Александр Марков - По обе линии фронта
Сергей, когда разговаривал с водителем, чувствовал, что тот готов пасть на колени, готов поехать куда угодно, но только не на юг Ливана. В качестве аргументов уже пошли в ход и его семья, дети. Кто их будет кормить, если с ним что-то случится?
«Мать твою, а у меня, что ли никого нет?» — хотелось крикнуть Громову.
Когда он начал искать другую машину, на него смотрели как на сумасшедшего, решившего покончить жизнь самоубийством. Возле виска пальцами не крутили, но в глазах владельцев машин, просто читалось, что его считают безумцем. К несчастью своему, журналисты выбрались из гостиницы со всеми необходимыми в поездке вещами. Они представляли из себя очень соблазнительную добычу для частных извозчиков, но как только те узнавали, куда надо ехать, огонь в их глазах тускнел. Деньги не стоили такого риска. Сергей понял, что может до бесконечности поднимать цену и все равно вероятность, что он отыщет добровольца, крайне мала. Предложения просто не было. Он стал склоняться к мысли, что проще купить у кого-нибудь поддержанный, на ладан дышащий автомобиль и поехать на нем самим. Права у него были. Карта — тоже. Осталось выяснить, где торгуют поддержанными автомобилями.
— Я довезу вас до Тира и привезу обратно, если будем живы, — наконец услышал он слова, прозвучавшие, словно гром с ясного неба. — За это возьму двести пятьдесят долларов. Идет?
Перед Сергеем стоял парень лет двадцати пяти, с обветренной, сухой кожей. Словно он ездил на кабриолете или передвигался по стране на открытой всем ветрам повозке. Не хочет ли он везти Сергея и Илью в Тир именно так? Это же сколько времени уйдет? А, сколько бы не ушло… Нет другого выхода!
— Да, — сказал Громов.
— Грузитесь тогда, — парень кивнул на белый «Мерседес», что был припаркован на обочине дороги. Корпус покрывал слой пыли или песка. Вероятно, не так давно машина уже совершала дальний пробег по местным дорогам. Не участвовала ли она в ралли «Париж-Дакар»? «Касабланка-Бейрут»? Машине было лет тридцать, причем у этой модели фары оказались вытянуты не горизонтально, а вертикально. В тех странах, где дожди редкость, где о снеге только слышали, но никогда его не видели, такие машины, да еще на дизельном двигателе будут ходить многие десятилетия. Никто просто не понял — какова продолжительность жизни такой машины в местном климате. Может полвека, а может и век.
— Вы были в Тире? — спросил парень.
У него не хватало кондиционера в машине, поэтому пришлось открыть все окна, иначе в ней стало бы горячо, как в кастрюле с водой, поставленной на огонь. Сергей то и дело вытягивал правую руку и выставлял ее в окно.
— Не-а, — сказал он.
— Красивый город, старый, правильно, что на экскурсию едете.
Вот приколист, подумал Сергей, «на экскурсию», это он хватил.
Владелец машины порылся в бардачке, вытянул оттуда диск, показал его Сергею. На картонке под пластиковой крышкой было чуть пухлое лицо миловидной девушки, глаза ее и брови были подведены черным, а лицо отретушировано так, что к нему очень подходило выражение «луноликая». Надписи на арабском Громов не понимал. Ни Дана Интернешнл и не Офра Хаза —единственное, что мог Сергей определить, но все-таки кивнул водителю. Тот утопил диск в магнитофоне, заиграла восточная попса, та, под которую, наверное, очень легко учиться танцевать танец-живота. Что касается музыки, то Израиль одерживал убедительную победу, а вот о военных действиях такого сказать было нельзя.
Дорога шла вдоль моря, старая добрая дорога, которую проложили римляне много веков назад. До берега было метров триста, четыреста. Вода манила. Хотелось свернуть с дороги, остановиться возле воды, пусть даже не искупаться, а хотя бы зайти в нее по колено. От берега накатывалась волна влажного, теплого воздуха, от него мгновенно пропадают такие хвори, как насморк. Вот только майка Сергея быстро промокла. Он чувствовал, что пот стекает вдоль позвоночника, прямо в джинсы, а майка скоро намертво приклеиться к обивке кресла и отдирать ее будет немногим проще, чем бинты, приклеившиеся к ране.
Во многих местах дорога была разрушена, в полотне зияли воронки, наспех делались объездные пути, насыпался гравий, по нему проходились катками, чтобы хоть как-то его уплотнить, а порой сыпали песок, камни — все, что под руку попадалось, совсем как строители Великой Китайской стены. Те, кстати, часто замуровывали в кладке провинившихся рабочих. Вряд ли, так же поступали и местные строители. Ну, если только в руки им не попался один из израильских летчиков, бомбивших дорогу.
Чем ближе они подъезжали к Тиру, тем больше на дороге встречалось грузовых автомобилей, точно они стекались как маленькие ручьи, постепенно превращаясь в речушку, а затем и в полноводную реку. В основном это были армейские машины «Рено», судя по округлым формам, выпущенные в 50-60-х годах и выкрашенные в бледные защитные цвета, но иногда встречались и «Студебеккеры», оставшиеся здесь еще, наверное, со времен Второй мировой войны с лысыми, чуть ли не до дыр протертыми покрышками. Кузова грузовиков были до брезентовых тентов забиты каким-то коробками и ящиками. Вряд ли это были боеприпасы, скорее продовольствие, медикаменты, огромные пластиковые канистры с питьевой водой.
Громов стал ощущать песок на зубах. Он мог забить ему глаза, если бы Сергей не надел солнцезащитные очки.
Над Тиром кружились вертолеты, то ли как пчелы, зависшие над цветком, то ли как стервятники, которые ждут, когда жертва перестанет подавать признаки жизни. Их пилоты зорко выслеживали с небес любое движение на земле и когда видели что-то подозрительное, оживали крупнокалиберные пулеметы, подвешенные по бокам вертолетов. Они били по домам и улицам, как хлыстами, долгими очередями. Удары эти отчего-то напомнили Громову, как выбивают пыль из ковров. Над улицами и вправду поднимались клубы пыли, тянулись к небесам, будто пули разбили несколько кувшинов, в которых прятались джины, и те, очутившись на свободе, принимались за поиски хозяев. Из пулеметов сыпались пустые гильзы. Они точно сеяли их по улицам, широкими и щедрыми жестами. Вдруг один из вертолетов качнулся и резко ушел в сторону. Сергей, наблюдавший за этой воздушной каруселью, так и не смог понять что произошло. Скорее всего, летающую машину кто-то обстрелял с земли.
Израиль раз за разом предпринимал попытки взять этот город. Он был у него как кость в горле. Ведь именно отсюда снабжались всем необходимым небольшие отряды «Хезболлы» и их грузовики с ракетными установками, с которых обстреливалась израильская территория.
Они остановились на окраине города и пока не спешили в него въезжать. Водитель открыл дверь, вышел из машины, положил на дверь руки, а затем и голову. Находясь вне пределов города, они оставались сторонними наблюдателями, но как только пересекут его границу, то попадут в другую реальность. Это походило на компьютерную игру.
Громов вытащил пачку сигарет, закурил, но в горле и так было сухо, неприятно.
Над домами поднималось несколько дымных столбов. Ветер пытался их чуть закрутить, наподобие урагана, как будто хотел превратить их в метлу и немного почистить улицы города. Они наверняка были завалены камнями и мусором, словно кто-то хотел построить баррикады, но остановился лишь на стадии сбора строительного материала.
Если бы дочку местного царя Агенора звали как-то иначе, подумал Громов, то какое имя теперь могла носить Европа? Какая, к чертям собачьим, Триумфальная арка, построенная еще Александром Македонским, какой Колизей, где умирали во славу императора, и развалины храма Крестоносцев? Здесь все улицы скоро станут развалинами, и любая точка города еще больше опасна, чем Колизей. А ведь в конце семидесятых ЮНЕСКО взяло город под охрану и отнесло его к числу мировых сокровищ. Вот бы чиновникам этой организации сюда приехать, да встать живым щитом, но они так и будут просиживать штаны в уютных кабинетах, и тратить, выделяемые им средства на любовниц и прочие развлечения.
В городе прогремело несколько взрывов. Выбивать пыль из старых строений принялась артиллерия. Илья залез в багажник, разложил штатив, водрузил на него камеру.
Здесь было гораздо хуже, чем в Тверии. Соваться в город все равно, что соваться в растревоженный муравейник, а может — в пчелиный улей. Но не будешь ведь вечно стоять на окраине. Не за этим они приехали сюда. Знали, что здесь происходит, не надеялись на тишину и покой.
Надо решиться, надо досчитать до десяти, сесть в машину и двинуться вперед, а дальше все будет гораздо проще, дальше их закрутит водоворот, и останется лишь прилагать все усилия, чтобы из него выбраться.
Главное начать, подумал Громов.
Машина ехала медленно, очень медленно, немногим быстрее, чем мог бы иди человек. Сергей внимательно оглядывался по сторонам, но прекрасно понимал, что если в них кто-то стрельнет, ничего они не смогут сделать. Пуля прошьет борта машины, как картон, навылет, и успокоится, лишь ударившись в стену дома на противоположной стороне улицы. Здесь не было таких строгих правил для журналистов, как в Израиле и никто не требовал от них ходить в бронежилетах.
