Иван Старчак - С неба - в бой
Однажды вместе со всем подразделением отправился на штурмовку неприятельской моторизованной колонны. Она сильно прикрывалась авиацией. Но «илы» пробились к войскам противника и нанесли по ним удар.
Во время третьего захода, когда оказались над тонким слоем облаков, встретились с «мессершмиттами». Их было много. Разгорелся жаркий бой. Штурмовики отбивались. Но вот, объятый пламенем, полетел к земле сначала один «ил», затем другой… Чтобы группа могла уйти от преследования, капитан Балашов, пропустив вперед ведомых, развернулся и пошел навстречу истребителям. Более десяти минут продолжалась неравная схватка. Балашов поджег одного «мессера», в другой машине в упор расстрелял пилота, но и его нашла вражеская пуля. Уже смертельно раненный Балашов повел свой «ил» навстречу «мессершмитту». На огромной скорости самолеты столкнулись. Раздался взрыв…
Капитан Петр Павлович Балашов прожил чуть больше тридцати лет…
После войны я взял на себя печальную миссию разыскать родителей тех, кто сложил голову на поле брани, и рассказать все, что мне удалось узнать о последних днях и часах их сыновей. Я писал на Украину, в Чувашию, Горький, Ленинград, во Владимирскую область… Многие из погибших парашютистов считались пропавшими без вести. Их отцы и матери, возможно, тешили себя надеждой, что они еще вернутся. Я должен был сообщить им жестокую правду. В чувашском поселке Вурнары мое письмо нашло Евфалию Михайловну — мать Бориса Гордеевича Петрова. Из него ей стало известно, что одной августовской ночью 1943 года ее Борис, ставший уже инструктором парашютной службы и получивший звание лейтенанта, вместе с десантной группой полетел за линию фронта. Над территорией, занятой фашистами, Ли-2 был обнаружен. Вспыхнули прожекторы, их голубоватые лучи зашарили по черному небосводу, открыли огонь зенитки. Взрывные волны начали швырять самолет из стороны в сторону. Один снаряд угодил в мотор. Командир корабля распорядился: «Быть в готовности к вынужденному прыжку». Летчик предпринимал все, чтобы выйти из зоны обстрела. Еще чуть-чуть, и ему, пожалуй, удалось бы это сделать. Однако новое попадание вывело из строя второй мотор.
Теперь оставалось только одно — улететь как можно дальше от неприятельских позиций и выбросить парашютистов. Пилот потянул к лесу. Ли-2 горел. Наступила та самая минута, когда ничего больше не оставалось, как покинуть машину.
Борис Гордеевич Петров
Командир экипажа подал сигнал. Включив автопилот, он и сам намеревался воспользоваться парашютом. Но система самоуправления не работала.
Борис Петров в это время стоял у открытой двери и помогал десантникам покинуть самолет. Вот уже выпрыгнул последний боец, потом радист, штурман, воздушный стрелок… Где же остальные? Петров обернулся. К нему подбежал бортовой техник:
— Второй летчик ранен в ногу, оставлять корабль не хочет. Командир за штурвалом… Не дослушав его, Петров крикнул:
— Давай ныряй скорее, а то вот-вот взорвутся баки!
Подтолкнув товарища в спину, Борис бросился к пилотской кабине. Она освещалась ярким пламенем пожара. Второй пилот стоял бледный, прижавшись спиной к перегородке. Петров взял его за плечи:
— Пойдем, помогу выброситься.
Но тот оттолкнул Бориса:
— Оставь! Мне все равно не приземлиться… — Отстранив командира, он сел за штурвал: — Не теряйте времени!
Тогда Петров помог выскочить командиру корабля. А сам уже не смог…
С волнением читал я ответные строки матери Бориса Гордеевича Петрова:
«О моем дорогом, любимом сыночке Бореньке не высыхают мои глаза. Все еще не верю, что его у меня нет…
Ваше письмо, дорогой Иван Георгиевич, буду хранить до конца дней своих. Страшную картину воскрешает оно… Ведь Боря так хотел жить, учиться… С фронта он писал: «Мамочка, потерпите. Мы победим врага, это будет скоро».
Мне тяжело, Иван Георгиевич. Но я горжусь, что сын погиб спасая боевых товарищей. Он и в детстве был такой: на все для друзей готов…»
А не так давно я установил связь с Анастасией Федоровной Левенец. Получив известие, что ее сын убит, она откликнулась письмом.
«Извините, что немного задержалась с ответом: была больна и сейчас никак не могу успокоиться, — писала Анастасия Федоровна, — все плачу и плачу. Не верится, что Анатолия нет. Думала, жив… надеялась. А теперь хотя бы узнать, где лежат его косточки… Не могу передать, как тяжело на сердце. Слезы душат… Все уговаривают, что не у меня одной такое горе. Я и сама это понимаю, но никак не могу примириться с потерей…
Вы спрашиваете, какой была наша семья. Нас было трое. Муж работал в лесхозе бухгалтером. В армию его не взяли по болезни — язва желудка, невроз сердца…
Когда наш край захватили гитлеровцы, моего мужа Константина Петровича фашистские изверги сожгли живым. Партизаны совершили налет на корюковское гестапо и спасли от расстрела пятьсот человек. 1 марта 1943 года каратели учинили расправу над жителями Корюковки. Из всего села уцелело лишь семьдесят человек. Палачи убивали и жгли всех подряд. Детей бросали в погреба, а вслед кидали гранаты.
В тот день погиб и мой муж. Больной он был, лежал. Я пошла на улицу узнать, в чем дело. В это время немцы стали стрелять в дома зажигательными пулями. Я затерялась в толпе и вот осталась, а кто в домах находился, все погибли.
Не могу, Иван Георгиевич, передать все, что я видела и перенесла. Когда вспоминаю, то лихорадка трясет от ужаса».
В огне пропали все фотографии Анатолия. Когда я сказал об этом товарищам, с которыми довелось встретиться после войны, многие приняли активное участие в розыске снимков Левенца. Нашли особенно дорогую для матери Анатолия фотографию, сделанную в Кремле, когда парашютисты получали награды из рук Михаила Ивановича Калинина. Среди них был и Анатолий Константинович Левенец.
А бывший десантник Афанасий Вдовин, воевавший вместе со старшим лейтенантом Левенцом в одном батальоне, поведал Анастасии Федоровне, где и при каких обстоятельствах пал ее сын Анатолий.
Левенец командовал ротой, входившей в состав одного из батальонов 301-го гвардейского стрелкового полка. В конце февраля 1943 года эта часть была направлена в район Старой Руссы. Разгрузилась в Торжке и походным порядком направилась к реке Ловать, впадающей в озеро Ильмень.
«Передохнув немного, — писал Вдовин, — в начале марта, какого числа не помню, рано утром, примерно в четыре часа, наш батальон получил приказ перейти в наступление и с боем форсировать реку Ловать. Но враг, просидевший здесь изрядное время, сумел хорошо укрепиться и пристрелять местность.
Бой был тяжелый, из пятисот семидесяти наших бойцов остались в живых лишь сто семьдесят человек. Ваш сын Анатолий в этом бою погиб, не дойдя двух метров до противоположного берега… Неподалеку от него упали замполит старший лейтенант Нестеров и еще несколько товарищей.
Мы их подняли со льда, вынесли на берег, отдали воинские почести и захоронили».
В. И. Елагин, ныне живущий в Магаданской области и участвовавший в форсировании Ловати, уточнил, что могила А. К. Левенца находится у села Черенчицы, неподалеку от места, где тогда был шестинакатный немецкий блиндаж. Хоронили Левенца капитаны Соколов, Гревцев, старший лейтенант Березкин и Елагин.
* * *Когда война была еще в самом разгаре, наш боец Анатолий Авдеенков и юная радистка, недавняя школьница, Аня Иванцова надумали пожениться. Я попытался отговорить их от этого шага. Однако на все мои доводы Анатолий и Аня твердили одно:
— Мы любим друг друга.
Что было делать? Пришлось благословить. Они расписались в сельсовете, и мы отпраздновали их свадьбу. Сначала они вместе отправлялись на задания. Потом случилось так, что он полетел в Прибалтику, она — в Белоруссию. В другой раз — опять в разные стороны. Так и пошло. Видеться они стали очень редко.
А однажды Анатолий не вернулся. До нас дошли сведения, что где-то в районе Риги его схватило гестапо.
Аня Иванцова не находила себе места. Она просила меня послать ее в Прибалтику.
— Товарищ майор, я хочу все узнать сама.
Я не разрешил, опасаясь, что Аня от горя может потерять голову и совершить что-либо безрассудное.
Позже нам стало известно, что Анатолия Авдеенкова пытали, четыре раза водили на расстрел, но заставить его говорить не смогли. Тогда нацисты расправились с ним.
Горе Ани было безмерным. Однако она сумела взять себя в руки, продолжала летать на задания. Трудно пришлось ей со своей рацией в Брянских лесах. Партизаны этого края вели напряженные бои с карателями. Отряд народных мстителей и группа парашютистов попали в кольцо, которое день ото дня сжималось.
