Алексей Соловьев - Не мир, но меч! Русский лазутчик в Золотой Орде
Всеволод прямо из Москвы направился водою в Сарай. Константин узнал об этом с большим запозданием. Его повестили тверские купцы, видевшие караван молодого князя на пристанях в Нижнем Новгороде. Узнал… и забил тревогу! Он ждал грамотки московской, торга с Симеоном, при котором все равно можно было хотя бы часть отнятого оставить при себе. Суд Джанибека сулил лишь новые проторы в казне и непредсказуемое волевое решение. Нужно было срочно выезжать, не дожидаясь ханского вызова. Тверской князь приказал готовить лодьи, дары великому хану, деньги для взяток эмирам, малую дружину для охраны.
На пристанях Сарай-Берке поразило непривычное малолюдье и горы почерневших разлагающихся трупов, которых специальные нукеры с промасленными повязками на рту стаскивали и свозили на длинных крючьях с разных сторон великого города. На подворье смерть попятнала уже троих старых слуг, ходивших на базар за продуктами. Страх и напряженность поселились в глазах вновь прибывших…
Константин узнал, что племянник остановился в степи. В ханском дворце также было пусто, Джанибек и Тайдула покинули город. Он оповестил о прибытии, начал обходить эмиров, оставшихся в своих домах. На входе окуривали серным дымом, принимали только его одного, подарки даже не смотрели, веля оставлять все за дверью. Разговоры велись уклончивые, чувствовалось, что племянник уже успел многого добиться за время своего пребывания. Надо было ехать в степь в ханскую ставку.
Джанибек принял официально-холодно. Расспросил, правда ли то, что тверской князь изгнал семью Александра из стольного города. Недовольно поцокал языком, сказал, что о дате суда и дядя, и племянник будут вскоре оповещены. Тайдула все время сидела на своем месте ханши молча. Константин покинул ставку в весьма смятенном состоянии.
Дома его поджидал новый удар. Заболел молодой парень из прибывших вместе с ним, ухаживавший за лошадьми. Накануне он сводил пару жеребцов на Волгу, почистил их и искупался сам. Теперь натужно кашлял с кровавой пеной, забившись к забору и испуганно-жалостливо глядя на чурающихся собратьев.
– Дайте ему еды и выгоните вон! – приказал князь. – Пусть идет, куда хочет. Бог милостив – может, еще вылезет.
Ночью не спалось. В голову лезли мысли о суетности бытия, о справедливости свершаемого, о каре Господней за все неправедные поступки. Кусали блохи. Константин оделся и вышел на улицу.
«Может, напрасно все это? – впервые подумал он. – Может, завтра послать к Всеволоду, предложить мир, вернуть все, что отнял? Что тогда скажут гридни, слуги, жена? Что я слаб и безволен, что пора передать кресло тому же племяннику, съехать в свой удельный Дорогобуж и тихо доживать отпущенный свыше век? А ведь неплохо бы, лучше, чем сидеть в этом проклятом Сарае, смотреть, как тащат по улицам черные трупы, и ждать невесть чего! Как же быть мне, Господи, подскажи? Как поступить?..»
Он поднял глаза к звездному небу. Небо молчало…
Спустя двое суток князь ощутил под мышкой небольшую твердую припухлость. Осмотрел сам, призвал лекаря. Старый знахарь, не раз правивший здоровье хозяина, подавил подкожный бугорок и уверенно заявил:
– Блоха укусила в болевое место, княже! Не сумуй, ничего страшного. Поешь, выпей вина и не думай о плохом.
Князь послушался совета, но перекусил без аппетита. Лишь вино немного взбодрило. Он решил выехать в степь, чтобы дать пробежку застоявшемуся коню, приказал собираться нескольким гридням. Переоделся, вышел во двор… и покачнулся от внезапного удара, словно бы пронзившего его от лопаток до ребер…
«Господи, что это? Господи, неужели?..»
Тяжелый кашель разорвал легкие, красная слюна выступила на губах. Князь кашлял вновь и вновь, и верные слуги испуганно отступали от хозяина, не в силах побороть страха.
«Господи, помоги! Я помирюсь, я покаюсь, я на колени перед Настасьей встану!»
Константин смотрел на испачканную красным ладонь, а виделся ему всадник в повязке, влекущий багром очередное тело к зловонной куче…
Глава 12
Хан Джанибек ждал, что генуэзцы и венецианцы, несшие ощутимые финансовые потери от блокады Кафы, потери Таны и Чембало, согласятся-таки на новый ярлык, в котором ордынские доходы от сдачи в аренду крымских и азовских земель возрастут до пяти сотых от товарного оборота. Но италийцы крепко держались ранее достигнутых договоренностей и не уступали ни флоринта. Раздосадованный правитель Золотой Орды придрался к тому, что на повторный запрос о выдаче убийцы Ходжи Омара Венеция вновь ответила отказом и повелел Могулу Буги опять вести войска на Кафу.
– Не повторяй ошибки прошлого года! – напутствовал хан своего беглербека. – Помни – если ты не изгонишь итальянских наглецов из этой крепости, я изгоню тебя!
– Прошлое не повторится, мой повелитель! – поспешил заверить «князь всех князей». – Я скорее сам отрублю себе голову, чем позволю кафскому консулу и далее нагло смотреть на нас со своей башни.
Могул Буги понимал, что фактически он попал в «вилку». Не пойти нельзя – он главный военный начальник. На тот период великий хан более ни с кем не воевал. Пойти – вновь топтаться под каменными стенами, не зная, каким образом их преодолеть. Теплилась надежда, что молодые нойоны Андрей и Орду, уже познавшие вкус победы над Генуей, смогут предложить на месте что-то новое. Он даже намекнул Кадану, что готов отпустить всех желающих из «русского тумена» на Русь досрочно, если те распахнут ему крепостные ворота. Кадан лишь усмехнулся и промолчал: он знал цену подобных заверений. После возвращения нукеров брата из Чембало они были насильно обобраны до нитки жадным эмиром, любой ценой стремящимся вернуть свои подарки Джанибеку.
Войска шли на юг охотно. Верилось, что этот поход поможет убежать от страшной заразы, царящей на Итиле-Яикских просторах. Свежая вода, свежая трава, свежее мясо джейранов и тарпанов, кобылиц и молодых жеребят. Тумены шли, разбившись на тысячи и сотни, и тем, в чьих рядах не кашляли кровью и не падали замертво, казалось, что спасение уже пришло…
Под рукой Андрея шло около восьми тысяч. Он прекрасно понимал, что этим восьми вновь предстояло первыми лезть на стены и последними быть при дележе добычи, но не это сейчас заботило его. За две луны до выхода в поход Кадан познакомил брата с желтолицым мудрецом из далекого Китая. Мудрец утверждал, что главная опасность при любом море – вши и блохи. Кусая вперемежку больных и здоровых, они заносят в кровь последних отраву первых. А потому лучший способ избежать заразы – часто мыться, пропаривать одежду, а еще лучше – сменить шерсть, хлопок и лен на шелк. Насекомые не любили такую одежду и не селились в ней, утверждал мудрец. Он приводил в пример самого себя, говоря, что помог похоронить сотни умерших от чумы, сам оставаясь совершенно здоровым.
Переодеть в шелковое исподнее весь тумен Андрей никак не мог. Он лишь рассказал всем сотникам о мыслях китайца. А вот совершать омовение тела при первой возможности заставлял беспощадно. Это ли, счастливая ли звезда, светившая русичам последнее время – но черная смерть пока обходила их восемь тысяч стороной. И нукеры все больше и больше доверяли своему нойону.
Андрей тоже думал о том, как проще преодолеть серые стены генуэзцев. В голове его родилось несколько планов, обдумать которые окончательно он мог только на месте. На все требовалось время, как и под Чембало. Вот только позволит ли нетерпеливый и самонадеянный бегберлек использовать это самое время, чтобы потом попытаться взять Кафу малой кровью?
Тяготило его и то, что на этот раз великий хан оставил гвардию Кадана при себе. Джанибека можно было понять: никакой доспех не защищал от черной смерти. Там, где вчера был тумен, через несколько лун могла остаться всего тысяча. Оказаться же слабым и беззащитным он не хотел, памятуя, как принято садиться на трон среди правоверных. Без Кадана трудно было сохранить хоть какую-то независимость от Могул Буги, приходилось улыбаться, соглашаться с недалеким человеком и льстить ему, то есть делать то, за что потом было мучительно стыдно…
Первый же взгляд на акваторию Кафской бухты показал, что генуэзцы были прекрасно осведомлены о намерениях татар и отлично подготовились к ведению боевых действий. Боевые галеры, триеры, торговые биремы стояли рядами, горделиво покачивая подтянутыми к реям разноцветными парусами. Было ясно, что ни в людях, ни в продовольствии гарнизон генуэзского порта-крепости нужды не имел.
Прошедший год ничему не научил Могул Бугу. Дав войскам два дня на отдых после кочевки, он погнал нукеров на стены. Вновь бешеный приступ с лестницами наперевес, вновь рой арбалетных стрел и свинцовых шариков аркебуз, вновь рокот генуэзских пушек, фронтальным огнем валивших с лестниц десятки отважных. Вновь позорный отход…
На военном совете Андрей настойчиво предлагал:
– Давайте не будем спешить! Давайте будем готовить хорошую атаку на дальнюю от моря стену и воротную башню, надежно прикрывшись полевыми укреплениями от возможной атаки с моря. Я предлагаю баллистами разбивать стену и ворота, пока мои парни срубят три штурмовые башни высотою более стены. Мы подгоним их к стенам, уроним широкий трап на заборола, с верхушки башни лучники и арбалетчики прикрывают бег багатуров по штурмовым мостам. В это же время для отвлечения их сил атакуем с лестниц на других направлениях. Ручаюсь – они не выдержат!
