Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-5
А что было у сук? Как выходец из воров в законе, каждый из них был дерзким, решительным, отважным и жестоким, к тому же привыкшим к почету и привилегиям. Но что он мог сделать, даже если на колонне (был такой случай на нашей колонне) вор в законе один, а сук — четверо. Четверо-то четверо, но каждый из них — один. А союза, организации у него нет.
Коротко можно сказать так: не было вождя, не было знамени, не было системы. Но когда-то же должно было это все появиться? Опять по марксизму: переход количества в качество. Столкновение было неизбежно, и оно произошло.
Подведем итог: «сучья» война была столкновением воров в законе не с какими-то мифическими уголовниками, прошедшими войну и фронт и желавшими получить некоторую долю власти, как утверждает В. Шаламов, а с такими же, совсем недавно бывшими своими товарищами, «ссученными» за какие-то провинности, лишенными, таким образом, всех своих прав и привилегий и не желавших согласиться с этим.
Давно уже было написано, что вначале было Слово. И слово это было произнесено в бухте Ванино, где находился один из крупнейших в Советском Союзе пересыльных лагерей, в котором накапливались к началу навигации в Охотском море заключенные для этапирования на Колыму. Говорили, что на этой пересылке скапливалось до 30 тысяч человек, которые пароходами перебрасывались в Магадан. Самый знаменитый из этих пароходов назывался «Джурма», само имя которого приобрело нарицательный характер. Так, надзиратель, ругая зэка за какую-то провинность, мог сказать: «Что, на Джурму захотел?» или «Джурма по тебе плачет!»
Понятно, что в многочисленных толпах неработающих людей, не особенно склонных к почитанию законов и, к тому же, в огороженном колючей проволокой пространстве, не было и не могло быть хоть какого-то порядка. Это был просто бурлящий котел, в котором действовали, таким образом, сила и наглость. А руководство пересылки, по всему, и не особенно этим было обеспокоено; ну, подумаешь, при таком количестве голов десяток убили, два десятка искалечили, три десятка ограбили.
Свято место пусто не бывает, и объявился человек, взявший на себя обязанность навести на пересылке порядок. Был он из «ссученных», и звали его Король. Получив благословение администрации, Король энергично принялся за дело. А начал он с того, что быстро сколотил большую группу таких же «ссученных» и приступил к поискам воров в законе. У обнаруженных воров было на выбор две судьбы: или мучительная и позорная смерть, или переход в «суки».
Наш Нижне-Амурлаг был ближайшим соседом Ванинской пересылки, и нам всем сразу становились известны все новости о событиях в Ванино. Хотя пересылка и предназначалась исключительно для этапирования в Магадан, все-таки отдельные зэки по разным причинам попадали и в обратном направлении, то есть к нам, в Комсомольск и другие подразделения Нижне-Амурлага.
Свидетели эти рассказывали ужасные вещи. Шла настоящая и постоянная охота за людьми. Чтобы принудить вора перейти в свою группу, Король и его соратники применяли самые изощренные приемы для причинения страданий, и я их не буду перечислять и описывать. Самым распространенным приемом было подбрасывание обнаженного тела и удар его спиной о бетонный пол. Воров в законе насиловали сами и принуждали насиловать друг друга, а после этого, хотел вор в законе того или нет, он становился «ссученным», так как «опущенный» уже не был вором. Находились герои, которые не отрекались от своего титула, несмотря ни на что, и обрекали себя на смерть.
Никаких возможностей для борьбы у воров в законе не было. Оставалось только прятаться, но воры действующие и воры «ссученные», как правило, в большинстве знали друг друга, и мало кому из воров в законе на Ванинской пересылке удалось сохранить свой титул.
Опять же, по рассказам очевидцев, только несколько бараков на пересылке сумели отразить попытки Короля произвести «чистку» в этих бараках. Это сделали несколько сотен бандеровцев, сумевших организоваться и обеспечить свою безопасность. Хотя, возможно, и Король не особенно стремился «завоевать» эти бараки, понимая, что вряд ли он найдет в них ненавистных для него воров.
Установив свое безраздельное господство над многотысячной пересылкой, Король без промедления приступил ко второму этапу, устанавливая связи с лагерями Дальнего Востока, из которых в первую очередь с ближайшим, Нижне-Амурлагом. Охотников вступить в кровопролитие и в наших колоннах оказалось предостаточно, тем более, что Король каким-то способом ухитрялся переправлять из Ванино деньги и оружие. Конечно, об огнестрельном оружии тогда и речи не было, но ножи и всякого рода пики и заточки проникали в зоны, несмотря на вроде бы бесконечные и повальные шмоны. Думаю, без содействия охраны и надзирателей не обошлось, хотя убить можно не только ножом, но и кирпичом, и булыжником, и приличной дубиной, а на рабочем объекте хватало и топоров, и молотов.
По сигналу Короля почти на каждой колонне Нижне-Амурлага началась резня. Чуть ли не каждый день мы узнавали: там пришибли, там задушили, там зарезали, там подрезали. Но быстрой победы «сук» не получилось. Во-первых, воры в законе тоже не дремали и сумели подготовиться, во-вторых, не все «ссученные» вошли в «сучий» строй, ибо, действительно, если «ссученный» был к этому времени, например, бригадиром или десятником, или счетоводом, то есть, если и не обеспечил себе роскошную жизнь, но получил, во всяком случае, возможность выжить, то зачем ему было влезать в эту кровавую круговерть. Конечно, такие здравые мысли не обязательно были решающими, но для некоторых конкретных людей они могли иметь значение. И, наконец — последнее обстоятельство: несмотря на численное превосходство «сук», большинство средних и мелких уголовников осталось на стороне своих прежних шефов, то есть воров в законе.
Война была кровавой и шла с переменным успехом.
Как правильно пишет В. Шаламов, временами было такое положение, что эта колонна становилась полностью «воровской», а соседняя — «сучьей», а через месяц положение изменялось на 180 градусов. Результаты зависели от многих причин, среди которых немалое значение имела позиция местного начальства с его симпатиями и антипатиями. Я, например, знаю, что на тех колоннах, где мне пришлось побывать, все начальники колонн поддерживали воров.
В самый разгар этой кровавой вакханалии я был на дальних, глубинных колоннах, только-только открываемых, на которых не было, как я уже говорил, ни воров, ни «сук», — и мы узнавали об этом от привозимых и приводимых этапов. Когда же я был переведен на уже «цивилизованную» колонну и стал нормировщиком, то разграничение «воюющих сторон» уже произошло, к тому же, по очень крупным территориям: Нижне-Амурлаг стал полностью воровским, наш визави — Ургаллаг — полностью «сучьим».
Кстати, в то время, занимаясь строительством железной дороги Комсомольск — Ургал, которая в настоящее время является частью знаменитого БАМа, никто из нас, да и всего высокого лагерного начальства, не считали, что это БАМ, потому что существовавший одно время БАМлаг занимался совсем другим делом.
Говоря, что Нижне-Амурлаг стал полностью воровским, я не утверждаю, что никаких более происшествий не происходило. Нет, частенько слышалось: там обнаружили, там разоблачили, там кто-то сознался. И соответствующие выводы и приговоры. Но это уже единичные случаи, а не массовая бойня.
Если же говорить о массовости, то в это время шел другой процесс, тоже достаточно кровавый. Как я уже говорил, существует мнение, что всю «сучью» войну организовало само МВД, чтобы самый мощный и опасный криминальный слой уничтожил сам себя. Не могу с этим согласиться. Так как процесс, о котором я упомянул, состоял в том, что к нам в Нижне-Амурлаг стали поступать мелкие, в 2-3-4 человека, группы из Ургала, почти поголовно «суки», которые немедленно после прибытия на любую колонну уничтожались. И это не были единичные, случайные переброски, это делалось регулярно и часто. Все мы, и заинтересованные, и незаинтересованные, ясно понимали, что привозят ургальских «сук» сюда на гибель. Исполнителей хватало.
Ургальские гости, получая вовремя информацию и отлично понимая, что их ожидает на любой колонне Нижне-Амурлага, начали применять все шире такой метод: приведенные на вахту, они отказывались входить в зону и требовали поселить их в карцере. Если надзиратели не желали это делать, те устраивали небольшое буйство и все равно получали желаемое. Там они надеялись установить нужные связи (а сторонники находились всегда) и потом, выйдя из карцера, создать, по меньшей мере, в одном бараке «оффшорную зону». А там — что Бог пошлет.
За время моего пребывания на этой колонне произошло два крупных события, связанных с «сучьей» войной.
Колонна эта была уже отстроена: в зоне не было ни одной палатки, за зоной было, кроме казарм, несколько двухквартирных рубленых домов для начальства и семейных надзирателей.
