Майкл Уолш - Сыграй ещё раз, Сэм
Рик опустил стекло и тихонько окликнул Лоис.
Она вскинула голову в испуге.
— Это я, — сказал Рик, выходя из машины.
— О, привет, Рики, — сказала Лоис, откидывая назад волосы.
— Хорошо повеселилась?
— Чудесно, — ответила она. — Пьеса была шикарная. Спасибо.
— Да, — сказал Рик. — И ужин, надеюсь, тоже.
Она промолчала, только чуть склонила голову, выжидая.
— Извини, что пришлось тебя вот так бросить, — сказал Рик, пытаясь сохранить жалкие крохи достоинства. — Дела. Понимаешь.
— Все нормально, — сказала Лоис. — Слушай, Рик, мне пора домой. Уже поздно. И без того будет трудный разговор: объяснять папе, где я была.
Рик пошаркал подошвами по мостовой.
— И как ты собираешься объяснить его? — Он не мог заставить себя произнести имя.
— Роберт сказал, что хочет увидеться со мной снова, — ответила Лоис. — Конечно, с папиного позволения. Он позвонит мне завтра.
— Здорово, а? — вот и все, что пришло ему в голову.
Рик Бэлин увидел, как за один кошмарный вечер обратились в дым все его заботливо выношенные мечты. Он-то думал, что будет расти и расти в организации, пока наконец Солли не останется ничего другого, кроме как вверить Рику единственную дочь, как поступают протестанты в деловом центре города. Жениться на дочке босса — такова была цель Рика, и не только потому, что она дочка босса. А потому, что он был в нее влюблен — влюблен с первой встречи.
Ему и в голову не приходило, что, быть может, Лоис в него не влюблена. Они оба устремляли взгляды к большой награде — но ее награда не включала в себя Рика. И вообще ничего местного не включала: ни подпольного бизнеса, ни Гарлема, ни уж тем более этого чертова Бронкса. От штетла до парламента штата за одно поколение — таков был план Соломона Горовица. И план Лоис.
И Рик их понимал. Пока, сидя в машине, он дожидался Лоис, у него была возможность оглядеться. Черных лиц на улицах мелькало куда больше, чем прежде, и Рик раздумывал, надолго ли задержатся здесь Горовицы. Евреи бегут отсюда, их гонят или они гонят сами себя. Пожалуй, его сегодняшние рассуждения верны. Пожалуй, пришло время завязывать. Пожалуй, пора взрослеть.
— Приятный вечер, а? — сказал Рик.
— Мне надо идти, — сказала Лоис.
Нет! Ни за что!
— Давай прогуляемся вокруг квартала. Покурить охота.
— Рик.
— Ради прежних времен, — взмолился он. — Мне надо тебе кое-что сказать.
— Ладно.
Они зашагали длинным кварталом, и Рик зажег сигарету.
— Лоис, — начал он. — Я сегодня вечером собирался кое о чем тебя спросить. Пока… Пока ты не…
— Я знаю, — сказала она.
— Знаешь?
— Конечно.
В отблесках уличных фонарей она была еще прекраснее. Черные волосы сливались с чернилами ночи, бледное, едва ли не призрачное лицо в чистейшем эбеновом обрамлении. Она — Рахиль, она Сара, она — все красавицы Торы сразу. Может быть, она даже Лилит; ему все равно.
— Ты хочешь знать, что папа думает о тебе, — уверенно продолжала она. — Что ж, хочу тебе сказать, Рик: он от тебя без ума. Все время только о тебе и говорит. О том, как далеко ты пойдешь. Как ему повезло, что мы с тобой тогда встретились и что бы он делал без тебя. Ты это хотел узнать?
Они остановились, и Лоис обернулась к Рику. Посмотрела на него снизу вверх. Наверное, она этого не ждет, но — теперь или никогда.
— Нет, Лоис, — сказал Рик. — Не это. Другое. Я давно хотел тебе сказать.
Он попытался привести в порядок мысли, распутать эмоции, выстроить свою речь и собраться с духом. И позорно провалился по всем пунктам.
— Я тебя люблю, — выпалил он. — Всегда любил. С первого раза, как увидел тебя в вагоне, даже еще до того, как ты упала. — Он порывисто сгреб Лоис в охапку. — Ты выйдешь за меня?
И поцеловал ее — так же, как ее целовал у него на глазах Мередит. Тут все и выяснится: в поцелуях женщины душой не кривят.
Она ответила, но без воодушевления. Потом отстранилась.
— Перестань, — сказала она. — Вдруг кто-нибудь увидит.
— Ну и что? — сказал Рик. Страсть закипала в нем. — Выходи за меня.
Он хотел поцеловать ее снова, но Лоис уклонилась от его губ.
— Пожалуйста, Рик, пожалуйста!
— Выходи за меня, Лоис.
Он уже умолял.
— Нет, Рик, — сказала она. — Я не могу.
— Не можешь или не хочешь?
— И то и другое, — ответила она, и Рик понял, что это конец. — И к тому же, — добавила Лоис, — я не знала, что ты так обо мне думаешь. Даже не догадывалась.
Не знала? Как может женщина не понять, что чувствует мужчина, как может не прочесть в его глазах, не слышать в его голосе всякий раз, когда он заговаривает с ней? Как могла она вместо этого попасться на удочку пустышки, этого поца[104] Мередита, О'Ханлонова нахшлеппера,[105] у которого нет ни своей воли, ни своих мыслей?
Рик попробовал было приобнять ее, но Лоис уклонилась. Бесполезно: момент упущен.
— Послушай, Рик, — сказала она. — Даже если бы я хотела, я не могу за тебя выйти. И ты это знаешь. Мы оба знаем.
Лоис улыбнулась ему — улыбкой убийственной, как взгляд ее папаши, улыбкой, перед которой не устоит ни один живой мужчина, даже если захочет, — а Рик и не хотел. Но не понимал, нежность в этой улыбке или жалость.
— Рики, — начала она. Подалась к нему и вскользь поцеловала, как целуют ребенка. — Ты милый. Очень милый. Я думаю, ты замечательный. Но ты не для меня. И не то чтобы ты не нравишься мне или даже… — она помедлила секунду, подбирая слово, — или даже я не люблю тебя, ну, немножко. Ты парень что надо, и отец тебя высоко ценит, и я тоже. Ты не сидишь на месте. — Она перестала улыбаться. — Все дело в том, что твой путь и мой путь — не один и тот же.
— А Мередит? — с горечью спросил Рик. — Он тебя правильным путем поведет?
— Не знаю, — честно ответила Лоис. — Но у него больше возможностей, чем у тебя. В этом же и есть вся жизнь? Возможности? Шансы?
— Да, — сказал Рик. — Думаю, вся жизнь в этом.
— Так вот, мне нужно хвататься за возможности, когда они появляются! — взволнованно сказала она. — Думаешь, я не знаю, что меня ждет иначе? Или ты считаешь, я хочу провести остаток жизни здесь, старой девой на третьем этаже, каждый вечер не зная, вернется ли мой отец живым к утру? Тебе вообще приходило в голову, что это не подходящая жизнь для девушки? И что папа это понимает? И пытается как-то это изменить? И что себялюбиво с твоей стороны лишать меня шанса, что бы ты ни чувствовал?
Рик понял, что проиграл бой вчистую.
— Я, пожалуй, никогда об этом не думал в таком смысле.
Он повесил голову.
Лоис наскоро чмокнула его в щеку.
— К чему такой вид, будто у тебя только что умерла собака, — сказала она. — Встряхнись. Все идет как нельзя лучше. И вообще, знаешь что?
Они опять шагали и почти дошли до ее дверей.
— Что? — тупо спросил Рик.
— Мне кажется, тот блатной парень, О'Ханлон, вроде как проникся к тебе. Да, нынче вечером я поняла, что они с папой не особо ладят, но они много лет вместе делали дела. Ты мог бы стать вроде как посредником между ними. Опа! — воскликнула она. — Может, еще выйдет так, что ты будешь заправлять всем шоу, когда старичье уйдет на пенсию, если верно свои карты разыграешь.
— Никогда об этом не думал, — признался Рик.
— Конечно, не думал, глупый мальчишка, — сказала Лоис, поднимаясь на крыльцо. — Тебе нужна женщина, которая будет все продумывать за тебя. — Она еще раз взглянула на него в свете городских огней. — Просто это не могу быть я.
И Лоис опять поцеловала Рика — на этот раз таким поцелуем, какой он всегда мечтал от нее получить. Рик упивался этим поцелуем, потому что знал: это ему на всю жизнь. В ту минуту ему было плевать, что Солли может спуститься со своей карманной пушкой и вышибить ему мозги: это стоило ее поцелуя, одного поцелуя.
Она снова отстранилась, на сей раз медленнее, и лишь в последний миг расстались их губы.
— Ладно, герой-любовник, мне надо идти. Тут свежо, да и поздно, мне уже пора седьмой сон видеть.
Рик потерянно стоял на тротуаре, через дорогу от своего тысячедолларового «де сото», и смотрел, как Лоис идет по ступеням прочь из его жизни.
Одно беспокоило его: который из ее поцелуев был настоящим? Первый или последний?
Глава девятнадцатая
Сэр Гарольд Майлз опять повторял их задания. Они возвращались к заданию уже с десяток раз, но и этот лишним не будет. Как знать, может, даже пойдет на пользу. Может, спасет нескольких хороших парней от бессмысленной гибели. И все же Рик не особо надеялся. Хороших ребят убивают, потому что они невнимательно слушают, и с этим ничего не поделать.
К ним присоединились Ян Кубиш и Йозеф Габчик, и Ласло представил их Рику как участников чешского сопротивления в Лондоне, которых он лично отобрал в оперативную группу. Вместе с Ласло, Рено и Риком их сбросят на чешскую территорию с самолета Королевских ВВС. Они прыгнут неподалеку от Праги, над деревней Лидице, откуда Кубиш и Габчик родом. Маленькая компактная деревенька, несколько сот душ, не больше — и все, заверил товарищей Ласло, глубоко привержены делу борьбы с фашистскими захватчиками.
