Петр Андреев - Военные воспоминания
На рассвете, в мороз 35-40 градусов, батальон пехоты при поддержке шести танков и батарей полковой и дивизионной артиллерии, после непродолжительной артподготовки, пошел в атаку и, не выдержав плотного огня противника, залег. Танки, утюжа снег позади залегшей пехоты, били по школе, откуда вели шквальный огонь немецкие пулеметы. Снаряды 76-мм пушек не пробивали кирпичную кладку, а лишь оставляли выбоины в стенах. Вырваться же вперед, чтобы прикрыть пехоту собою, танки не решались, да и приказа такого они, видно, не имели. Залегшие батальоны подняться уже не могли. Раненые и оставшиеся в живых тоже оставались на поле боя и все замерзали. С поля боя не ушел никто.
На второй и третий день события повторились. И только на третий день - 7 марта, с наступлением темноты противник стал отходить и наша пехота и танки ворвались в деревню. Только школа и крайняя улица были заняты нашей пехотой, когда мы, став на лыжи, вкатились в деревню. Бои шли в центре деревни и за церковь. Уже совсем стемнело, когда мы нашли сани с убитой в упряжке лошадью. Тут же лежало два трупа немецких солдат с ранцами. Забрав из ранцев продукты, вернулись на наблюдательный пункт. К полуночи деревня была в наших руках. Бой затих.
Левее Попково в это время шли бои еще за две деревни, не попадавшие в сектор наступления нашей дивизии.
Через день или два после взятия Попково, мы вчетвером на дровнях, сейчас уже не помню, с каким заданием, приезжали в одну из тех деревень. Дорога на протяжении двух километров пролегала по открытой, без единого кустика равнине с уклоном в сторону обороны противника. Мороз. На линии обороны противника спокойно. Выстрелов не слышно. Наши солдаты не встречаются. Спустившись вниз, метров через пятьсот, на месте бывшего леса мы увидели страшную картину. За восемь месяцев войны многое пришлось повидать, но такое увидели впервые…
Метров за пятьсот от бывшей уже линии немецкой обороны увидели редкие трупы наших солдат, припорошенные снегом. Чем ближе подъезжали к немецким позициям, тем плотнее лежали убитые. Наконец трупы так плотно покрыли землю бывшего редкого леса, что мы вынуждены были оставить лошадь, чтобы не ехать по телам. Пришлось шагать по замерзшим убитым солдатам, в большинстве своем одетым в полушубки и валенки, а примерно в 300 метрах от огневых точек немцев убитые лежали уже в два слоя, последние - всего в 10 метрах, перед самыми пулеметными гнездами. Местами трупы были придавлены деревьями, срезанными пулями. Огонь немцев, вероятно, был настолько плотный, что редкое дерево устояло, и от леса остались лишь пни метровой и более высоты с расщепленными пулями срезами. Оружия у солдат не было и создавалось впечатление, что наступавшие шли на огонь противника безоружными.
Увиденное настолько поразило, что я решил детально изучить произошедшее.
Немцы занимали оборону на месте бывшей деревни в одну улицу - дворов двадцать-тридцать. В описываемое время, ни домов, ни других построек в деревне уже не было. Не видно было и следов пожарищ. Надо полагать, что оборону противник строил на месте уже не существовавшей деревни. Доказательством тому могут служить и оборонительные сооружения оборонявшихся. Вплотную к деревне со стороны наступавших подступал хвойный лес. На опушке в полукилометре от деревни стоял сарай со стенами из плетня - единственное надземное строение во всей деревне. Далее, километра на два простиралась равнина, амфитеатром обращенная в сторону обороны противника и полукругом охваченная смешанным лесом. Вся оборона немцев состояла из нескольких (не более семи) дерево-земляных погребов, приспособленных ими и под жилье и под пулеметные гнезда и снежных с ледяными брустверами огневых точек, расположенных на огородах. Их я насчитал около десяти. Огневых позиций артиллерии и минометных батарей видно не было.
Из рассказов очевидцев и приказа по армии, зачитанного офицерскому составу, стала известна трагедия произошедшего.
Дивизия полного состава прибыла с Дальнего Востока. Ранее в боях не участвовала. Получила приказ выбить противника из упомянутых мною ранее крохотных деревень. К месту сосредоточения для атаки опоздала. На хорошо просматриваемую противником равнину вышла батальонными колоннами, вышла, когда уже рассвело. До подхода на дистанцию ружейно-пулеметного огня колоны подвергались артиллерийскому и минометному обстрелу. Выйдя на опушку леса, дивизия разделилась на две части. Одна часть без артиллерийской подготовки бросилась в атаку на находившиеся прямо перед ней немецкие пулеметы и, не добившись ни малейшего успеха, полегла полностью. Из боя не вышел никто…
Вторая часть дивизии наступала на другую, такую же крохотную деревеньку, расположенную примерно в километре от первой. Участь ее постигла та же, что и первую. Дивизии не стало.
В приказе говорилось, что командир дивизии, видя, что линейные полки успеха не имеют, бросил в бой штабы и хозяйственные подразделения, и тоже безуспешно. Позже, после взятия Попково, немцы деревню оставили без боя.
Не больше двух рот оборонявшихся немцев уничтожили кадровую дивизию полного состава. Причем, деревни находились в лесном массиве. Между ними обороны противника не было. И справа и слева от них можно было пройти беспрепятственно и легко окружить противника. В приказе по армии было сказано, что командир и комиссар дивизии преданы суду военного трибунала.
А погибших не хоронили, а раздев вплоть до белья и сложив штабелями в оставшийся целым сарай, сожгли.
Через несколько дней мы в походном порядке, вместе с пехотой, проходили через эту деревню. Трупов я уже не заметил, и одинокого сарая тоже не было видно.
Пройдя бывшую деревню, услышали впереди в голове колонны мощный взрыв. Колонна на некоторое время остановилась, а затем, когда мы двинулись вперед, увидели разбросанные по заснеженному лесу и висящие на сучьях деревьев части человеческих тел и обрывки одежды. Поперек дороги от взрыва трех противотанковых мин, установленных в ряд, образовалась траншейка.
После взятия укрепленного пункта обороны немцев Попково, дивизия двадцать дней безуспешно вела наступательные бои за населенные пункты Брынь, Зимницы, Куклино, Сорочку и Чановку ( Эта, первая часть воспоминаний была написана примерно в 1984-1987 гг. Компьютерный набор О. П. Стрелковой. Отредактировал М. П.Андреев в 1997 г. Правка и добавления П. Х. Андреева внесены в 2010 г. ).
Мизюлин.
Пока идут безуспешные бои, расскажу комичную историю.
Служил во взводе боепитания нашего дивизиона рядовой Мизюлин. Даже не ниже среднего, а совсем маленького роста, с кривыми ногами и большой головой. Может быть, она была не такая уж большая, но для низенького Мизюлина она была явно велика. Одним словом - рахитик. Лицо неприятное. Неграмотный деревенский парень. Одевался неряшливо. Среди солдат, видно чувствуя свои недостатки, держался особняком. Но был послушен. Приказы командиров выполнял исправно. Лошадь свою в любых условиях старался накормить. Снаряды, если они были, подвозил вовремя. Одним словом, службу свою знал. Приехал на склад дивизии, погрузил, привез на батарею, разгрузил и к себе во взвод. Благо взвод боепитания всегда стоял даже дальше от противника и батарей дивизиона, чем старшина со своим хозяйством - кухнями и повозками.
Все шло своим чередом, но командование всерьез задумалось не только о нашей гигиене, но и о здоровье. Как-то нас всех, и офицеров и солдат, повзводно стали направлять на медосмотр, на предмет венерических заболеваний. Проводить это мероприятие по деревням, где располагались батареи полка, ездили два человека - врач медсанбата, женщина лет 30-ти и Ольга - санинструктор нашего полка, девушка с приятным лицом и стройной фигурой, которая почему-то работала не на ППМ (Передовом передвижном медпункте), а при штабе полка.
Мы выстраивались в затылок друг другу и с замиранием сердца и потными ладонями ждали своей очереди. Подходили, называли свое звание и фамилию. Ольга в списках ставила птичку, назвавший себя, спускал штаны. Обе внимательно у тебя смотрели, затем приказывали надавить на головку, опять смотрели и разрешали, наконец, штаны одеть.
Осмотр прошли. Венбольных, к счастью, не обнаружили. Мы похихикали над особенно стеснительными и успокоились. Но оказывается, не все. Наша Ольга стала частой гостью взвода боепитания. Командир взвода - лейтенант Бенедиктов, из приписников, умница и музыкант - виртуоз, игравший на всех без исключения музыкальных инструментах, сначала на требование Ольги, отпустить с ней Мизюлина, ответил ругательствами, но когда последняя заявила, что без него не уйдет, сдался. Приказал Мизюлину: «Иди, вые… ее!», и тот пошел и приказ, видно, выполнил с усердием…
Так и пошло и поехало. Как бы далеко ни стоял взвод боепитания от штаба полка, какая бы ни была на дворе погода - метель, мороз, Ольга, иногда пробежав с десяток километров, обязательно наведается к Мизюлину. Или едет Мизюлин в дровнях по деревне, где стоит штаб полка, порожняком или со снарядами, увидит его Ольга и так просто не пропустит. Схватит шинель, догонит сани, завалится в них и проводит Мизюлина за околицу.
