Петр Лебеденко - Навстречу ветрам
В пустыне ориентируются только по компасу. Курепин быстро проложил на карте маршрут полета, высчитал компасный курс, взлетел и сразу слился с пустыней. На небе — ни облачка, внизу — ничего, за что бы мог зацепиться взгляд. Пески и пески, изредка только промчится джейран, напуганный гулом мотора, да мелькнет тень птицы.
Курепин пролетел уже большую часть пути, когда в стороне вдруг увидел две темнеющие фигуры. Что-то двигалось, и песок легким туманом поднимался вверх. «Басмачи!» — подумал летчик. Он подвернул самолет и через три минуты сделал круг над всадником, который на веревке, привязанной к седлу, тащил женщину.
«Проклятый басмач! — выругался Курепин. — Сейчас мы с тобой поговорим».
Держась левой рукой за ручку управления, правой вытащил из деревянной кобуры маузер и, приладив его между стойками центроплана, сделал первый заход. Когда самолет приблизился к цели, конь вдруг рванулся и понесся вскачь.
Курепин видел, как волочится по песку пленница, оставляя за собой розовый след.
Скрипнув, словно от боли, зубами, Курепин развернулся и подумал: «Дам сейчас очередь из пулемета!» Но сразу же отогнал эту мысль — можно было убить женщину. Тогда он решил убить лошадь. Курепин видел, как басмач спрыгнул с лошади и положил ее на песок, а сам лег рядом с женщиной, надеясь, что летчик не будет стрелять. Курепин спикировал и выстрелил. Лошадь стремительно вскочила, но сразу же рухнула. Рискуя разбить самолет, Курепин пошел на посадку.
К счастью, песок в этом месте был более плотный, и машина не скапотировала. Не выключая мотора, Курепин выпрыгнул из кабины и держа в руке маузер, пополз на животе к басмачу.
…Все произошло совсем не так, как ожидал Курепин. Он приготовился к бою. Басмач вдруг встал, отбросил в сторону карабин и поднял руки. «Хитрит бандит, — подумал Курепин. — Так просто не сдастся».
Но басмач проговорил на чистейшем русском языке:
Я думаю, господин красный летчик, нам нет смысла убивать друг друга. Вы хотели взять в качестве трофея эту туркменку? Что ж, я отдаю ее вам…
Курепин молча приближался, не опуская маузера. Он видел, как дрогнули брови басмача.
…И, — продолжал басмач, — в моей сумке лежит около двух тысяч червонцев… Без обмана, можете верить слову бывшего русского офицера…
Курепин остановился в пяти шагах от бандита.
Из какой банды? — спросил он.
Из отряда Углан-бея, — ответил офицер.
Где сейчас отряд?
Там, где вы хотели его найти, отряда уже нет. — Курепину показалось, что бандит торжествующе улыбнулся. — Вы замешкались и, вероятно, не выполнили данного вам задания…
Курепин положил палец на курок маузера:
Где сейчас банда Углан-бея?
В моем карабине, летчик, — ответил офицер, — Пять патронов. — Как вы думаете, почему я вас не пристрелил?
Последний раз спрашиваю: где сейчас банда Углан-бея?
— Только потому, что в этой проклятой пустыне человек без коня может считать себя мертвым, — спокойно сказал офицер. — Перейдем к делу: эта туркменка — дочь большого советского начальника. Мы хотели выкупить за нее полковника Смирнова, который находится у вас в плену. Поэтому я лично взялся за это дело. Итак: вы доставляете меня в указанное мною место, получаете солидное вознаграждение и туркменку.
Офицер улыбнулся. Но вот он взглянул о глаза Курепину, и лицо его сразу побледнело. Он понял, что молодой красный летчик уже вынес свой приговор. И приговор будет приведен в исполнение сейчас, сию же секунду.
В вашем штабе я смогу дать ценные сведения о басмачах, — быстро проговорил он.
Курепин кивнул головой:
Поднимите девушку и идите к самолету.
…Курепина ждали на аэродроме с минуты на минуту, но самолет не появлялся.
Уйдет Углан-бей, — говорил, сверкая темными глазами, командир кавалерийского отряда. — Не заблудился ваш пилот?
Командир авиаотряда молчал. Курепин уже давно должен был прилететь, и, если ничего не случилось с мотором, значит… Что значит? Мотин не знал, что и думать. Курепин — летчик молодой, но он не раз уже выполнял сложные задания. Два других самолета были в полете, и лететь на розыски и банды Углан-бея, и Курепина не на чем…
На задание вы должны были лететь сами, Мотин! — все больше и больше выходил из себя командир. — Послали мальчишку! Знаете, что такое Углан-бей? Если его сейчас упустим — ищи тогда в поле ветра! И я вам этого не прощу!
Он вспрыгнул на коня, с яростью перетянул его плеткой и ускакал в штаб. А через десять минут приземлился Курепин. Он вылез из кабины и бодро направился к Мотину, который уже бежал к самолету.
Быстро карту! — крикнул Мотин. — Где Углан-бей?
Я… — Курепин никогда не видел своего командира таким свирепым, — я не долетел до места…
Что? — Голос Мотина сорвался. — Что ты сказал?
Курепин показал глазами на самолет, из которого вылезал офицер.
Я встретил бандита… И девушку-туркменку… Я их привез…
Та-а-ак… Девушку… Девушку и одного бандита… А Углан-бей, значит, ушел? — И вдруг закричал, подняв кулак: — Да знаешь ли ты, что тебя ожидает, щенок?!
Курепин стоял, низко опустив голову. Он видел, как мотористы подвели к Мотину офицера и девушку, но не проронил ни слова. Страха не было. Было горькое чувство обиды и стыда.
Я сам пойду в штаб, — наконец проговорил Курепин. — Разрешите?
И вот он стоит перед командиром кавотряда. Рядом с ним Мотин, а чуть позади — офицер, девушка-туркменка и конвоиры с карабинами в руках. Лицо командира кавалерийского отряда кажется спокойным, но Курепин видит, как под щеками, заросшими жесткой щетиной, ходят желваки.
Вы понимаете, — спрашивает командир, — что я обязан предать вас суду военного трибунала?
Он не смотрит на Курепина, словно не хочет, чтобы летчик увидел в его глазах бурю гнева.
Теперь понимаю, — отвечает Курепин. — А там, в пустыне, не думал об этом.
Может быть… — вдруг заговорил офицер.
Командир крикнул на него:
Молчать! Вы будете говорить в другом месте. Уведите его, — обратился он к конвойным.
Потом будет поздно, — спокойно сказал офицер. — Углан-бей уйдет. Вы расстреляете летчика и меня, а Углан-бей уйдет далеко.
Он посмотрел на командира, словно спрашивая разрешения продолжать разговор.
Продолжайте, — сказал командир.
Разрешите сесть? — Офицер сел напротив командира и взял со стола папиросу. Командир поморщился, но промолчал. — Слушайте, — продолжал офицер, — я не связан братскими узами с Углан-беем. И сейчас прекрасно понимаю, что вся эта авантюра с басмачеством идет к концу. Я только нуждаюсь в одном: в вашем слове, что вы сохраните мне жизнь. И я сейчас укажу, где Углан-бей.
Командир молчал. Потом он встал и проговорил:
Даю слово, что вы не будете расстреляны.
Честное слово?
Да.
Хорошо. Дайте карту…
Через полчаса весь отряд был на конях. Мотин подошел к командиру и шепотом спросил:
Что делать с Курепиным?
С Курепиным? Подойдите сюда, Курепин. Ваш самолет исправен?
Так точно, товарищ командир. — Глаза Курепина заблестели.
Проверьте пулеметы. Разговор с Углан-беем будет серьезный. Вылет — через два часа. — Он взглянул на Мотина и добавил: — Завтра мы решим, как поступить с летчиком Курепиным.
…К утру от банды Углан-бея осталась кучка недобитых басмачей, скрывшихся в пустыне. Сам Углан-бей лежал с простреленной головой, и над его телом медленно вырастал песчаный холм.
Когда отряд вернулся с операции, Мотин доложил, что летчик Курепин ранен, но не хочет покидать отряда.
Пуля пробила ему плечо, но врач говорит, что не опасно. Да вот он и сам идет.
Санитар вел Курепина в палатку. Мотин и командир кавалерийского отряда подошли к нему и остановились.
Как ваше имя, Курепин? — вдруг спросил командир.
Василий, товарищ, командир.
Ну что ж, Вася, желаю тебе поскорее поправиться. — Он обнял Курепина за плечи, потом легонько отстранил от себя и посмотрел ему в глаза — А ты совсем еще мальчишка, Вася. Сколько тебе лет?
Девятнадцать, товарищ командир.
Девятнадцать… Что ж, ты будешь хорошим командиром, но…
Такого больше не повторится, товарищ командир, — быстро проговорил Курепин.
Ну, ну… Держи руку, Вася. Выздоравливай…
Вы сказали, товарищ командир, — улыбаясь одними глазами, проговорил Мотин, — что за вчерашний проступок летчика…
Летчик Курепин показал себя храбрым солдатом. Прошу вас представить его к награде!
Слушаюсь, товарищ Рудий!
Мотин откозырял командиру и подошел к Курепину:
Слышал?
Курепин наклонил голову:
Слышал.
«Рудий… — Курепин поднял голову и посмотрел на Андрея и Нечмирева. — Вот таким же горячим мальчишкой был тогда и я, — подумал Василий Васильевич и широко улыбнулся. — Сегодня же надо съездить в райком, к нему. Узнает ли он меня? И тот ли это Рудий?»
