Иван Бородулин - Мы — разведка. Документальная повесть
Потом на нашу долю выпали обязанности добывать транспорт. Двигаясь впереди полка, мы выкатывали к дороге обнаруженные в польских деревнях телеги и, таким образом, быстро поставили на колеса многострадальный полковой обоз, получив за это полное прощение и благодарность командира, а также право самостоятельного продвижения.
Через несколько дней полк занял боевые позиции и мы совершили первую ночную вылазку за передний край.
Проникнуть в тыл к немцам здесь было куда легче чем в заполярных сопках. Линия обороны у отступавших гитлеровских войск во многих местах имела широкие дыры, через которые ничего не стоило пролезть целой роте, если, конечно, соблюдать осторожность и тишину.
За ночь мы успели пройти линию фронта, побывать в селении, занятом гитлеровцами, и вернуться обратно.
Докладывая командиру полка о результатах поиска, сообщили, что немцы по ночам ведут эвакуацию больших вещевых складов, и предложили совершить легкую операцию, чтобы поживиться имуществом фрицев, а главное раздобыть побольше сапог и верхней армейской одежды.
Дело в том, что наш полк все еще не получил летнего обмундирования, и солдаты прямо-таки изнывали под тяжестью валенок и полушубков.
Операцию разработали детально. Провели дополнительную разведку. И вот в одну из темных мартовских ночей шесть сильных битюгов, позаимствованных у артиллеристов, поволокли на веревочном буксире вполне исправный трофейный грузовик. Странный экипаж двигался медленно и почти неслышно — копыта коней были обмотаны тряпьем, людям запрещалось разговаривать, кашлять и курить. Ездовые, управляя лошадьми, все же матерились шепотом, уверяя нас, что соленые русские словечки для «трофейных зараз» с куцыми хвостами нечто вроде кнута — они «шибче стараются».
Темной мягкой лощиной наша автоконная кавалькада благополучно прокралась мимо опорных пунктов немецкой обороны.
Машину выкатили на твердеющую светлую ленточку проселка, и ездовые той же низиной увели своих битюгов обратно.
Мы, пять советских разведчиков, в немецких френчах натянутых прямо поверх гимнастерок, выждали какое-то время, сели в машину — двое в кабину, трое в кузов — и нахально отправились в селение, где располагались прифронтовые склады немцев.
У въезда на территорию склада стояла охрана. Но мы уже знали, что часовые несут службу больше по привычке, чем по необходимости. Никаких пропусков не оформлялось, а военные машины проходили через ворота, не останавливаясь.
Мы проехали беспрепятственно. Часовой у ворот бросил беглый взгляд на наш грузовик и отвернулся.
Медленно едем мимо длинных сараев с широкими дверями, выискивая склад обуви.
Наконец у одной из дверей замечаем двух немцев, которые выносили связки сапог на деревянную эстакаду. Выждав, пока фрицы снова скроются в сарае, разворачиваем машину, задним бортом подъезжаем к складу и все пятеро вваливаемся в помещение. Здесь четверо немцев: у дверей двое солдат-кладовщиков, а чуть дальше, за маленьким столиком — двое в черных офицерских плащах.
Выхватываем парабеллумы:
— Хенде хох!
Все фрицы поднимают руки, но делают это как-то равнодушно, без особого страха. Гришкин и Власов быстро разоружают сидящих за столом, в тот же угол подталкивают солдат от двери и держат всю группу под прицелом. Мы с Верьяловым и Дорофеевым таскаем в машину сапоги, связанные в пачки по десять пар. Все это происходит в считанные минуты и без единого слова. Немцы чувствуют себя спокойно, поглядывают с любопытством и, как мне показалось, с иронией. По реплике, брошенной одним из фрицев, догадываюсь, что нас принимают за мародеров-немцев, решивших воспользоваться обстановкой и казенным имуществом.
Уложив поверх груды сапог несколько объемистых тюков с серыми немецкими френчами, мы захлопнули двери склада, заняли свои места в машине и неторопливо выехали за ворота. Правда, нервы были напряжены предельно, казалось, что вот-вот запертые фрицы поднимут крик и шум, начнется кутерьма. Но гитлеровские интенданты предпочли благоразумно выждать, пока «мародеры» скроются. Они наверняка посчитали нас ослами — ведь на складе имелись куда более прибыльные вещи, чем сапоги.
Обратный путь к своим был стремительным и удачным. Немецкая машина, идущая к передовой с обмундированием, не вызывала подозрений, а последний рывок в условленном месте мы сделали внезапно и на большой скорости, так что нам вслед прозвучало лишь несколько запоздалых и нерешительных выстрелов.
Наша первая на Белорусском фронте операция позволила обуть многих солдат полка в новенькие кожаные сапожки с раструбами. Правда, их размеры не всегда соответствовали запросам, однако излишков все равно не осталось. Мы тоже позарились на новенькое, два дня щеголяли в трофейной обуви, но потом снова предпочли надеть свои испытанные брезентовые сапоги, тем более что наступала пора, когда нам пришлось бегать куда больше, чем сидеть.
Фронт готовился к очередному наступательному броску. Обстановка за передним краем быстро менялась и сведений о противнике требовалось все больше и больше. Одно задание следовало за другим. По нескольку суток подряд мы не только что не могли выспаться, а даже портянки, как говорится, перематывали на ходу. Не успев сдать приведенного «языка», мы получали новый приказ — проверить сведения, взятые при допросе пленного, и в ту же ночь отправлялись либо за контрольным «языком», либо к немецким окопам.
Боевые позиции полка располагались километрах в двух от села, занятого немцами. Много ночных часов проводили мы в жидкой грязи у траншей противника, порой подкрадываясь так близко, что слышали разговоры фашистских солдат. Мы установили и нанесли на карту огневые точки врага, в том числе два вкопанных в землю танка.
Трудились мы не зря — добытые сведения хорошо помогли при артиллерийской подготовке и прорыве немецкой обороны.
В период отступления обычная бдительность и подозрительность немцев поослабли. В этом я убедился, когда вместе с Власовым побывал в немецком тылу — небольшом провинциальном городке, отстоявшем от линии фронта на добрых два десятка километров.
Городок был наводнен войсковыми частями, но мы хоть бы что разгуливали по улицам средь бела дня, заглядывая всюду, куда было нужно и куда хотелось. Никому из встречных немцев не пришло в голову, что два высоких унтера — советские разведчики.
Мы старались запомнить расположение немецких частей в городе, определить их численность, вооружение, боеспособность, выясняли, где находятся танки, батареи, штабные помещения, склады. Вскоре нам стало ясно, что гарнизон городка усилен, располагает значительным количеством военной техники и готовится к упорной обороне.
Помню, мы с Сережкой здорово проголодались, а из съестных припасов у нас оставались стограммовый мешочек изюма и две плитки паршивого немецкого эрзац-шоколада. Волей-неволей начали приглядываться, принюхиваться, как бы где-нибудь чего-нибудь перекусить.
Неподалеку от центра города наткнулись на забор с широкими воротами, за которыми, по всем приметам, находился продовольственный склад. В проеме раскрытых ворот маячил часовой. В глубине двора виднелось довольно высокое кирпичное строение без окон.
Пытаясь догадаться о назначении здания, спрашиваю Сергея:
— Что, по-твоему, а этом гробу?
Власов внимательно изучает красные стены, подъезды и пожимает плечами:
— Хрен его знает. Должно быть, склад.
— Надо бы проверить.
— Надо бы…
Пытаться пройти ворота «на авось», в надежде, что часовой не спросит пропуска, было опрометчиво, глупо. Следовало придумать нечто такое, что не вызвало бы у охранника никаких подозрений. Начинаем размышлять. Лучше всего пройти мимо часового, не вступая в разговор, как проходят мимо слуг строгие хозяева или высокие гости. Но ведь для этого нужно иметь мундиры солидного офицерского чина или гестаповскую форму. Выход нам подсказали два встречных минера-подрывника. Мы нашли укромный уголок и с помощью кинжалов соорудили из двух палок, проволоки и других подручных материалов инструменты, чуточку похожие на саперные щупы.
Положив палки на плечо, мы деловито направились в ворота, на обращая никакого внимания на часового. Тот не сделал и попытки остановить нас, лишь полуспросил, полувоскликнул:
— Минен?!
Мы не удостоили его взглядом. Неторопливо прошагали по двору и вошли в один из подъездов дома.
Поднимаемся по лестнице на второй этаж. В коридорах полно немцев. Лезем еще выше, внимательно изучая все, что окружает нас. Теперь ясно, что в здании большой продовольственный склад и какие-то службы.
Верхний этаж. Дальше лезть некуда — там чердак и крыша. Прислушиваясь, идем по коридору и толкаем первую дверь. Держу на языке фразу «энтшульдиген зи» (извините), чтобы, в случае чего, небрежно бросить ее и уйти.
