Сборник - Ладога родная (Воспоминания ветеранов Краснознаменной Ладожской флотилии)
Эвакуация ленинградцев через Ладогу. С картины Н. Кочергина.
Особенно напряженно мы плавали в июле — сентябре, когда шли массовые перевозки войск в Ленинград, а оттуда — эвакуация населения. Противник усилил воздушные удары, а в конце этого периода начались осенние штормы. В результате отряд транспортов понес потери.
В июле во время очередного налета фашистской авиации на порт Кобона бомба попала в пирс, возле которого стоял флагманский корабль отряда «Совет». Почти весь левый борт теплохода снесло взрывом, и с пирса можно было войти прямо в разрушенные каюты. Вскоре вышел из строя транспорт «Стенсо», выброшенный штормом на берег. А в начале сентября беда подстерегла транспорт «Ханси». Вот как это произошло.
Утром 6 сентября я прибыл на борт «Ханси», чтобы уничтожить девиацию магнитного компаса (в это время я был уже флагманским штурманом отряда и плавал на транспорте «Совет», где размещался штаб отряда транспортов). После маневрирования на мерной миле в районе бухты Морье корабль стал у берега на якорь.
У нас в отряде был исключительно дружный коллектив. Командование, флагманские специалисты, командиры кораблей и их помощники в свободные от походов часы и минуты запросто приходили друг к другу в каюты и вели дружеские беседы.
И в тот памятный день, заглянув в каюту, я увидел у маленького столика старшего лейтенанта Глеба Коркина (он вступил в командование «Ханси» после гибели «Щорса») и его помощника старшего лейтенанта Павла Поздышева. Однако на этот раз беседа почему-то не клеилась.
— Что с вами, друзья? Где ваш обычный оптимизм, жизнерадостность, морская удаль! — весело приставал я к ним.
Но мои подзадоривания явно не имели успеха. Глеб Петрович мрачно ответил:
— Знаешь, Борис, что-то на сердце нехорошо.
Как бы вторя ему, Поздышев, мой ровесник, молодой человек лет 25–26, добавил:
— Пойду я сейчас на берег, вдоволь погуляю в последний раз…
Меня поразило такое необычное, совершенно не свойственное нашим офицерам и матросам настроение. Даже в 1941 году ничего подобного у нас в отряде не бывало.
«Ханси» должен был отправиться в Кобону. Мы поднялись на мостик. Мне захотелось пойти с друзьями в поход, чтобы быть рядом в трудные часы. Я запросил разрешения по семафору у командира отряда, но получил ответ: «Штурману отряда вернуться на „Совет"». Попрощавшись с товарищами и пожелав им счастливого плавания, я покинул корабль. Он тут же снялся с якоря и, дав ход, направился на юго-восток.
Прошло часа два-три. Я уже занялся другой работой, как вдруг меня вызвал командир отряда капитан-лейтенант В. П. Беляков. Он приказал немедленно на катере прибыть на «Ханси» и принять командование кораблем, который подвергся сильной бомбардировке. Три бомбы упали у самого борта, нанесли кораблю большие разрушения и вывели из строя значительную часть экипажа.
Подходя к «Ханси», я заметил, что его верхние надстройки как будто опустошены ураганом. Когда я поднялся на борт, то был потрясен увиденным. У рулевой рубки стоял… мертвый Глеб Петрович Коркин. Осмотревшись, я понял, в чем дело: командир, пораженный осколками бомбы насмерть, не упал, так как крышка ящика с сигнальными флагами при взрыве зажала его голову. Погиб и его помощник Павел Поздышев. Рядом с ним находился тяжело раненный военком «Ханси» политрук Богданов. Тут же на мостике лежало худое, долговязое тело сигнальщика, бинокль держался на его окровавленной шее, а головы не было…
8 человек было убито, много ранено во время этого налета. Из офицеров остался невредим лишь инженер-механик транспорта техник-лейтенант Родионов, который находился в машинном отделении. Вместе с ним мы навели элементарный порядок на корабле и через 2–3 дня снова вышли в поход, выполняя остальной ремонт параллельно с перевозками.
Вскоре на «Ханси» прибыл новый помощник командира лейтенант Алексей Суханов, а через месяц и новый командир, прославленный герой Ладоги капитан-лейтенант Ф. Л. Ходов. Ему я и сдал командование.
В это время навигация была еще в полном разгаре. «Ханси» и все другие корабли отряда неутомимо бороздили воды Шлиссельбургской губы, доставляя на западный берег десятки тысяч солдат и офицеров, тысячи тонн боеприпасов и продовольствия.
Навигация 1942 года продолжалась значительно дольше, чем в предыдущем году. Уже образовался крепкий ледяной покров, и ледовая дорога функционировала в полную силу, а параллельно ей, несколько севернее, продолжали ходить по малой водной трассе корабли нашей флотилии.
Правда, ледостав первоначально вынудил прекратить перевозки относительно рано — 3 декабря корабли и суда были расставлены по зимней дислокации на ремонт. Однако спустя десять дней флотилия получила от Военного совета Ленинградского фронта задание срочно перебросить через озеро в Ленинград крупные резервы войск и боевой техники, необходимые для подготовки наступления с целью прорыва блокады.
Для решения этой задачи были выделены пять канонерских лодок, два транспорта и два буксира. 13 декабря канлодки пробили в тяжелом льду фарватер из бухты Морье в порт Кобона. Началась переправа войск с восточного на западный берег. Корабли плавали непрерывно, чтобы не дать фарватеру замерзнуть окончательно.
2 января 1943 года отряд завершил выполнение боевой задачи. Канлодки, транспорты «Вилсанди» и «Чапаев», буксиры и баржи доставили в эти дни Ленинграду 35 829 солдат и офицеров, а также 1343 тонны разных военных грузов. Кроме того, они перевезли еще 1069 человек для флота, а обратными рейсами— 1905 человек и 123,3 тонны грузов[11].
Корабли и суда флотилии продолжали перевозки по пробитым во льдах фарватерам, но недолго. 13 января 1943 года ввиду сильных морозов, плотно сковавших лед, пришлось полностью прекратить навигацию. Началась вторая военная зимовка.
Кампанию 1942 года Ладожская военная флотилия завершила успешно, план перевозок грузов для блокированного Ленинграда, установленный Государственным Комитетом Обороны, она выполнила на 104,7 %. Корабли флотилии и охранявшиеся ими суда гражданских ведомств доставили героическому Ленинграду 703,9 тысячи тонн продовольствия, топлива, боеприпасов, военной техники и переправили на восточный берег озера 304,8 тысячи тонн промышленного оборудования, т. е. всего перевезли по водной трассе «Дороги жизни» 1 миллион тонн груза. Кроме того, они переправили по озерным коммуникациям 795,4 тысячи войск и эвакуируемого населения[12].
Большую роль в достижении этого успеха сыграл отряд транспортов. Его суда перевезли основную массу пассажиров. В кампании 1942 года отряд транспортов ЛВФ перевез через озеро 346,9 тысячи человек и, кроме того, 22,5 тысячи тонн грузов[13].
Транспорт «Вилсанди» сделал 238 рейсов, перевез по сравнению с другими судами наибольшее количество пассажиров и грузов — 106 481 человек и 6400 тонн различных грузов[14].
Гибель «Вилсанди»Начало нового, 1943 года ознаменовалось для всех защитников Ленинграда огромной радостью: наконец-то совершилось долгожданное — блокада была прорвана!
Это событие произошло под Шлиссельбургом, совсем близко от нашей зимней стоянки. 18 января войска Ленинградского и Волховского фронтов соединились на южном берегу Ладожского озера. Кольцо блокады было разорвано, и у Ленинграда появилась сухопутная коммуникация, связавшая его со страной.
На клочке земли, отвоеванном у, врага, стали быстро прокладывать железную дорогу. В Шлиссельбурге инженерные части построили временный деревянный мост, соединивший стальными рельсами левый и правый берега Невы. Вскоре у Ленинграда появилось прямое железнодорожное сообщение с Большой землей Родины.
Конечно, в связи с этим положение Ленинграда значительно улучшилось, но блокада еще не была снята. Ведь город со страной соединяла узенькая полоска земли шириной в 12 километров, а временный железнодорожный мост, качавшийся, когда по нему шли поезда, нередко выходил из строя под ударами вражеской авиации и артиллерии из района Синявина.
Поэтому поток автомашин по ледовой трассе не уменьшился, и Ладожской военной флотилии предстояло весной снова принять от нее эстафету на «Дороге жизни».
Зимой команды кораблей много сил отдавали подготовке к новой навигации. Флагманский инженер-механик отряда транспортов инженер-капитан-лейтенант З. Г. Русаков, энергия и жизнерадостность которого были неистощимы, умело организовал судоремонт. К середине марта в бухте Морье уже стояли в готовности к походу транспорты «Вилсанди», «Совет», «Чапаев» и другие суда отряда.
Досрочное завершение зимнего ремонта всех кораблей имело исключительно важное значение, так как летняя навигация в 1943 году началась на 2 месяца раньше предыдущей.
