Брэд Брекк - Кошмар: моментальные снимки
Секретарша заглянула в свои записи и сказала, что Шарлотта работает в маленькой школе в Гардинере.
Я прикинул маршрут. Школа находилась в 75 милях к югу от Бангора, в стороне от шоссе Ай-95. Нужно было скоротать час, поэтому я пошёл в бар, опрокинул на обед несколько бутылок пива, заказал маринованные яйца и острые сосиски с перцем, а потом сел на автобус, отправляющийся на юг.
Когда я добрался до Гардинера, уже стемнело и было слишком поздно искать Шарлотту. Школа была закрыта. Поужинав в ресторане, я купил бутылку скотча, снял номер в гостинице, напился и уснул.
На следующее утро к этой маленькой школе я подъехал на такси. В вестибюле я спросил какую-то учительницу, здесь ли работает Шарлотта Пакетт.
— Да, — ответила она.
— Мне нужно повидать её…это срочно.
— Одну минуту…
Учительница вошла в класс, и я услышал, как она сказала: «Шарлотта, там какой-то солдат хочет тебя видеть».
Через мгновение появилась хмурая Шарлотта.
— Что ТЫ здесь делаешь?
— Хотел встретиться с тобой, чтобы попрощаться.
— Мама звонила вчера вечером и сказала, что ты меня искал. Я тебя знаю, я ответила, что ты…ты найдёшь меня.
— Шарлотта, я скоро уезжаю во Вьетнам. Сейчас я в отпуске. Когда я смогу встретиться с тобой? Нам нужно поговорить…
Мы условились встретиться в тот же день после уроков у библиотеки.
Боже, она выглядела прекрасно. Повзрослевшая. Уверенная в себе. Наверное, стала такой, потому что меня рядом не было.
Я пришёл в библиотеку, но слишком нервничал и не мог усидеть на месте. Поэтому я бродил поблизости и без перерыва курил сигареты. Я заскочил в кафе выпить кофе, потом походил ещё и снова вернулся, чтобы заказать пару чашек.
Шарлотта появилась в 4 часа пополудни и была за рулём. Я не мог в это поверить. Когда я видел её в последний раз, у неё не было водительских прав даже на мотоцикл…
— Привет… Когда ты купила машину и научилась водить?
— Этим летом. Подарок родителей на окончание колледжа. Это «Чиви компакт». Нравится?
— Да, — сказал я, открыл дверцу и скользнул на пассажирское сиденье.
— Должно быть, здорово иметь новую машину. Итак, куда едем? Ты знаешь этот город лучше меня. Может, где-нибудь пообедаем? — предложил я.
— Как насчёт «У Говарда Джонсона»?
— Прекрасно, люблю их мороженое. У них замечательное фруктовое мороженое.
Я заказал два ростбифа, но попросил официантку подавать через 15 минут. Сначала я хотел обсудить кое-что с Шарлоттой.
Я сказал, что люблю её, скучаю по ней и что мне нужно знать её чувства. Спросил, будет ли она мне писать. Естественно, мои родители будут писать, но мне хотелось получать весточки и от девушки. Мне нужна была связь с миром, который я покидал.
— Это многое значит для меня, Шарлотта, у меня жуткое предчувствие, что со мной там что-то случится.
Она посмотрела на меня и ничего не ответила.
— Ну, как тебе в армии? Расскажешь?
Чёрт подери, Шарлотта Пакетт! Послушай! Я здесь не для того, чтобы болтать об армии. Я отмахал полстраны не для того, чтобы рассказывать тебе, как я управляюсь со штыком.
Я здесь, чтобы поговорить о нас с тобой. О тебе и обо мне, понимаешь? А ты пытаешься уйти от разговора, ходишь вокруг да около, как собака, собравшаяся обгадить малину.
Губы мои задрожали. В горле пересохло. Голова закружилась, меня била нервная дрожь и поташнивало. Я поднёс стакан воды ко рту и облил рубашку.
— Брэд, с тобой всё в порядке?
— Нет, мне надо…ничего страшного, ты всё равно не поймёшь.
Силой духа
Своего изменчивого мира
Я медленно разрушаюсь
И остаюсь один…
Слёзы побежали по щекам. Я чувствовал себя так, словно снял штаны в витрине магазина «Мейси» на Рождество, а все вокруг глазеют.
— Шарлотта, я так много хотел тебе сказать, но ты всё всегда чертовски усложняешь!
Не слушай слова, что я говорю,
Просто посмотри мне в глаза,
Прикоснись к моему сердцу.
— Прости… Господи Иисусе… Я не хотел кричать. Прости.
— Ты уже хочешь стать католиком, Брэд?
— Нет! И это окончательно!
Я бухнул кулаком по столу. Посетители обернулись. Я снял очки и утёрся рукавом. Я знал, что этот вопрос всплывёт.
— И я не собираюсь это обсуждать. Мы сотни раз говорили об этом, Шарлотта…
Мудрый старый филин,
На церковь взгромоздясь,
Ухал непристойности,
У Бога не спросясь…
Она лишь смотрела на меня детскими голубыми глазами.
Подали обед. Мы говорили, но это был поверхностный, ни к чему не обязывающий разговор.
Послушай меня,
Шарлотта Пакетт!
У каждого из нас свои мысли,
Не будем искать виноватых,
Просто скажи, что ты чувствуешь,
А не то, что тебе следует сказать.
В ссорах Шарлотта словно коченела, как будто пыталась удержать что-то внутри себя и не смела выплеснуть наружу. Любовь, страх и гнев клокотали в ней одновременно. Наверное, мы плохо знали друг друга…
Но ты и я
Вдруг встретились,
И опять, как два слона,
Толкаемся в темноте.
Она держала свои чувства в узде, пока не приходила домой, а там она орала, визжала и плакала, и пинала стены, словно стены были мной.
— Есть ли у нас какой-нибудь шанс, Шарлотта? Я хочу знать.
Сегодня вечером я — Христофор Колумб,
А ты, моя любовь, будешь
Изабеллой, первой испанской королевой.
Мы будем любить друг друга,
А когда придёт утро,
Ты вернёшься в своё королевство
На корабле,
А я поставлю паруса и буду искать
Ещё не открытые земли…
И мы подарим друг другу то,
Чего не могут подарить не знающие любви сердца.
Ты БЫЛА Изабеллой,
А не дочерью смотрителя маяка:
Пусть на несколько часов, но мы БЫЛИ
Теми, кем хотели стать.
Я смотрел ей в глаза. Влажные глаза. Я знал, о чём она думает. Да, Брэд, да…если б ты пообещал бросить пить и стать католиком…то вот тебе крест до самой могилы…да, тогда шанс может быть. Но ты так не поступишь, знаю, что нет. Я знаю таких, как ты. И я не могу любить тебя, пока ты не изменишься. Это так больно. Вот такая я…
Давай представим,
Что я Юрий Живаго,
А ты — моя любимая Лара.
Мы будем строить замки
И кататься на санках
По свежему снегу…
Любовь без начала
И мир без конца.
Помолчав, она ответила.
— Не думаю, Брэд.
Я скривил губы, закрыл глаза и кивнул.
— Ладно…спасибо…Мне нужно было знать, так или иначе.
Ведь я уже был дельфином, который плыл
К Гавайским островам, пока не превратился
В ветер, надувающий парус-спинакер…
Так почему мне не быть самой любовью?
Обед кончился; я положил чаевые под тарелку, взял сумку, оплатил счёт, и мы вышли на улицу.
Что значит «вчера» без «сегодня»?
Уродство без красоты?
Ночь без дневного света?
«Здравствуй» без «прощай»?
Мир без войны?
Жизнь без смерти?
Я без тебя?
Шарлотта не проронила ни слова, пока мы шли к машине. Ей было неуютно и хотелось поскорей уехать.
— Тебя подбросить до гостиницы, Брэд?
— Пройдусь пешком.
В этот момент, момент боли и пустоты я понял, что больше между нами ничего не будет, ни сегодня, ни завтра — никогда.
Всё кончено.
Прежде чем сесть в машину, она обернулась и в последний раз посмотрела в мои глаза и, кажется, поняла моё сердце. Она поцеловала меня в щёку и обняла.
— За всё хорошее, что было между нами, Брэд.
Я кивнул.
— Да, за всё хорошее…
Потом она надавила на газ и скрылась за углом. Исчезла. Вот и всё.
Я закинул мешок на плечо и пошёл в гостиницу.
Ладно, по крайней мере, она повзрослела. Стала женщиной. Шарлотта Пакетт, рост пять футов три дюйма, вес 120 фунтов, блондинка с голубыми глазами, гладкая, кровь с молоком, с зубами цвета слоновой кости. Она была тепла и привлекательна, как плюшевый медвежонок, и с её лица не сходила загадочная улыбка соседской девчонки, как у Дорис Дэй.
Унесённая ветром…
— Чёрт возьми, — сказал я себе, — чёрт побери, мать-перемать! Весь этот путь впустую.
За весь день ради неё я ничего не выпил. И что из этого получилось? Только проветрился. Мне нужно было выпить, и я собрался пропустить стаканчик. Потом другой. И ещё…
Я чувствовал себя муторно, подавленно, одиноко. Я зашёл в винный магазин за скотчем. В гостинице оплатил ещё одну ночь и поднялся в номер раздавить бутылку и познакомиться с белой горячкой.
