Иван Василевич - И снова через фронт…
Минут через двадцать на центральный пункт сообщили, что ранее обнаруженный русский самолет идет на восток…
— Внимание! Возможны парашютисты! Слухачи! Что у вас? Пока никаких новых раций не обнаружено? Продолжайте поиск. Обратите особое внимание на рации, которые будут работать в точках, лежащих на трассе самолета.
В ротах подслушивания и пеленгации операторы беспрерывно вращали ручки настройки приемной аппаратуры, вслушиваясь в таинственные шорохи, морзянку и многоязычную речь. Они упорно искали не известных им до сего времени корреспондентов.
В Познани непрерывно трещали телефоны дежурных СД, гестапо, полиции. К утру стало ясно, что самолету удалось уйти невредимым, никакой секретной рации гитлеровцы не обнаружили.
Когда крепостные башни Познани окрасились первыми лучами солнца, советский транспортный самолет уже приземлился на своем аэродроме. А через некоторое время дежурный по разведотделу штаба фронта читал докладную записку инструктора парашютно-десантной службы:
«Доношу, что экипаж самолета СИ-47 под командованием гвардии майора 3. и штурмана корабля гвардии капитана С. в сопровождении инструктора парашютно-десантной службы старшего лейтенанта Артемьева стартовал с аэродрома… для выброски в тыл противника группы.
В районе цели находились 22 декабря 1944 г. в 00 ч. 15 м. Скорость полета 230 км/ч; высота полета 300 м.
Выброска людей и груза произведена в район 12 км юго-восточнее г. Пыздры…»
Среди десантников, приземлившихся в ночь на пятницу 22 декабря 1944 года, был Овидий Горчаков — «Спартак», он же Евгений Кульчицкий, и разведчик Дмитрий Попов.
Горчаков назначался помощником командира группы Островского.
Поляк Ильяшевич со своей разведгруппой помог Островскому встретить пополнение, приземлившееся в двенадцати километрах юго-западнее Загурув, в районе местечка Буково.
«Кулик» и «Спартак» давно служили в одной части, вместе проходили подготовку в Бресте, добывали сведения для одного и того же штаба, но никогда еще не действовали вместе во вражеском тылу.
По дороге на базу «Спартак» рассказал «Кулику» о новостях. Их было немало.
— Да, самое главное, чуть не забыл, — спохватился «Спартак», когда разведчики подошли уже к базе, — маршала нашего перевели с Первого Белорусского фронта на Второй. Командующий у нас теперь Маршал Советского Союза Жуков…
— Ну что ж, — сказал Островский. — Начинали с Георгием Константиновичем под Москвой, а заканчиваем с ним в Берлине! — Он о чем-то задумался, а затем спросил: — Когда наступление начнет наш фронт?
— Вот этого не знаю. Мне никто ничего не говорил о планах начальства, — шутливо ответил «Спартак».
Разведгруппа обосновалась в лесу в семи километрах южнее деревни Бялоблоты.
Окруженная культивированным хвойным лесом тихая деревушка не привлекала внимания гитлеровских колонистов имперской провинции «Вартеланд». Земля в этом районе была плохая, и фашисты не стали выселять поляков из Бялоблоты.
На первых порах вновь прибывшие разведчики разместились в землянках группы, возглавляемой Сергиушем Ильяшевичем. В тот же день Островский по рации польского товарища доложил в штаб фронта:
«Четверо разведчиков благополучно прибыли в ночь на 22 декабря… Нахожусь на базе группы, возглавляемой польским офицером Ильяшевичем…»
Через несколько дней в гуще молодого сосняка разведчики вырыли что-то вроде землянки и приспособили под жилище. Замаскировали так, что, даже стоя рядом, ее трудно заметить.
В тот же день «Спартак» пережил радостное событие: он встретил старого знакомого — радиста Киселева. С этим невысоким, крепкого сложения веселым парнем они вместе готовились к заданию по переброске польской делегации с базы партизанского отряда под командованием Каплуна.
На Познаньщине держалась необычная стужа. Несколько дней принималась бушевать вьюга, занося мокрым снегом дороги, устилая поля округлыми снежными дюнами.
Ночью над лесом светил серп полумесяца. Но лес в эти декабрьские ночи был наполнен напряженной боевой жизнью. Укрывшиеся в нем партизаны днем и ночью вели с фашистами ожесточенную борьбу. За последние дни разведчикам почти не удавалось отдохнуть, и тем не менее, когда приходилось встречаться в землянке с новичками, истосковавшиеся по новостям с Родины парни с затаенным дыханием слушали рассказы о Большой земле, о товарищах.
Бесценными подарками всегда были доставленные гранаты, патроны, противопехотные и железнодорожные мины, радиолампы, батареи для рации.
Из рук в руки переходили свежие газеты. Их с жадностью читали от первой до последней строки, не пропуская ни единого слова. Ведь для всех разведчиков это были первые газеты за последние два месяца войны.
На рассвете Киселев, безмерно обрадовавшийся новым батареям для рации, не теряя времени, начал готовиться к передаче в штаб фронта накопившейся информации о противнике, отправка которой задержалась. Он подключил батареи и взялся за ручки настройки рации. В наушниках появились писки, шорохи, потрескивания. Среди них нашел нужные ему сигналы. Положив перед собой несколько листочков бумаги с текстом телеграмм, он начал свой разговор с Большой землей.
Днем проглянуло солнце, заметно потеплело. «Спартаку» показалось, что никогда не был таким чудесным запах сосновой смолы. Хорошо бы отдохнуть. Но…
— Боевые группы! Подготовиться к выполнению очередных задач! — раздается команда. — Выход через тридцать минут!
— Кульчицкий, сосредоточь внимание на обороне противника по берегам Варты, — сказал Домбровский, обращаясь к Овидию.
Однажды, возвращаясь с берегов Варты глухой ветреной ночью, придерживаясь тени деревьев и кустов, «Спартак» и Попов приблизились к уединенному хутору. Вокруг все спокойно.
— Похоже, что гитлеровцев на хуторе нет, — шепнул Попов на ухо «Спартаку».
— Давай, заглянем в крайнюю избу. Может быть, расскажут что-нибудь о немцах.
— Пойдем. Ветхая хата, там наверняка немцев нет.
Бесшумно подошли к маленькому оконцу и едва слышно постучали по стеклу, блеснувшему в лунном свете. Немного подождав, постучали погромче. В хате возник приглушенный говор. Разведчики притаились, прижались к бревенчатой стене.
— Кто там? — глухо спросили по-польски.
В это время, как назло, громко стукнула щеколда и со страшным скрипом, слышным, казалось, на всю Польшу, приоткрылась дощатая дверь. На пороге появился заспанный старичок. Испуганные глаза блеснули в свете луны.
— Поляцы соун? — спросил «Спартак» старика. — Поляки есть?
— Так, так! Прошу пана! Заходите! Мы поляки…
В хате с зашторенными окнами еле светился огонек подвешенной над столом керосиновой лампы. «Спартак» окинул быстрым взглядом жилище. Бревенчатые стены, деревянный стол, две скамьи около него. В углу икона. В середине хаты стояла сгорбившаяся седая женщина. Она со страхом покосилась на вошедших в дом людей. Ей, пережившей тяжелые годы оккупации, испытавшей нищету, был страшен каждый незнакомый человек. «Кто вы такие? Зачем пришли? Неужели вы не видите, что мы и так уже дочиста ограблены?» — говорил ее взгляд.
«Спартак» подошел к женщине, ласково посмотрел на нее и тихо спросил:
— Германы есть?
— О, нет, нет! — замотала головой женщина.
— А жандармы есть. На другом хуторе стоят сейчас, — включился в разговор хозяин дома и спросил: — Кто из вас будет пан?
— Мы — русские! — коротко сказал «Спартак».
— Вы? Русские? — поляк тут же убавил огонь керосиновой лампы. Огонек осветил его удивленное лицо.
— Да, мы русские партизаны.
— Русские! То есть правда?! Браты!! — хозяин заулыбался и протянул «Спартаку» руку. — День добрый, панове. А это моя жинка. Что угодно панам?
— Есть здесь поблизости польские партизаны или нет? — спросил Попов, все еще стоявший на всякий случай у двери.
— Недавно в наших лесах был партизанский отряд Миколы Козубовского…
— Что? — почти выкрикнул «Спартак». — Козубовского, Николая?
— Так, пан. Микола Козубовский был в этих местах. А что, пан знает его? — поинтересовался поляк, заметивший удивление русского гостя.
— Да, так, — ответил «Спартак».
«Неужели это и в самом деле Козубовский, который был командиром отряда в бригаде Каплуна? — мелькнула у Овидия мысль. — Если он, то у меня, значит, уже есть здесь хорошие друзья. С другом и в „логове зверя“ приятно встретиться…»
Но «Спартак» пока еще не знал, что его знакомый Николай Козубовский с середины августа 1944 года действует на Познаньщине. В начале декабря он встретился со своим земляком Ильяшевичем, и с тех пор друзья воевали в тесном взаимодействии.
В это время проснулся хозяйский сын. Услышав русскую речь, он поднялся из-под перины со скрипучей деревянной кровати, стоявшей в углу комнаты, быстро оделся. Уловив дружелюбный тон беседы, юноша подошел к лампе и выкрутил сильнее фитиль. Комната заполнилась светом.
