Яков Михайлик - Соколиная семья
Ребята с любопытством слушали.
— Так вот, Фердинанд Мюллер рассказал, что не так давно, проезжая Рурскую область, он вынужден был остановиться в Динсбурге. А почему? Да потому, что там объявили воздушную тревогу. Вы понимаете, товарищи, в глубоком вражеском тылу – тревога! Значит, наши союзники беспокоят гитлеровцев, треплют им нервишки…
Потом поезд этого Мюллера, как он сам говорит, направился к Эссену, но, не дойдя до станции, остановился. Эссен бомбили англичане. Заводы, улицы, целые кварталы, по свидетельству немецкого солдата, были охвачены пожаром. Горели бензохранилища, фабрики и другие объекты. Весь Эссен представлял собой море огня.
— Будет время – вся Германия займется огнем, — глухо проговорил Максименко.
— Эссен, как говорят, — частный случай, — заметил Денисов. — А скажите, товарищ комиссар…
— Комиссаров теперь нет, Саша, — поправил его политработник.
— Это все равно, — улыбнулся Денисов. — Скажите, как все же дело обстоит со вторым фронтом?
— Что ты привязался? Сам, что ли, не знаешь, — попытался кто-то урезонить Денисова.
— Я не Черчилль и не Рузвельт, чтобы знать об этом, — отпарировал Саша.
— Вы знаете, товарищи, что отсутствие второго фронта в Европе спасло гитлеровскую Германию от поражения в прошлом году. Эту передышку гитлеровцы использовали для нового наступления против нас минувшим летом и осенью. Упустить благоприятные условия для открытия второго фронта сейчас, в этом году, — значит нанести серьезный ущерб нашему общему делу. Поэтому наше правительство, Верховное Главнокомандование принимают все меры к тому, чтобы второй фронт был открыт как можно быстрее, в максимально сжатые сроки.
— То наши, — разочарованно заметил Денисов. — А заморским господам это, как видно, не очень желательно, невыгодно. Известно – бизнесмены…
— А второй фронт, Сашенька, — Илья Чумбарев приподнялся на локте, — вот он, рядом. Белгородские, сумские, орловские партизаны. Так шерстят немчуру, аж пыль столбом.
— Что верно, то верно, — вступил в разговор инженер Дрыга. — Слыхать, недавно орловский партизанский отряд "Смерть немецким оккупантам" поддал жару фрицам. Налетел на железнодорожную станцию и перебил тамошний гарнизон человек этак двести, вывел из строя оборудование, входные и выходные стрелки. Такой, говорят, трам-тарарам устроил!
— Вот это я понимаю – второй фронт! — удовлетворенно произнес Денисов.
— Наконец-то успокоился, — бросил Василий Лимаренко.. — А то никак не поддавался агитации, соловьиная душа.
Разговаривали еще с полчаса. Первым поднялся замполит:
— Спать, друзья, спать. Завтра – жаркий день.
Летчики и техники не без сожаления покинули облюбованное местечко. Вслед уходящим звенели чистые соловьиные голоса.
Поднимались мы обычно с рассветом. Умывшись и накоротке позавтракав, спешили на командный пункт или на стоянку самолетов, прямо к машинам.
В этот день полк был на ногах часа в четыре. Гвардии подполковник Мельников и начальник штаба Антон Васильевич Верещагин подошли на командный пункт, где собрался летный состав, и, приняв рапорты от командиров эскадрилий о готовности экипажей, поставили задачу на день. Предстояла нелегкая работа прикрывать от налета вражеской авиации город Курск.
Недавно по просьбе партийного бюро полка у нас побывал армейский корреспондент. Он рассказал, что с каждым днем в районе Орловско-Курской дуги интенсивность воздушных боев все более возрастает. Стремясь во что бы то ни стало разрушить Курск, вывести из строя железнодорожные узлы, чтобы лишить наше командование возможности подвоза войск, боевой техники, оружия и продовольствия, фашисты посылают на город волну за волной свои самолеты. Летают юнкерсы и хейнкели, мессершмитты и фокке-вульфы, штурмовики и корректировщики. Однако бешеные налеты не достигают поставленной цели. Не то время. Немецкая авиация утратила свое былое превосходство, и почти каждая схватка в орловско-курском небе заканчивается для врага плачевно…
Хороший был доклад. И в последнее время мы нетерпеливо ожидали приказа о начале большой работы в небе.
— Ну, Яша, — подошел ко мне Николай Крючков, — пожелай мне успеха. Лечу вместе с Максименко.
— Ни пуха ни пера, Коля!
— Пошел к черту, — ответил Крючков и сплюнул через плечо.
Вслед за ним прибежали Саша Денисов и Павлик Оскретков.
— Нынче без тебя летим, замкомэск. Самостоятельно, — смущенно улыбнулся Павлик.
— Ну что ж, ребята, желаю удачи!
И эти послали меня к черту. Уж так повелось: вместо спасибо – к черту посылают…
Да, летчики шли парами, но все-таки эскадрилью вели капитан Балюк и я: в случае чего ребятам нужно помочь, отвести от них беду. Следом за нами в воздух поднялись две другие эскадрильи, а потом покинули аэродромы остальные полки утинской дивизии. А за нашей дивизией – соседние.
Небо было забито дневными звездами, которым предстояло встретиться с уродливыми фашистскими крестами. И мы встретились. За этот день, как сообщала наутро газета "Правда", наши истребители уничтожили 56 вражеских самолетов. Жгли их и летчики нашего полка.
Максименко и Крючков, подходя к Курску, обнаружили группу юнкерсов, летевших на большой высоте.
— Коля, прикрой, — попросил Максименко и пошел на сближение с бомбардировщиками.
— Мессеры, мессеры! — предупредил своего ведущего Крючков, заметивший истребителей противника.
Яки развернулись и бросились в атаку на самолеты прикрытия.
— Атакую ведущего. Прикрой, — передал по радио Максименко.
Пристроившись к Ме-109, он не отставал от него до тех пор, пока не поджег. Фашистский самолет потянул на северо-запад, но не успел перелететь линию фронта, упал где-то южнее Фатежа.
Воздушный бой не прекращался ни на минуту. Одни атаковали юнкерсов, другие дрались с мессершмиттами. Поняв, что Максименко и Крючков вынуждены были связать боем истребителей противника, Оскретков и Денисов направили свои яки на группу бомбардировщиков. Основная цель именно они – юнкерсы.
— Атакую, — сообщил по радио Павел Саше.
— Понял. Прикрою, — отозвался Денисов. Оскретков открыл огонь из пушки и пулеметов по одному из Ю-87.
— Готов! — радостно выкрикнул Денисов. Бомбардировщик, не дойдя до цели, загорелся и со снижением потянул в сторону своего аэродрома.
— Бью по второму, — предупредил Оскретков. Трасса Павлика пронзила фюзеляж юнкерса. Тот задымил, но продолжал лететь к Курску.
— Сволочь! — выругался Денисов и, вырвавшись чуть вперед, добил фашиста.
— Саша, Саша, — сообщил Оскретков, — на моем самолете, кажется, пробит радиатор…
— Разворачивайся домой. Иди спокойно. Я прикрою.
Як Оскреткова повернул в сторону Фатежа, но до аэродрома не успел дойти. Пришлось садиться на вынужденную. Пока Павел не приземлился, Денисов виражил над ним, в любую секунду готовый вступить в драку с врагом.
К вечеру севший в поле як техники привезли на аэродром и, облепив его, дружными усилиями восстановили до наступления темноты.
Командир полка поблагодарил Максименко, Оскреткова, Крючкова и Денисова.
— Хорошо, товарищи летчики, деретесь. Так и надо бить фашистскую нечисть.
— Служим Советскому Союзу! — единым духом выпалили ребята.
Выглядели они молодцевато. На их плечах были офицерские погоны, на груди гвардейские знаки и недавно полученные награды.
По поводу присвоения мне очередного воинского звания произошел смешной случай. Представление на меня было послано одним из первых. Жду неделю, вторую – нет ответа. И вдруг однажды приходит приказ.
— Яша, с тебя магарыч! — весело воскликнул Иван Федорович Балюк. — Сегодня всей эскадрильей обмываем твое посвящение в доблестное советское офицерство.
Каково же было разочарование, когда я узнал содержание приказа. Мне, старшине, присваивалось звание… старшины.
Ребята хохотали до упаду.
— Старшина в квадрате!
— Двухэтажный старшина!..
Каких только несуразных званий не придумывали для меня друзья!
— Черт бы их побрал, канцеляристов! — негодовал подполковник Верещагин. Думал, присвоят лейтенанта. Так и в представлении писал. А они вон какой номер выкинули…
— А ты вот что, начальник штаба, — сдерживая улыбку, сказал Евгений Петрович Мельников. — Катай бумагу прямо на капитана.
— Подпишешь? — усомнился Верещагин.
— Непременно подпишу, — заверил командир.
На этот раз мне присвоили звание младшего лейтенанта.
— Что же они теперь-то не ошиблись? — язвительно спросил Мельников.
Верещагин даже обиделся:
— Ты так говоришь, будто я виноват…
— Виноват не виноват… Парень давно в заместителях командира эскадрильи ходит, а его все манежили в старшинском звании. Бюрократы!
