Артур Черный - Комендантский патруль
Хриплый голос Тамерлана:
— Принял.
На патруль в комендатуру — это означает до утра. Тех людей, что с 06.00 не спят и мотаются по зачисткам.
Все, кто слышит эту команду, немедленно прячутся в бездонных трущобах рынка, сломя голову бросаются наутек, по дороге прихватывая с собой неосведомленных товарищей. Зазевавшиеся Заяц, Хрон и чеченец Амир с ОДН попадаются в лапы Тамерлана.
Летняя полночь гонит нас со своих бессменных постов в спертый воздух казарм.
Ужин, стирка, помывка, сон.
8 июля 2004 года. Четверг
В первом часу ночи Рэгс объявляет общее построение отдела. Высокий, наглаженный, чистенький, в высокой фуражке, словно холеный немецкий офицер, заведя за спину красные руки, он нервно ходит по плацу. Рядом суетится и развивает бурную командную деятельность короткий и кривоногий Рамзес Безобразный. Личный состав, который уже беспробудно спит после идущих пятые сутки зачисток, поднять почти невозможно. Но криком, скандалом и обещаниями строиться до утра начальники вытягивают на плац чеченцев, в основном пэпээсников.
Безобразный, с кривым от напряжения ртом, грязно матерясь, выкрикивает сотни проклятий на наши головы, клеймит нас нескончаемым позором:
— А если сейчас нападение будет?!. А если враг придет?!. Мы тут в крови валяться будем, а они там спят?!.
Он-то, Рамзес, точно не будет. При первых же выстрелах прижмет уши, как заяц, и нырнет в какую-нибудь щель. Вместе с Рэгсом. Даже, вернее будет сказать, вслед за Рэгсом.
Безобразный, в упор глядя на тощие шеренги строя, никак не успокаиваясь, бросает в ряды злых, уставших пэпээсников боевой клич:
— Идите и поднимите этих контрактников! Они там дрыхнут, а вы за них стоите!
Стоящий в стороне Рэгс молча кивает.
Заместитель командира роты, старший сержант, упрямый и исполнительный, тут же бросается с кучкой своих бойцов в темноту нашего общежития. Неслыханная радость для чеченского сержанта — приказ вытащить из постелей и построить на плацу русских офицеров.
Сержант орет и пытается командовать один. Его свита, скопившись в тесноте коридора, молча и угрожающе держит в руках оружие. Это тоже национальная их особенность. Если у чечена в руках оружие, с ним бесполезно решать какие-то вопросы и о чем-то спокойно договариваться. Здесь помогает только ответная сила.
Равнодушно огрызаясь, не теряя достоинства, не провоцируя глупый конфликт, мы медленно и не торопясь спускаемся на плац. В последний момент передумав, я остаюсь в кубрике. Сержант красен и зол, сжав у порога кулаки, он требует подчиниться. Мы с упрямой ненавистью смотрим друг на друга. Кто-то из пэпээсников что-то говорит сержанту по-чеченски. Все уходят. Не дожидаясь, чем закончится построение, я ложусь спать.
В 05.30 меня и еще троих участковых поднимают на зачистку ПВРа по улице Чайковского, где с 04.00 за его забором гоняют сквозняк армейские БТРы и чеченское ФСБ. Ждут неторопливую милицию.
Фээсбэшники, поставив во дворе машину, стаскивают в нее все паспорта мужского населения ПВРа, сверяют правильность цифр, имен и дат по компьютеру. Мы с вояками выгоняем на улицу всех подозрительных и сталкиваем их лбами у машины.
Но ПВР почти пуст, и зачистка, рассчитанная на многие часы, неожиданно заканчивается к 08.00. Охранники какого-то чеченского подразделения, на чьей совести висит судьба ПВРа, не вмешиваясь в происходящее, жуют у крыльца жвачку, трут заспанные лица. Я спрашиваю у них:
— А почему народу-то так мало? Где все жители-то?
Который постарше, спокойно почесывая короткую бороду, иронично говорит:
— Так ушли многие. Войну ждут.
Отдел встречает нас пугающей тишиной. Двор и здание его пусты. Все на зачистке с чеченским ОМОНом. Радость этой пустоты для нас бесконечна. Уже через пять минут она затаскивает в кровать всех моих товарищей.
На вечернем разводе не в меру чем-то напуганный, но по-прежнему в меру крикливый и незадачливый перед строем мелькает глупый Рэгс.
— Всем ночевать в отделе! Никому не уходить домой! Никому! Сегодня что-то будет! У меня есть информация, хорошая информация…
Но что это за информация, узнать нам так и не суждено. Рэгс тупо кривляется и, пряча загадочную улыбку, скрывается в своем кабинете.
Если это информация, что нам сегодняшней ночью отрежут головы, то это, да, безусловно, хорошая информация.
Сегодняшней ночью на Минутке обстреляли наш сводный комендантский патруль. Стреляли из разрушенных пятиэтажек по улице Сайханова. Раненых и погибших нет.
9 июля 2004 года. Пятница
Над головами синеет ясное небо. Нет неба синее, чем это, кавказское! Белый дым облаков плавится в воронках воздушных потоков.
Бездомный пес ветер, сорвавшись со своей цепи, скучно завывая, носится среди рассветных улиц, копошится в шелухе битой черепицы, протяжно свистит в крошеве поросших травою окон. Странно и слишком громко сегодня шумят моторы БТРов, окликаются люди, гремит железо открываемых ворот.
Зачистка 30-го участка.
Силы наши тают день ото дня. Вместо положенных и в первые дни идущих рядом шести-семи десятков на этой зачистке едва можно набрать два. Больше половины из них — сотрудники Временного. Чеченцы быстро пронюхали, что, если с вечера предупредить дежурного о небольшом опоздании на самую раннюю утреннюю зачистку (якобы догоню своих потом обязательно) или просто закрыться в кабинете, а утром никому не открыть, можно вообще остаться безо всякой там зачистки, А это уже есть безбрежное добро для невысыпающегося организма. Контрактники, которым некуда податься в своей беде, каждое утро исправно и упорно топчут улицы чеченского города, который кажется скорее больше нужен им, чем самим чеченцам.
Сегодня с нами всего пять местных: участковые Пророк с Гарпией и трое пэпээсников.
Сами не зная для чего, верные установке командования постоянно двигаться, мы просто идем по улицам участка. Участок этот велик, запутан и неровен своими раскидистыми краями, но нам выделен самый захудалый его обрезок, где, кроме перевороченных, заросших развалин да мусорных свалок, ничего нет.
Наперевес держа в руках автоматы, довольно подмигивая друг другу, мы идем по своему участку.
Каким бы длинным ни казался 30-й участок, как бы медленно мы по нему ни шли, а путь свой завершили уже через час.
Временщики первыми выходят к дороге, бросают в кунг «ЗИЛа» уже намокшие от пота кителя, долго курят и, мелькая лысыми головами, перелезают через борт. Водитель заводит мотор и, плавно отпуская сцепление, уводит грузную машину. Мы остаемся на дороге. Через полчаса в отделе начнется построение, которое, по привычке предыдущих дней, просто необходимо сегодня избежать.
Целый час мы сидим в приткнутом у обочины, облупленном своем автобусе. Наш водитель рассказывает анекдот:
— Мальчик, почему ты плачешь?
— Моя собака убежала!
— А где ты живешь?
— А это только моя собака знает!..
Всех словно прорывает, и вскоре в автобусе начинается уже целый конкурс на право рассказать следующий анекдот.
Быстро и неостановимо катится время.
Целый день, оставшись без пропущенного нами развода и идущей за ним новой зачистки, я сплю в своей каморке. Просыпаясь, набиваю свой живот кусками застывшего недоваренного в спешке риса, тяну кислый чай и снова падаю на кровать.
Привычные картины вечернего построения: Тайд с Рэгсом, мелькая перед строем легкими хэбэшными камуфляжами с короткими рукавами, заводят длиннющую речь о том, как опасно в наши дни показываться в городе и отделе одетым не в милицейскую форму. За это нам полагается немедленный выговор и многогодовая немилость. Сидящий уже неделю на казарменном положении отдел Тайд обещает строить через каждые два часа на плацу. Рэгс, пользуясь благоприятным моментом, закидывает удочки в озеро ханского всесилия:
— Да они разбегаться будут между построениями! Через час!
Идея зама находит одобрение у начальника. Он удовлетворенно кивает:
— Через час!
Тайд точен и злопамятен. Он первым выходит на построение. Контрактники и местные, ужинавшие в кафе, опаздывая, мелкими кучками вваливаются в хмурый строй. Там, на покрытых скатертями столах, в измазанных соусом тарелках остывает их недоеденная пища. Небритые, немытые, злые чеченцы негромко ропщут в конце лязгающего металлом строя. Некоторые из них, кто живет за городом и по республике, уже несколько дней не были дома.
Рэгс, пытаясь угодить начальнику, кричит на каждого опоздавшего:
— Вы знаете, что мы вообще на военном положении?! Что шаг влево, вправо — трибунал! Вы когда брились последний раз? Почему не в головном уборе? Где оружие?.. Рапорт на них! Наказать!..
С первым движением тайдовского языка болтливый и угодливый Рэгс уходит в тень. Начальник обрушивает на нас свой гнев. Тайд вершит на этом плацу самый Страшный Суд.
