Иван Василевич - Подвиг живет вечно (сборник)
А советские войска пробивались к Берлину…
Это было в ДонбассеПосле памятного собрания, на котором выступили Асанов и Аганин, множество новых забот появилось у комсомольского бюро института. Ректор С. И. Овчинников, кстати офицер запаса, участник войны, выделил средства на специальную комсомольскую экспедицию в районы боевых действий крымских подпольщиков. Поддержали идею экспедиции маршал артиллерии В. И. Казаков, который возглавлял тогда штаб походов комсомольцев и молодежи Москвы но местам боевой славы, и Октябрьский райком ВЛКСМ. И вот подписан документ, призывающий крымские общественные организации оказывать содействие студентам Тамаре Овсянниковой, Ирине Воронцовой и Виталию Лагунову в их благородном поиске.
Плодотворным был тот поиск. Теперь, пожалуй, можно считать, что не осталось «белых пятен» в истории подпольных молодежных организаций и групп, родившихся в годы войны на Керченском полуострове — в Марфовке, Мариентале, Тайгуче, Джемрай Кашике, Каджеларе, Коп-Кипчаке. Указ о награждении отважных подпольщиков, меры по увековечению их памяти, публикация новых документов, добытых в архивах, — все это говорит о результате комсомольской экспедиции. «Вы, вероятно, не представляете себе, насколько я признателен вам за огромную работу, проведенную для того, чтобы борьба и отданные Родине жизни моих боевых друзей были по достоинству оценены» — так писал комсомольцам института бывший руководитель объединенных подпольных организаций Крыма доктор физико-математических наук Александр Тихонович Чуб.
Но следопыты понимали, что первых, самых трудных успехов в поиске добились краснодарские чекисты, историк Асанов.
Нужно было браться за новые дела. Игорь Харитонович Аганин подсказал направление: Донецк — Макеевка. Он помнил, каким опасным противником считали контрразведчики 6-й немецкой армии донецких и макеевских подпольщиков. Когда он прибыл в оккупированный Донецк, там даже гитлеровские офицеры не без оттенка восхищения говорили о стойкости группы «русских фанатиков», которые засели в доме на Скотопрогонной улице и на все требования сдаться отвечали огнем. Два взвода гестаповцев не смогли ничего сделать и подожгли дом. Из пламени выскочила женщина, которая тут же была схвачена, но на допросах ничего не сказала.
Это ли не исходные данные для нового исследования?
Вскоре выяснилось, что в донецких архивах пока не найдено документов, которые облегчили бы задачу следопытов. Тогда они обратились за помощью к донецкому писателю Виктору Шутову, энтузиасту-летописцу партизанской войны. Писатель выступил по телевидению, рассказал о бое на Скотопрогонной, и понемногу к нему стали стекаться интересные сведения.
Да, была в Донецке еще одна подпольная организация кроме выявленных ранее. Крупная, широко разветвленная. По некоторым данным, в нее входили: Дора Голубничая, Борис Чинков, Григорий Щукин, Иван Семернин, Николай Рябенко, Петр Власенко. Фамилии других установить не удалось, но известны их конспиративные клички: Сибиряк, Точеный, Большой (летчик из Москвы), Маленький (из Брянской области), Иван-летчик (из Подмосковья), Ростовский. Вполне возможно, что с ними были связаны Александр Майоров и Василий Шинцов — участники уничтожения крупного вражеского склада боеприпасов весной 1043 года. Нити тянутся от этой организации и к профессору Николаю Андреевичу Никольскому из боевой группы, организованной Яковом Федоровичем Дудко. Группа Дудко была схвачена гестапо в августе 1943 года, а 2 сентября большинство ее участников расстреляны и сброшены в ствол шахты № 4/4 «бис»…
Уточняя все это, следопыты разослали по разным адресам более сотни запросов. Однако новые данные поступали очень скупо. Что же предпринять? Не обратиться ли вновь за советом к Игорю Харитоновичу?
…Вскоре после войны лейтенант Аганин по состоянию здоровья уволился в запас и, как советовали врачи, занялся делами, далекими от недавней особой работы: требовалось подлечить нервы. Говорят, что актеры, побыв немного на сцене в роли гестаповцев, после спектакля торопятся под душ. Сбросив мундир гестаповца, Аганин не выходил из душевой часами, но успокоения не наступало. Казалось, гестаповская униформа оставила на теле невидимые ожоги и невозможно избавиться от непроходящего зуда. Тогда-то медики и сказали: это — нервное, надо резко переключиться в своей деятельности на что-то, уводящее мысли от прошлого.
И он ушел, как мечтал до войны, в мир математических формул, чертежей и схем, дерзких технических идей. Окончил институт, аспирантуру, стал кандидатом наук и доцентом. Но прошлое напоминало о себе.
В 1958 году Аганин счел своим долгом выступить свидетелем на Краснодарском процессе над фашистскими прислужниками.
В 1965 году прочел в «Красной звезде» очерк «Сражаюсь за Родину» — о партизанской борьбе в оккупированной гитлеровцами Макеевке. Многое из того, о чем рассказывалось в очерке, было ему знакомо. Захотелось побывать в редакции, сообщить то, что знал о макеевских подпольщиках. Пришел, а сотрудники «Красной звезды» показали ему сердитое письмо: один из историков Донбасса утверждал, что никакого, мол, сколь-нибудь организованного подполья в Макеевке не было.
Как же не было?! Вот только один из эпизодов, который он хорошо помнит. В последних числах апреля около шестнадцати часов на главной улице Макеевки остановились два крытых грузовика. Из кабины переднего выпрыгнул офицер гестапо — известный своей жестокостью каратель Кубияк. Он отдал команду, и из обеих машин высыпали солдаты. Они быстро двинулись вдоль улицы. Затем Кубияк выкрикнул какие-то распоряжения, и солдаты мигом окружили четырехэтажный дом. Кубияк с группой гестаповцев бросился вверх по лестнице. Через несколько минут каратели выволокли из дома нескольких юношей и девушку. (Видимо, застали врасплох.) Их били прикладами и сапогами, тащили за волосы к грузовикам. Потом из дома вынесли винтовки, пишущую машинку и красное знамя.
Все это Аганин видел своими глазами. Несколько позже ему удалось через плечо гестаповского чина взглянуть на первый лист дела арестованных в Макеевке. Машинописный текст косо пересекала аккуратно выведенная крупными буквами резолюция: расстрелять. Он знал, что к провалу нескольких подпольных групп приложили руку его «коллеги» — переводчики ГФП из предателей: Потемин, Юхновский… Впоследствии эти сведения очень пригодились.
Аганин вспоминал, что не раз видел рыжего худощавого мужчину лет двадцати семи-двадцати восьми. Многие считали, что это именно он предал патриотов. Однажды Игорь пошел за рыжим по улице и установил, что тот живет на Скотопрогонной, в маленьком доме у оврага. Совсем недалеко от того места, где погибли в огне отважные мстители. Они вытолкнули из пламени только женщину, единственную среди них. Теперь установлено — это была Дора Голубничая. Он, Аганин, знает, что допрашивал подпольщицу и подвергал ее пыткам следователь тайной полевой полиции Циприс. Циприсы и кубияки многое знают о донецких и макеевских подпольщиках. Но они далеко, попробуй доберись до них! А тот, рыжий, что жил в доме у оврага, исчез потом, как сквозь землю провалился…
…Мысль комсомольцев обратиться к Аганину была как нельзя более удачной. Именно в те дни он подробно знакомился с документами о раскрытии гитлеровской контрразведкой подпольной организации в Макеевке. Из протоколов, сводок, донесений явствовало, что подпольщики провели крупные диверсии на железной дороге, подготовили нападение на тюрьму, разгромили вражескую автоколонну. Уходя от карателей, макеевские подпольщики не раз переходили через линию фронта в нижнем течении реки Миус.
Все это были ценные факты. Но, встретившись с комсомольцами, Аганин решил в интересах дальнейшего поиска попросить помощи у сотрудников КГБ, занимающихся историей подпольной борьбы на оккупированных территориях.
Следопытов принял Валентин Павлович Туров. В просторном кабинете сразу установилось взаимопонимание. Вначале говорили комсомольцы, они рассказали о своей поездке в Крым. Потом заговорил Туров — о значении поиска, о том, куда еще поехать, с кем встретиться, кому написать; сказал и о том, что он мог бы взять на себя.
Примерно через месяц Туров приехал в институт. Выступил перед комсомольцами, передал им кое-какие документы, ответил на вопросы. Валентин Павлович лично перепроверил данные по нескольким наиболее запутанным делам, ознакомил с ними комсомольцев. От него узнали следопыты и о продолжении трагедии на Скотопрогонной. Гитлеровцы, оказывается, предприняли все, чтобы вылепить Дору Голубничую и заставить ее выдать руководителей подполья. У ее постели в больнице был поставлен часовой. И все-таки Борису Чинкову и Илюше (фамилия неизвестна) — друзьям Доры — удалось выкрасть девушку. Много километров несли они ее на руках, в пути убили полицая, попытавшегося поднять тревогу; укрыли, доставляли потом по очереди продукты, чтобы быстрее набиралась здоровья. К несчастью, провокатор выследил-таки смельчаков, привел к дому, где находилась Дора, карате-лей. Голубничая и Чинков выдержали многодневные пытки, но не сказали врагам ни слова…
