Бен Брайант - Командир субмарины. Британские подводные лодки во Второй мировой войне
Путь в сухой док, где шло строительство, мы коротали за разговором. Под конец, торопясь увидеть свою новую лодку и сгорая от нетерпения, я почти бежал. Первым делом мне хотелось увидеть, какая у нас пушка, ведь именно в этом состояло слабое место лодок класса «Силайон». Я заглянул в док, и мое бурное нетерпение сменилось черной депрессией. На корпусе торчал жалкий ветеран Первой мировой войны – 3-дюймовая пушка «Марк-1». Эта пушка была сконструирована еще в 1915 году. Я посмотрел вдоль корпуса – следующим важным моментом представлялась труба кормового торпедного аппарата. Однако здесь таковой не было вообще. Может быть, внутри субмарина окажется лучше? Одной из недоработок «Силайон» был недостаток места в центральном посту, из-за чего невероятно затруднялось использование перископа. Не было даже приличного стола для работы с картой и схемами. Эта лодка была больше, и в ней должно было найтись место для автомата торпедной стрельбы. Мы специально просили сделать то, что теперь зовется операционно-информационным центром. Я отправился прямиком в центральный пост. Он оказался оборудован еще хуже, чем на «Силайон»: не предусматривался даже планшетный стол. Если что и изменилось в новой лодке, так это то, что главное место теперь занимал радиоприемник, – в то время адмиралтейство еще не разработало приемников, подходящих по габариту для субмарин. Казалось почти невозможным протиснуться между командирским перископом и переборкой, не говоря уже об использовании перископа в атаке. Однако два преимущества у этой лодки все-таки существовали: во-первых, был более крепким и прочным корпус, а во-вторых – более мощные двигатели. И то и другое, разумеется, чрезвычайно важно.
Оставшуюся часть дня мы провели, бродя вокруг строящегося чуда. Меня прислали сюда конечно же для того, чтобы использовать мой опыт при доведении лодки, поэтому первым делом мы набросали список необходимых изменений. А вечером мне передали приказ, и через два дня я уже участвовал в технической конференции в адмиралтействе.
Для меня эта поездка в Бат оказалась весьма неприятной, хотя немало предложений из моего списка оказались принятыми и получили гриф «не терпит отлагательства». Тому, кто последние два года провел в море, неторопливая сонная атмосфера Бата, кипы перекладываемых с места на место циркуляров, откладываемых в долгий ящик решений казались просто нереальными. Резолюция «не терпит отлагательства» оказалась не многим отличной от административной отговорки «одобрено в принципе». Когда на закате моих морских дней меня выбросило на берег адмиралтейства, я так и не смог получить четкое определение этой резолюции; очевидно, она призвана продемонстрировать, что возразить против конкретного дела нечего, но для воплощения его в жизнь никаких шагов предпринято не будет. А в то время меня очень вдохновило решение избежать отсрочки, и, когда совещание закончилось, я по наивности предположил, что все, кому положено, сразу приступят к действию. Однако намерение избежать отсрочки тут же куда-то испарилось. Я ведь давно забыл, что нормальные люди имеют ограниченный рабочий день, который в Бате вовсе не продолжался круглые сутки. Мне пришлось уехать, кипя от негодования.
Макс Хортон отказался принять меня, но послал мне письмо, в котором сообщал, что когда-то знавал командира, который в минуты гнева вырывал клочья из своей бороды. Его забавляла мысль о том, что я делаю то же самое.
Фирма «Кэммел-леэрд» оказалась открытой для сотрудничества, и мы сумели кое-что сделать, хотя более поздние лодки получили гораздо больше усовершенствований. Считается, что подводники – страшные индивидуалисты, и двое никогда не смогут прийти к общему мнению. Поэтому разработчики не могут угодить сразу всем. Но мне кажется, что ответить на запросы моря все-таки возможно.
Находясь в этой командировке, я съездил в Барроу, чтобы посмотреть на недавно захваченную немецкую субмарину[15] водоизмещением 500 тонн. Увидев ее, я едва не прослезился: там было все, о чем я мечтал, а также многое из того, о чем даже и не смел мечтать. Это оказалась лодка, в которой блестящий инженер предусмотрел все требования подводной практики, замечательно скомбинировав идеальные боевые качества и экономический расчет. Несомненно, в Германии существовала гораздо более тесная связь между теми, кто выходит в море, и теми, кто работает мозгами в конструкторском бюро.
И тем не менее, помимо немецкой субмарины, которая существовала в ином измерении, я не встречал такой, которую предпочел бы в качестве боевого подводного корабля для плавания в Средиземном море, даже среди наших собственных лодок нового образца. Правда, надо признать, что чудеса американской системы управления торпедами иногда приводят в полную растерянность. Практический опыт показал, что в конструкцию подводной лодки «Р.211», позднее названную «Сафари», вошло все лучшее из британского судостроительного мастерства, и я должен решительно признать, что лодочка получилась крепенькая и надежная.
Время шло, собирались офицеры и команда. Когда я приехал, некоторые из основных специалистов машинного отделения уже оказались на месте. Фредди Шервуд стал первым помощником; Делвин, младший лейтенант резерва Королевского военно-морского флота, прошедший обучение в Новой Зеландии, занял место штурмана. Основные посты, руководство подразделениями, должности старших и младших офицеров заняли люди, знакомые с действием наших субмарин в Средиземном море. Их опыт оказался бесценным при строительстве новой лодки, однако перед войной они служили в Китае, затем в Средиземном море, и, естественно, сейчас мечтали хоть какое-то время послужить дома, поэтому перед нашим выходом в Средиземноморье все, кто хотел этого, получили замену.
Наблюдение за рождением новой субмарины оказалось приятным и вдохновляющим занятием, равно как и приятной интерлюдией перед еще более напряженным периодом военных действий. Найти жилье в Беркенхэде оказалось почти невозможно, но нас очень любезно приютили Иоварды, у которых была ферма с просторным домом в Хутоне. В доках в это время строилось несколько субмарин, а также надводные корабли различных типов. Вскоре они начали по очереди отправляться в боевое плавание, и одна прощальная вечеринка сменяла другую.
Когда пришла наша очередь, и мы устроили такую вечеринку, после которой я, однако, не разрешил ни одной женщине подняться на борт. Нам предстояла серьезная работа по доводке лодки. В то время предоставляемый испытательный период едва превышал минимально необходимый, поэтому все новые лодки приписывались к третьей флотилии в Клайде на короткий, но интенсивный период доработки. Ронни Миллз и Ионидис, кэптен и командер нашей флотилии, достали все, что казалось возможным в то тяжелое время. Дела в Северной Африке обстояли настолько серьезно, что все лодки отправлялись на службу, едва их признавали готовыми к безопасному погружению. Надеялись, что им хватит время в пути, чтобы обтереться и навести окончательный глянец.
Такая политика диктовалась необходимостью, и те, кому удавалось выжить, получали хорошую закалку. Через восемнадцать месяцев мне пришлось сменить Ронни Миллза, который отвечал за учебно-контрольные походы наших лодок. Потери среди наших лодок во время первых боевых походов оказались столь тяжелыми, что Клод Бэрри, который сменил Макса Хортона на посту командующего подводным флотом, предоставил нам столько времени для тренировки, сколько мы считали необходимым, чтобы сделать лодку пригодной к боевому патрулированию. Конечно, ход военных действий создавал совершенно разные условия, поэтому трудно проводить какие-то аналогии, но, несмотря на тот факт, что большинство лодок имело новые сборные экипажи, лишь одна из всех прошедших долгий тренировочный курс пропала – это субмарина «Стоунхендж». Я уверен, что только чрезвычайные обстоятельства и острая необходимость могут послужить поводом для отправки в боевые условия недостаточно обученные экипажи. Флаги могут выглядеть очень нарядно и на мачтах, и на картах, украшающих стены кабинетов военных чиновников, однако, если эти флаги символизируют плохо обученные боевые единицы, об их ценности судить трудно.
Нам удалось получить немного больше учебного времени, чем остальным, поскольку мы оказались «первыми в своем роде», то есть первой лодкой нового поколения субмарин, и нам предстояло выполнить более обширную программу испытаний, но все равно, весной 1942 года из Клайда в Гибралтар вышла не совсем готовая к боевым действиям субмарина. Большинство рядовых, старшин и офицеров, кроме специалистов машинного отделения, присоединились к нам незадолго до нашего отплытия. Порой им не хватало опыта, а то и знаний в своем деле, зато энтузиазм компенсировал эти недостатки. На недавней встрече старых товарищей один из них, Данком, электромеханик, напомнил мне о том, как я его принял. При первой нашей встрече я сказал ему, что меня очень мало волнует отсутствие у него знаний в настоящий момент, но мне нужны парни, готовые учиться и работать как проклятые, с утра до ночи.
