Э. Гейзевей - Серые волки, серое море. Боевой путь немецкой подводной лодки «U-124». 1941-1943
— Машины и так работают на полную мощность, — возразил Бринкер, — но я посмотрю, что еще можно сделать. Разве один-два узла.
Мор сидел в задумчивости.
— Подождите минутку, Рольф, — сказал он.
И как уже не раз случалось со старыми друзьями, они предпочли пренебречь дистанцией, разделяющей командира и подчиненного, чтобы поговорить на равных.
— А какую самую большую скорость они могут дать?
Хорошо зная Мора, Бринкер всегда был настороже, разговаривая с ним, и пытался угадать, что прячется за невинным выражением лица его друга.
— Вы же знаете это не хуже меня, — ответил Рольф. — Не более 18 узлов, немного больше или немного меньше этого, в зависимости от состояния моря, силы ветра и других менее заметных факторов.
— Мне нужна большая скорость, — упрямо повторил Мор. — Вы должны найти способ сделать это.
Бринкер заколебался.
— Есть один способ, — медленно ответил он, — но я не рекомендовал бы его использовать.
Лицо Мора, выражавшее молчаливое любопытство, осветила улыбка.
— Ну и?.. — требовательно начал он, приходя в восторг от того, что, наконец, получит желанное, несмотря на предупреждение стармеха.
— Я могу одновременно включить и электродвигатели, — неохотно выдавил Бринкер.
— И как долго мы сможем идти в таком режиме?
— Примерно с час.
— Отлично! — воскликнул Мор. — Начинайте. Если мы не получим скорость больше той, которая у нас сейчас, мы никогда не сможем нагнать этот конвой вовремя, чтобы покончить еще хоть с одним из его судов. Часа на это хватит.
— А вы ничего не забыли? — спросил его Бринкер.
Брови Мора вопросительно приподнялись, а Бринкер продолжал:
— За час такого движения аккумуляторы окончательно сядут. И что вы будете делать в том случае, если эсминцы заставят нас погрузиться?
Мор, направляясь к трапу, посмотрел на Бринкера и улыбнулся:
— Мы ведь пока что остаемся на поверхности, не так ли? — после чего поднялся по трапу на мостик, крикнув через плечо: — Давайте эту скорость!
Бринкер некоторое время стоял нахмурившись в задумчивости, затем решительно направился в машинный отсек. Мор получил свою скорость.
Когда Мор присоединился к своим братьям — «серым волкам», — внутри конвоя обстановка характерного для такой атаки абсолютного хаоса уже достигла апогея. Эта сцена напоминала дантовскую преисподнюю с ее адски красными языками пламени горящих судов, отбрасывающих жуткие тени на волнующуюся поверхность моря, и отдельными вспышками выстрелов, направленных на реальные и кажущиеся цели. Бесчинствующие подлодки то врывались в расстроенные ряды конвоя, то исчезали, выпуская одну торпеду за другой, стремительно увертываясь от эсминцев эскорта. Это была проверка мастерства и мужества с обеих сторон.
Мор был прирожденный охотник за конвоями и имел для этого все: основательнейшую тренировку и бесценный опыт, приобретенный на подлодке в качестве старшего помощника Шульца, наряду с другими дарованиями, присущими ему самому. Он был отчаянно смел и удачлив. Знал, когда можно надеяться на успех, переходя все мыслимые границы, рискуя всем ради редкой возможности оставить лодку в непогруженном положении для достижения наибольшего боевого эффекта, а некое внутреннее чувство, казалось, согревало и поддерживало его решимость, даже когда противник обнаруживал его лодку.
Мор уже выпустил последнюю торпеду, когда эсминец ринулся на него. В таком случае нельзя было больше увертываться, находясь на поверхности, и командир знал это.
— Боевая тревога, стоять к погружению!
Вахта поспешно спустилась с мостика в тесную рубку, плюхаясь на палубу. Лодка уже начала погружение, когда Мор впрыгнул в люк и захлопнул за собой крышку, съехав вниз, тормозя руками на поручнях трапа.
— Срочное погружение, Бринкер! — выкрикнул он, поднимаясь на ноги. — Глубина 240 метров!
Стройное тело лодки завибрировало, когда электродвигатели заставили ее нырнуть на полной скорости, ее чрево заполнил шум бегущих ног команды, устремившейся в носовую часть для ускорения погружения.
Лодка только что пересекла последнюю колонну судов конвоя, и этот эсминец имел, конечно, серьезные намерения. Можно было ожидать дюжины глубинных бомб на свою голову, и они бы, возможно, надолго блокировали действия подлодки.
Внезапно Мор вспомнил об аккумуляторах и предупреждении Бринкера, которым он позволил себе самоуверенно пренебречь.
— Рольф, — сказал он низким и преисполненным беспокойства голосом, — как там плотность электролита в аккумуляторах?
— Достаточно, командир! — ответил ему Бринкер.
Первая серия глубинных бомб только что разрядилась над их головой, причем достаточно близко, чтобы вызвать вибрацию стекол приборов в центральном посту, однако не повредивших прочного корпуса лодки.
Мор маневрировал очень осторожно и точно, чтобы уйти от преследования, однако командир эсминца был мастером своего дела, и взрывы бомб становились угрожающе близкими.
Постепенно лодка оказалась в состоянии несколько увеличить дистанцию между собой и преследователем, пока, наконец, тихо не ускользнула от него. Взрывы стали реже и отдаленнее, а затем наступила полная тишина.
Когда лодка всплыла, море снова было мирным и пустынным.
Наступило утро, все остальные охотники «волчьей стаи» тихо расползлись, зализывая раны, но с прежним упорством следуя за конвоем и ожидая следующей ночи.
Мор отправил радиограмму адмиралу, сообщив, во-первых, что израсходовал все торпеды, а во-вторых, данные о числе и тоннаже потопленных им судов: 3 танкера, 3 транспорта общим водоизмещением 44 000 регистровых тонн и еще одно судно водоизмещением примерно 5000 тонн.
Покончив с этим, он вместе с Бринкером расположился в кают-компании, попивая горячий кофе и развлекаясь дружеской беседой. О том, что им следует снова восстановить контакт с конвоем и поддерживать его до тех пор, пока штаб не даст соответствующих указаний, они помнили, однако, как оба полагали, практически их миссия оказалась завершенной.
Мор искал возможности наедине поговорить со стармехом давно, а именно с того момента, когда эсминец заставил их погрузиться. Казалось, прошли недели, но Мор не забыл о тех нескольких ответах, которые хотел получить от Бринкера, причем в конфиденциальной обстановке. Он не любил тратить время на формальности.
— Вы сказали, что при одновременном движении под дизелями и электродвигателями мы быстро израсходуем электроэнергию аккумуляторов, — заговорил он с видом совершенно несведущего человека.
Бринкер уже ожидал такого вопроса.
— Совершенно верно, — невозмутимо ответил он, — так оно и будет. Я отключил их через полчаса работы.
— Что?! — взвился Мор. — Но ведь вы даже не спросили разрешения на это!
— А вы все равно не дали бы его, — спокойно ответил Бринкер.
— Но вы… вы… Это же неповиновение! — с трудом выдавил из себя Мор.
— Да, — спокойно ответил ему Бринкер. — Я знаю.
Мор молча воззрился на него, после чего смягчился и улыбнулся.
— Вы поступили правильно, Рольф, — неохотно согласился он. — Всегда следует иметь что-то в запасе.
Два товарища выпили кофе спокойно и задумчиво, как люди хорошо знающие друг друга.
Наконец Бринкер поставил чашечку на стол.
— Йохен, — сказал он, обращаясь к командиру по имени, подчеркивая тем самым тесные, доверительные отношения между ними, — вы должны прислушиваться к своему стармеху. Машины могут ровно столько, сколько могут. В один прекрасный день вы получите механика, не имеющего такого опыта, как я. Не зная вас так хорошо, как я, он конечно же не сможет противостоять вашему напору, но вам придется относиться к нему с очень большим вниманием и постоянно контролировать его.
— Да, — сказал Йохен. — Вы, конечно, правы. Где бы мы были сейчас, если бы вы не сделали именно то, что считали правильным, несмотря на мой приказ?
— Радиограмма из штаба, господин капитан-лейтенант! — В дверь кают-компании просунулась голова радиста. Плохо скрываемая улыбка на его лице показывала, что он уже ознакомился с содержанием и что это хорошие новости.
— Дайте-ка ее сюда, — сказал Мор, протягивая руку.
Он пробежал короткий текст радиограммы, а затем запрокинул голову, разразившись смехом. Он передал радиограмму Бринкеру, который тоже громко рассмеялся.
Это было запоздавшее сообщение командира линкора «Дойчланд» в ответ на требование о переводе его на другую службу. Дениц перефразировал известное выражение применительно к этому случаю. «Мавр[10] сделал свое дело, мавр может уйти».
Глава 9
К моменту, когда экипаж «U-124» был отпущен в отпуск, с фронтов Второй мировой поступали в общем-то благоприятные для Германии сводки, в особенности с учетом ее собственного сообщения о потоплении швартовой бочки в Бискайском заливе. Германские войска теснили русских по всей линии Восточного фронта. Под ударами германских войск пали Одесса на Черном море, а также и древний русский город Киев и началось фронтальное наступление на Москву.
