - У тихой Серебрянки
Некоторое время ребята едут молча. Увиденное и услышанное овладело сердцем каждого. Дорога тянется через кустарник, затем выходит к широкому разливу пшеницы. Когда-то здесь был болотистый луг, и мы, выпачканные в грязи, ползли и ползли вон к тому мосту. Спички отсырели, никак не поджечь бикфордов шнур. Выручил Максим Автушков. У него всегда был с собой кремень, кресало и трут.
Но вот наши машины выскакивают на добротную асфальтированную дорогу Довск — Рогачев. С двух сторон над шоссе нависают ветви белоствольных берез, и автобусы катят под зеленым шатром. Жара сменяется приятной прохладой.
Прошипели шины по длинному мосту. Тому самому, что уничтожали в сорок третьем. Только теперь он из бетона, а не деревянный.
Снова автобусы ныряют под зеленый березовый навес. Раздается чей-то голос:
— А куда мы сейчас едем?
— В деревню Святое, — отвечаю, сам еще занятый далеким прошлым.
— А кого вы там знаете?
— Женю Езепова…
В 1941 году после девяти классов он окончил в Журавичах курсы киномехаников. Началась война, и Женя вместе с военнообязанными пошел на призывной пункт. Военком, уставший от бессонницы и постоянных просьб принять в ряды Красной Армии, сурово сказал:
— Молод еще. Придешь через полгода…
Но он добился-таки, чтобы зачислили бойцом истребительного батальона. Рыл вместе со всеми окопы, строил блиндажи, а ночью дежурил на перекрестке дорог, у важных объектов. Однажды Езепов заметил, что незнакомый лейтенант в милицейской форме почему-то часто появляется у хлебопекарни. Задержанный оказался фашистским диверсантом.
Накануне дня оккупации района отец сказал Жене:
— Собирайся, сын. Пойдем на восток — со всеми не пропадем.
Евгений Езепов прошел курсы подрывников, и летом 1942 года вместе с двумя товарищами его отправили во вражеский тыл. Часто выходили на операции. То машину подорвут на шоссе, то повредят телефонную связь. Бывало, по целым дням сидели в засадах, подсчитывали автомашины, идущие к фронту, записывали их номера и знаки.
В конце 1942 года Женя стал командиром диверсионной группы. Веселого, неустрашимого, его любили партизаны. 17 эшелонов с живой силой и техникой врага спустил он под откос. За очередным долго охотилась группа Езепова. Гитлеровцы усилили охрану дороги Жлобин — Гомель, у насыпи через каждый километр соорудили дзоты с круговым обстрелом. Да и в придорожной полосе сновали дозоры, сидели в засаде фашисты.
А все-таки партизаны подобрались к полотну, заложили взрывчатку. Через час и 18-й эшелон полетел под откос.
Диверсионная группа благополучно миновала придорожную полосу, но возле деревни Святое, теперь Кирово, наскочила на фашистскую засаду.
Командир приказал отходить в лес, а сам схватил у товарища ручной пулемет и залег невдалеке от опушки. Гитлеровцев оказалось много, но патроны через полчаса кончились. Женя разобрал пулемет, разбросал его части. А когда фашистская цепь во весь рост пошла на смельчака, швырнул гранату.
Езепов сорвал с головы фуражку, сунул в нее последнюю «лимонку», зажал рычаг, выдернул чеку. И только тогда поднялся во весь рост. Оглянулся, вторая цепь фашистов заходила с тыла. В лесу уже не стреляли, значит, ушли товарищи.
— Не стрелять! — крикнул немецкий офицер. — Взять живым!
Гитлеровцы уже не бегут, а шагают, настороженно, медленно. Немец в серебристых погонах — чуть впереди цепи.
Женя рванулся к офицеру.
— Партизан не сдается живым! — крикнул он.
В следующий миг сильный взрыв потряс воздух.
Двенадцать гитлеровцев свалилось на землю. Это было 26 июня 1943 года.
Обелиск на могиле Евгения Игнатовича Езепова стоит в деревне Кирово Жлобинского района. Имя партизана высечено на мраморной плите памятника в Гомеле на улице Карповича.
3На исходе вторая неделя с тех пор, как я с детьми отправился по местам боевой славы 10-й Журавичской партизанской бригады. Через какой бы лесок ни проезжали, в какую бы деревню ни заглянули — везде остались следы войны.
В Рисковской лесной даче стоит пятиметровый обелиск. На нем написано: «В этом лесу в период Великой Отечественной войны 27 апреля 1943 года партизаны 265-го партизанского отряда имени Ворошилова 10-й Журавичской бригады провели 14-часовой бой с превосходящими силами фашистских оккупантов. Врагу нанесены большие потери. Партизаны вышли победителями. Партизанам и партизанкам слава!»
Песчаная дорога ведет наши автобусы через Дедлово, Курганье к центральной усадьбе совхоза «1 Мая». В огромном доме — контора, сельская библиотека, отделение связи, клуб. Напротив административного центра тенистый сквер, его опоясывает крашеный забор. Посреди сквера братская могила с обелиском. Букеты свежих полевых цветов, гвоздики и бессмертника лежат на плите. Мои ребята приносят два венка. Девочки раскладывают лесные и луговые цветы. В этой братской могиле покоится прах нашего комбрига Степана Митрофановича Белых. Его помнят здесь и теперь, о нем рассказывают, как о живом.
Вместе с комбригом похоронены партизаны Петр Мишин, Федор Сидоренко, Никита Коротаев, Михаил Хромин, Леонид Падунов, Николай Полешков, Антон Толкачев, Павел Шкапаев, Андрей Тульский. Память о них навсегда останется в людских сердцах.
Волынцы — деревня возле Кормы.
Командование поручило мне и Евгению Аниськову, помощнику комиссара отряда по комсомолу, сделать «рейд» по северу Кормянского, Журавичского и Пропойского (ныне Славгородского) районов. Эти места вот-вот должны были стать прифронтовой зоной, и требовалось дать инструкции местным комсомольско-молодежным подпольным группам об организации работы в особо сложных условиях. Более двух недель занял опасный путь. Прошли все предполагаемые сроки нашего возвращения в бригаду, а мы не появлялись. Нас уже считали погибшими.
Но вот в Волынцах мы встретились с Игнатом Максимовичем Диканом. Он сердечно обнял нас. Потом сказал мне:
— Зайди в шесть вечера в штаб бригады.
Оказалось, что на это время было назначено заседание бюро Журавичского подпольного райкома комсомола. Поднялся Игнат Максимович:
— Подпольный райком партии рекомендует Дмитриева на должность второго секретаря подпольного райкома комсомола.
Я сидел не шевелясь, гордый таким высоким доверием коммунистов.
Утром связные донесли, что гитлеровцы собираются угнать в Германию молодежь и подростков Журавичского района. Надо было предупредить их через подпольные организации, одновременно разъяснить людям, чтобы прятали хлеб, скрывались от оккупантов, уводили в леса оставшийся скот. Кому же идти на это задание, если не нам с Аниськовым? На данном этапе это было главной задачей райкома комсомола.
А спустя неделю поздравляли мы Игната Максимовича Дикана с награждением орденом Ленина и присвоением звания генерал-майора.
Тогда же в штабе бригады я встретил уполномоченного ЦК КП(б)Б, представителя Белорусского штаба партизанского движения Андрея Фомича Ждановича, седого, худощавого человека с умными серыми глазами. Он уже несколько недель координировал действия партизанских сил в северо-восточной части Гомельской области. Вместе с собравшимися в штабном домике командирами, комиссарами послушал его выступление. Андрей Фомич говорил о том, что ЦК нашей партии требует усилить диверсионно-подрывную деятельность, чтобы помочь наступающей Красной Армии, а для этого надо принять в партизанские отряды всех с оружием. Одна из задач — сформировать партийно-советские и хозяйственные аппараты, чтобы с первого же дня освобождения начать восстановление разрушенного гитлеровцами народного хозяйства. Умный и тактичный, приветливый и обаятельный, Андрей Фомич покорил нас своей сердечностью, сделал ясной и четкой перспективу нашей борьбы на заключительном этапе.
На совещании было объявлено, что Дикан отзывается в Москву. Эта весть омрачила мое настроение. Как же мы будем без Игната Максимовича? Немного отлегло на сердце, когда услышал, что комиссаром 10-й Журавичской бригады назначается опытный, боевой командир Карп Михайлович Драчев.
Перед тем как закрыть совещание, велели некоторым товарищам, в том числе и мне, задержаться. Я терялся в догадках: для чего?
А предстояло необычное. Как только части Красной Армии начнут подходить к Сожу, перебраться глубже в тыл к немцам и отыскать часть партизанского отряда имени Чапаева во главе с его командиром М.П.Журавлевым и начальником штаба В.М.Аникиевичем. В этом отряде на меня возлагались обязанности заместителя комиссара по комсомолу и начальника особого отдела. Затем собрать боевые группы, выполнявшие задания, подчинить их 261-му отряду и влиться в 1-ю Буда-Кошелевскую партизанскую бригаду. Этому крупному соединению предстояло в междуречье Сожа и Днепра выполнять задачи, поставленные ЦК КП(б)В и Белорусским штабом партизанского движения, соединиться с Красной Армией только с освобождением Журавичского района.
