Владимир Коротких - Черная заря
Все замолкли, очевидно, не желая пропустить редкой удачи послушать товарища.
Рябов меж тем продолжил отстаивать свою точку зрения:
— Восток, твой Восток. Под паранджу не лезь. А ты че думаешь, раз наши русские девки без паранджи, так к ним в любое время можно безо всякого прислюнявиться? Вот дембельнемся, поедем с тобой ко мне на Ставрополье, в гости. Ты там попробуй к девкам просто так полезь! Сразу граблями по горбу получишь! Вот тут наша культура с тобой и поздоровается.
Народ развеселился.
— Ну что ты, Рома, на Джина накинулся! — заступился рядовой Ложкин. — Он так, к примеру, про девок-то! Брось.
— Я тоже к примеру, про грабли, — с бетонным выражением лица ответил Рябов.
Ложкин подошел к Мамаджонову, обнял его за шею:
— Ты, Джин, лучше ко мне приезжай, в Краснодарский край. Мы с тобой к моим родственникам в Новороссийск поедем. В море купаться будем, под парусом на яхте пойдем! Зачем тебе те грабли?
— К тебе приеду, — кивал Мамаджонов. — Я моря еще не видел, приеду, брат.
— Я тоже не видел, не пришлось, — сказал Андрей.
— А я видел, — спокойно сказал Рябов. — Мне понравилось. В Геленджике был, почти неделю.
— Да-а? Это ж рядом с Новороссийском, километров тридцать всего, — оживился Ложкин. — По путевке или дикарем?
— Дикарем. — На лице Рябова еле уловимо промелькнула улыбка. — Дикарем, в командировку ездил.
— А ну-ка, расскажи, расскажи, — теребил его Ложкин. — Когда ездил, может, я тоже там в это время был?
— Да прям перед армией и ездил, летом. Работал я тогда помощником электрика в одной конторке. Понадобились им какие-то конденсаторы или еще что-то такое. А их можно было только за деньги в Ростове купить. Ну, мне и говорят, поедешь, Рома, в Ростов в командировку. Денег дали на эти запчасти, на дорогу и на жратву. Езжай, говорят, Рома, привези. Я, раз надо, собрался и в Ставрополь, чтоб оттуда уже до Ростова добираться. Приехал, значит, стою у кассы, а сердце не на месте. Тревожно как-то. Я вышел на перрон, покурил и понял, почему мне так хреново. Стою и думаю — ядреный бубен! Мне же скоро в армию идти, а я до сих пор моря в глаза не видал! Пошел в кассу, взял билет до твоего Новороссийска и туда! На вокзале в Новороссийске выхожу, к таксисту подошел и говорю — давай, шеф, на курорт. Он меня в Геленджик привез, на квартиру устроил. Я ему с деньгами не пожлобил. Там в море прям с порога плюнуть можно — рядышком. Синее, соленое, народ весь веселый, купаются. Я тоже сразу купаться полез. По самое горло заходил, окунался, на волне к берегу плыл.
— А че только по горло? — удивился Ложкин.
— Не перебивай, не перебивай… — зашикали на Ложкина остальные бойцы, слушавшие Рябова с большим интересом и удивлением. Похоже, что они более чем за год совместной службы от него столько слов еще не слыхали.
— Плавать не умею. Негде было научиться. У нас за селом речушка протекает, но мелкая. В дождливую погоду глубины больше чем по пояс не дает, да и грязная. Выйдешь из нее чумазый после купания, как мы тогда перед танками. Помнишь, Шестак?
— Помню, Рома, конечно, ты давай дальше, про курорт, — попросил Шестак.
— Ну, а че про курорт, хорошо на курорте. Я в первый день в трусах семейных купался, но смотрю, народ вокруг культурный, все в плавках. А я че, хуже? Пошел плавки покупать. Продавщица спрашивает — вам какие, обычные или поинтересней? Давай, говорю, самые модные, подороже. А че, думаю, на плавках экономить. Деньжата водятся. На квартире плавки надел, правда, модные оказались. Жопа почти вся голая, а спереди, на этом самом, якорек золотыми нитками вышит, как козырь. Я на пляж — сразу отношение другое! Девки смотрят, а я вроде как ноль внимания на них, а у самого якорек на плавках туда-сюда блудит, но я вида не подаю. Но девки, заразы, такие липучие! Две ко мне в воде, когда я по горло стою, подплывают — давайте мы вас плавать научим. Учили, учили, чуть не захлебнулся к хренам собачьим. Я их, как в благодарность, вечером, конечно, в ресторан повел. Веселились. Я там винища отхлебнул скоко надо и оркестрантам танцы то и дело заказывал, то «Яблочко», то «Барыню», то «Цыганочку» с выходом из-за сцены. Народ мне хлопает, а я метелю! Наплясался до мозолей. А девки только сидят, жрут, пьют, да еще и курют! Тьфу! Совсем веселиться не умеют, курвы худосочные. Я с ними раздружил. А через день я с одной землячкой состыкнулся, из самого Ставрополя. Гужевался с ней аж до самого отъезда. Женщина солидная, из санатория, товаровед по специальности. Она меня назад провожала, в гости в Ставрополь звала, да какой там, осенью в армию забрали. Вот вернусь, тогда посещу ее.
— Ну а на работе, дома тебя искали? — Андрей с нетерпением ждал развязки.
— Искали. Домой пришли, так, мол, и так. А батя, он у меня простой человек, говорит им: «Да куда он денется, кому он сдался, сам найдется». Я приехал, морда загорелая, штаны с рубахой модные, он увидел, засмеялся и спросил: «Все промандил?» — «Все», — говорю.
— Ну а деньги как возвращал? — Шестак от смеха держался за челюсти.
— Никак. Меня выгнали по статье и зарплату не отдали.
— И че, твоей зарплаты хватило, чтоб возместить?
— Не-е, моих зарплат надо штук десять, чтоб возместить. Списали по-тихому на убытки.
— Эх, жаль, Рома, что мы тогда с тобой были незнакомы. — Ложкин с досадой махнул рукой. — Я бы тебе помог деньгами правильно распорядиться.
— Да че бы ты мне помог? В два горла жрать? Мне и в одно хорошо лилося! Землячка не в счет — непьющая, положительная и чечетку отбивает, закачаешься!
— Товарищ старший лейтенант, Барс на связи! — позвали из окопа.
Надев шлемофон, Андрей вышел в эфир:
— Птица на связи, прием!
— Птица, я Барс, бери подменную коробочку с двумя тараканами и в кастрюлю. Тебе из буфета другую прислали. Приедешь, будешь довольный, так что не медли!
— Барс, я Птица, понял.
Андрей вылез наружу и сказал Шестаку:
— Барсегян вызывает. Для нас другой БТР на подмену из полка пришел.
По дороге Андрей гадал, что означала последняя фраза Барсегяна, который сам ругал других за вольности в эфире. Значит, что-то действительно серьезное. Может, про награды для бойцов чего скажет, да рановато вроде еще. Он, наверное, и рапорт в полк не успел отправить. Но тем не менее какая-то интрига в этом была.
БТР несся по широкой степной дороге, утопая в пыли встречных колонн, плавно и легко перескакивая через рытвины и ухабы своей мощной, скроенной из брони многотонной личиной.
У крепости их ждал БТР, прибывший из полка. Андрей подошел к бэтээру и постучал по броне.
— Живые есть?! — крикнул он.
— Имеются! — раздалось изнутри.
Из бэтээра выбрались двое старых знакомых Андрея, копавших в наказание яму для сортира.
Они стали рядом — здоровенный прибалт и живчик украинец с погонами младшего сержанта, приходившийся прибалту по плечо.
Живчик, как старший по званию, бодро отрапортовал:
— Товарищ старший лейтенант, младший сержант Хмиль и рядовой Альминаускас прибыли в ваше распоряжение вместе с вверенной техникой, имеющей в своем комплекте восемь колес, два пулемета и рацию!
— А также двоих шахтеров! — добавил Андрей. — Ну что, сортир хорошо обустроили? Задницы не испугаются?
Прибалт обстоятельно и серьезно ответил:
— Функционирует круглосуточно и без перерыва. Мы с Гришей на правах архитекторов первыми проверили его работоспособность.
— Ну и как?
— Удалось.
— Да что вы говорите? Правда? Рад за вас, военные, искренне рад. Ну, ждите здесь. — Андрей пошел в крепость.
Барсегян находился в своей комнате. Он сидел на кровати и перелистывал какие-то документы. С приходом Андрея он поднялся и сложил документы в папку.
— Здорово, Ласточкин! — приветливо и, как показалось Андрею, даже радостно воскликнул Барсегян, крепко пожимая ему руку. — Садись, дорогой, садись! А то, чего сейчас скажу, на ногах можешь не перенести! — Он потирал ладони и смеялся.
Андрей понял, что ничего трагического Барсегян вываливать на его голову не собирается.
— Ну, давай, Карен, говори, чего там еще! — Андрей невзначай назвал его по имени и слегка стушевался.
Барсегян, не меняя веселого тона, продолжал потирать ладони.
— Есть законный и достойный повод принять по пятьдесят граммов. Нет, даже по сто! — Он открыл тумбочку и достал оттуда уже знакомый котелок и две кружки. — С тобой первым выпью. Остальные примут в рабочем порядке, по мере прибытия.
— За что выпивать будем?
Барсегян налил в кружки и сказал:
— Надо, Андрей, исправить одну несправедливость! Мы в прошлый раз здесь пили за упокой нашего солдата Вани Рощупкина, а теперь надо за здравие выпить! Понял?! За здравие! Живой он!
— Ты шутишь?! — Андрей не верил своим ушам. — У него же в спине дырка с кулак! Как он мог живым остаться?
