Николай Александров - Севастопольский бронепоезд
Только потом, гораздо позднее, мы узнали, что пехотинцы неспроста каждый раз «случайно» оказывались у железнодорожного полотна. Беспокоясь о нас, полковник Потапов специально выделял людей следить за исправностью линии, контролировать участки пути.
В дальнейшем мы ставили на пути своих обходчиков.
Глава XX. Боевые друзья железняковцев
Петля блокады все туже затягивалась вокруг города. Особенно остро ощущался недостаток продовольствия. Пайки были урезаны до предела.
Моряки потуже подтянули свои широкие флотские ремни и стойко переносили лишения. Но вместе с нами в тоннелях, где мы сосредоточили все свои тыловые службы, укрылись от непрерывных бомбежек сотни женщин, стариков и детей. У них не было никаких запасов, и они голодали.
Собираю комсомольцев — членов бюро, актив.
— Что будем делать, товарищи? Матросы не могут равнодушно смотреть, как голодают дети…
— Помните, как отчисляли хлеб голодающим кронштадтские матросы? — обращаясь к товарищам, [167] спросил командир отделения пулеметчиков Сергей Асеев. — Мы тоже должны поделиться…
Это предложение было принято без возражений. Члены бюро решили побеседовать со всеми моряками экипажа. Как сейчас помню разговор с комендорами на первой бронеплощадке.
— Комсомольцы решили часть пайка отдавать гражданскому населению, — сообщил я. — Видите, сколько детей в тоннеле…
— Ты нас не агитируй, старшина, — оборвал меня командир орудия Василий Терещенко.
Я растерялся и уже хотел ответить ему как следует, по-флотски, но меня вовремя одернул один из братьев Лутченко:
— Мы, товарищ старшина, уже сагитированные. Василий первый стал отдавать ребятишкам свою пайку хлеба. Он потому и злой такой, что с самого утра одним чаем живет…
Я почувствовал, как горячая волна крови прилила к моему лицу, и шагнул к Василию:
— Прости, друг, что плохо о тебе подумал… Василий улыбнулся:
— Я на твоем месте еще бы не так разъярился, — ответил он мне. — Разве полезет кусок в горло, когда кругом столько голодных ребятишек. Им расти нужно. А Лутченко ты не верь: кроме чая, мне удалось еще кое-чего перекусить, так что до победы дотяну как-нибудь…
С этого дня гражданское население перешло на флотское довольствие.
Страдания женщин, стариков и детей еще больше ожесточали наши сердца ненавистью к гитлеровским захватчикам.
Более всего потрясла нас судьба одной семьи, которую мы нашли в дюкере близ Цыганского тоннеля. В этой цементной трубе было оборудовано примитивное жилище. Когда матросы вошли туда, сначала ничего не могли разглядеть, только услышали чей-то робкий разговор. Осветили трубу фонарем и остановились пораженные. На узенькой койке, застеленной изодранными в клочья одеялами, лежали больная, исхудавшая женщина и изможденный плачущий мальчик лет пяти. Другой, постарше, стоял возле постели.
Он крепился и только хмурился не по-детски. Мальчик успокаивал младшего братишку и мать:
— Вот прогонят наши фашистов, вернется папа, и снова все будет хорошо…
Мать, растроганная его словами, улыбалась вымученной улыбкой:
— Да, Олежек, все будет хорошо.
Во время болезни Ольги Николаевны (так звали эту женщину) Олег, как мог, помогал ей и младшему братишке. Когда бронепоезд находился в тоннеле, он приходил к нам, и краснофлотцы давали ему какую-нибудь еду. От него мы и узнали его «домашний» адрес.
Об отце ни ребятишки, ни мать ничего не знали. Он служил на корабле, потом ушел защищать Одессу. С тех пор от него не было никаких известий.
Мы забрали Ольгу Николаевну с детьми в наш тоннель, а потом комиссар выделил им место в вагоне. Наш врач быстро поставил Ольгу Николаевну на ноги, и она вошла в семью железняковцев. Работала на кухне, ухаживала за бойцами, как за родными.
Повеселели и ребятишки. Краснофлотцы заботились о них, как о своих детях. Нашли для них теплую одежду, обувь, в свободное время возились с ними, развлекали, как умели. Словом, приняли мальчишек в свою большую боевую семью. Но война неумолима, и ребятишкам пришлось до конца узнать ее жестокие законы.
Как-то однажды Ольга Николаевна вышла за дровами и попала под артиллерийский обстрел. Растерянная женщина вместо того, чтобы укрыться в каком-нибудь кювете, бросилась к тоннелю. У входа в спасительное убежище и настигли ее осколки вражеского снаряда. Моряки нашли ее изуродованную, в луже крови. Несколько минут она еще была жива. Лежала без движения, не жаловалась. Только смотрела на всех широко раскрытыми, полными ужаса глазами, искала взглядом детей. Когда они подошли, слабым голосом попросила поцеловать ее. Малыши даже не плакали. Молча подошли к матери, поцеловали в щеку. И, словно выполнив все земные обязанности, женщина вздохнула, закрыла глаза и больше уже не открыла их. [169] Саша заплакал. А Олег стоял в скорбном молчании без слез, прижав к себе плачущего брата.
Тяжело была смотреть на эту картину. Комиссар попросил Олю Доронькину увести детей. Мальчики послушно пошли за ней.
Мать похоронили тут же, возле тоннеля, а ребятишки по-прежнему продолжали жить с нами…
Множество людей, с которыми довелось встречаться в те суровые дни, запечатлелось в памяти. Обо всех не расскажешь. Но как не вспомнить здесь о скромных тружениках Севастопольского железнодорожного узла, которые в любое время суток, не считаясь ни с какими опасностями, шли на помощь «Железнякову».
Однажды фашисты обнаружили бронепоезд, когда он стоял у депо. Налетели самолеты и стали бомбить станцию. Бомбы падали густо и очень сильно повредили пути и помещение депо.
Наши зенитчики Джикия и Баранов опять показали класс стрельбы, они подбили самолет. Черный шлейф дыма потянулся вслед уходящему бомбардировщику, обволакивая все небо. Но стервятники не отставали. Пикируя, они сбрасывали одну за другой полутонные бомбы. Взрывом одной из них был разрушен тендер у головного паровоза, а сам локомотив сдвинут с пути. Состав лишился маневренности, положение становилось крайне угрожающим.
Фашистские бомбардировщики сбросили свой груз не только на железнодорожный узел. Они совершили массированный налет на город и корабли, стоявшие в Южной бухте. Гвардейская зенитная батарея открыла по самолетам губительный огонь. Один «юнкерс», вынырнувший из-за Зеленой горки, был сбит. Объятый пламенем, кувыркаясь в воздухе, он упал на депо.
Здание загорелось. Пламя быстро распространилось на стоявшие в ремонте пассажирские и товарные вагоны. Все железнодорожники немедленно бросились тушить пожар. Огню не дали распространиться. Работали все дружно. Увидев тяжелое положение бронепоезда, люди бросились к нему. На ходу отцепили поврежденный паровоз, отогнали его, спустили тендер [170] под откос и так же быстро подогнали другой паровоз.
Железняковцы и на этот раз, с помощью железнодорожников, вышли из трудного положения.
В Севастополе иссякли запасы угля. Возникла опасность, что бронепоезд останется без топлива. И опять на помощь пришли железнодорожники.
Небольшие запасы угля находились на станции Мекензиевы горы, в районе обстрела вражеских батарей. Железнодорожники решили вывезти его. С большими трудностями, каждую минуту рискуя жизнью, они грузили «черное золото» на платформы и доставляли его на станцию Севастополь. Особенно самоотверженно работали крановщики Самодей и Нагорный.
Но вот станция снова оказалась в руках у фашистов. А запасы угля, вывезенного железнодорожниками, катастрофически иссякали. Что делать?
И тогда командир решил взять уголь у немцев. Командир отделения пулеметчиков Сергей Асеев, вернувшись из разведки, доложил, что на станции Мекензиевы горы осталось еще несколько штабелей первосортного угля.
Командир бронепоезда связался со штабом бригады морской пехоты Потапова. Соседи охотно согласились помочь и выделили стрелковый батальон. Совместным ударом железняковцы и пехотинцы выбили гитлеровцев со станции. Асеев бежал впереди, показывая дорогу к угольному складу.
Сотни людей быстро, не давая немцам опомниться, насыпали уголь на носилки, в ведра, на плащ-палатки, в вещевые мешки и относили на балластные площадки.
Когда противник пришел в себя и перешел в атаку на станцию, все четыре платформы были доверху заполнены углем. Отстреливаясь от наседавшего врага, бронепоезд дал полный ход назад.
В этом бою Сергей Асеев был ранен в руку. В госпиталь идти отказался, упросил оставить его при санчасти на «Железнякове».
Несколько недель мы были обеспечены топливом. Но пришел конец и этим запасам. Как же обеспечить бесперебойное движение бронепоезда? Выхода, казалось, нет. С Большой земли подвоза угля уже не было. Во-первых, Донбасс к этому времени был захвачен [171] фашистскими оккупантами; во-вторых, корабли, с трудом прорывавшиеся в осажденный город, едва успевали снабжать войска боезапасом и подвозить пополнение.
