Владимир Карпов - Генерал армии Черняховский
И вот 2 июля разведчики доложили, что наступление гитлеровцы начнут не позднее 6-го. Нужно сказать, что наша разведка и в предыдущих случаях не ошибалась. Она точно устанавливала намечаемые даты начала наступления, исходя из тех сроков, которые намечали сами немцы. Но сами же немцы откладывали и меняли эти даты, поэтому и получалась такая вроде бы неточность в докладах разведчиков.
4 июля в 16 часов противник предпринял боевую разведку небольшими силами — всего четырьмя батальонами, с двадцатью танками. Конечно же он в оборону не вклинился, но наши захватили пленных из состава этой боевой разведки, и те показали, что на следующий день будет начато общее наступление. К тому же «языки» были взяты и разведчиками, они тоже подтвердили эти сведения.
И теперь, основываясь вроде бы на неопровержимых данных о предстоящем наступлении, наши командующие фронтами решились на проведение (заранее запланированной) артиллерийско-авиационной контрподготовки. Нетрудно представить, что произошло, когда ураганный огонь артиллерии и бомбы с самолетов посыпались на сосредоточившиеся войска противника. Во-первых, немецкие части понесли большие потери от огня! Во-вторых, в моральном отношении это противника обескуражило!
Вот что пишет Жуков о своих ощущениях в эти минуты:
«Мы слушали и ощущали ураганный огонь, и невольно в нашем воображении возникла страшная картина на исходном плацдарме противника, внезапно попавшего под ураганный удар контрподготовки. Застигнутые врасплох вражеские солдаты и офицеры наверняка уткнулись носом в землю, в первую попавшуюся яму, канаву, траншею, любую щель, лишь бы укрыться от ужасающей силы разрывов бомб, снарядов и мин…»
И все же гитлеровцы в 4.30 начали свою артиллерийскую подготовку, а в 5.30 перешли в наступление по всему фронту. То, что им потребовалось всего немногим более двух часов для того, чтобы оправиться от такой мощной контрподготовки и они оказались способны начать наступление, говорит об их организованности, дисциплине и высоком боевом духе, подогретом обращением фюрера, текст которого я привел выше. А позднее выяснилось из показаний пленных и осмотра немецких позиций, которые были заняты в результате нашего наступления, что контрподготовка, несмотря на ее мощь, не достигла желаемых результатов. Ее начали рановато. Подразделения противника еще находились в окопах, в блиндажах, а танки и бронетранспортеры — в капонирах. И поэтому немецкие части не понесли тех больших потерь, которые предполагалось нанести им в результате контрподготовки. Контрподготовку надо было начинать позже часа на полтора, когда живая сила уже вышла из траншей и находилась в открытом поле, а танки были выведены из укрытий и готовы двинуться в направлении наших позиций. Но все равно противник понес большие потери и, главное, морально был обескуражен мощной предупредительной артиллерийской грозой.
Но теперь обстановка резко изменилась — мощнейший огонь артиллерии и авиации обрушился на позиции советских войск. Около часа длилась эта артиллерийско-авиационная буря, после которой двинулись гитлеровская пехота и танки. Они шли, полные решимости опрокинуть наши войска. В боевых порядках пехоты были новые «тигры» и «фердинанды». Они поддерживали действия пехоты. Среди войск противника в период подготовки велась соответствующая моральная накачка, и немцы, как и в первые дни войны, шли в атаку нагло, с засученными рукавами, готовые уничтожить всех на своем пути. Однако интенсивная военная и моральная психологическая подготовка, проводившаяся в течение нескольких месяцев на нашей стороне, тоже дала результаты: несмотря на мощь и решительность атаки гитлеровцев, она была отбита. Наступавшие залегли. После этого артиллерийский налет повторился. Немцы опять кинулись вперед, и вновь атака была отбита. Так повторялось четыре раза. И только после пятой атаки и новой сильной артиллерийско-авиационной поддержки немцам удалось вклиниться в нашу оборону и оттеснить советские части на 3–6 километров, на различных участках по-разному.
Представитель Ставки маршал Жуков приказал командующему 16-й воздушной армией Руденко поднять все свободные в это время самолеты для того, чтобы ослабить и, может быть, даже остановить удар гитлеровцев на главном направлении. Руденко бросил сюда 150 бомбардировщиков, которые прикрывали 200 истребителей. Авиационный удар сыграл свою роль: наступление немцев приостановилось. Воспользовавшись этим, Жуков срочно перебросил две истребительно-противотанковые и одну минометную бригады на теперь явно определившееся направление главного удара противника. Сюда же срочно был перегруппирован и 17-й стрелковый корпус. Первый могучий удар врага приняли на себя воины 13-й армии под командованием генерала С. И. Пухова.
Не считаясь с огромными потерями, командующий группой армий «Центр» фон Клюге продолжал гнать свои части вперед, и к концу третьего дня наступления они продвинулись на 10 километров в глубину нашей обороны. Но все же не была прорвана даже тактическая глубина. Понимая это, фельдмаршал фон Клюге с утра 7 июля вновь начал артиллерийско-авиационную подготовку и продолжил наступление.
Каждое утро и поздно вечером Черняховский докладывал командующему фронтом о состоянии обороны армии и получал от него информацию о боях на соседних флангах.
Войска правого крыла Центрального фронта сдержали бурный натиск вражеских танковых и пехотных дивизий, прикрываемых мощным огнем артиллерии и бомбовыми ударами с воздуха.
Прорваться к Курску с севера враг не смог.
К 17 июля войска фронта отбросили противника назад и вышли на ранее занимаемые позиции.
Не достиг враг своих целей и на южном фасе Курского выступа, в полосе Воронежского фронта, но продвинулся на 35–40 километров.
В боях под Прохоровкой сгорел ряд лучших германских танковых дивизий. Тщательно подготовленная операция «Цитадель» потерпела полный крах. В результате контрудара войск Воронежского и Степного фронтов к 23 июля было полностью восстановлено положение, занимаемое Воронежским фронтом до 5 июля.
А 5 августа, ровно через месяц после начала Курской битвы, войска Красной Армии освободили города Орел и Белгород. Таким образом, предназначенное гитлеровцами для 60-й армии Черняховского положение оказаться в котле не состоялось.
Нерастраченная энергия пятимесячного пребывания в обороне рвалась освобождать города и села Левобережной Украины. В какое бы соединение или часть ни прибывал Черняховский, вопросы были одни и те же: «Когда же наша очередь?» Да и самому командиру оставаться дальше в бездействии было невмоготу. И он уже не раз беспокоил командующего фронтом таким же вопросом. И каждый раз Рокоссовский сдерживал его порыв:
— Не торопись, Иван Данилович, всему свое время. Учитесь пока на опыте других.
А учиться было чему. В битве под Курском советское военное искусство обогатилось новым опытом организации и проведении обороны с преднамеренной целью, и особенно подлинным массовым героизмом.
Для того чтобы читатели увидели и ощутили масштабы и накал сражения на Курской дуге, приведу цитату, ни у кого не заимствованную, она из моей книги «Генералиссимус»:
Продвинувшись за первые три дня всего на восемь километров, командующий на этом крыле Курской дуги фельдмаршал Манштейн решил окружить наши части непосредственно в тактической глубине обороны, для чего сосредоточил около 700 танков своей группы армий «Юг» и около 300 танков группы «Кемпф» — всего до 1000 танков и самоходных орудий. Когда Манштейн нанес этот удар, Василевский вместе с командующим фронтом генералом армии Ватутиным попытался остановить войска немцев своим контрударом. Вот эти две наступающие крупные группировки и столкнулись во встречном бою в районе Прохоровки 12 июля.
Сталин в этой критической ситуации выделил в распоряжение Василевского резервы Ставки: 5-ю гвардейскую армию генерала Жадова и 5-ю гвардейскую танковую армию генерал-лейтенанта Ротмистрова. Кроме того, сюда двигалась 27-я армия генерал-лейтенанта Трофименко из состава Степного фронта. Именно в этот момент Сталин приказал Жукову переместиться на это направление, где разгорелось главное танковое сражение на Курской дуге.
Я не нахожу ни слов, ни красок для того, чтобы описать танковое сражение, которое произошло под Прохоровкой. Постарайтесь представить около 2000 танков, столкнувшихся на небольшом пространстве, осыпающих друг друга градом снарядов, горящие костры уже подбитых танков, выскакивающие из этих горящих танков экипажи — немецкие и наши — и бросающиеся врукопашную… И все это длилось целый день! Ожесточенность сражения можно представить и по потерям: более 400 гитлеровских и не менее наших танков остались догорать на этом поле боя или лежали грудами искореженного металла после взрыва боекомплекта внутри машины.
