Лео Кесслер - Прорыв из Сталинграда
Но затем сияние раскаленного металла стало постепенно тускнеть, и Стервятник с облегчением вздохнул. Снаряд русских так и не сумел пробить броню их «Тигра». Но зато он сбил их прицел: стрелок выстрелил торопливо, и снаряд пролетел над Т-34, не задев его. Вместо этого он врезался в группу елей справа от русского танка и повалил их, точно те были спичками.
— Черт бы тебя побрал, стрелок, — завопил в ярости Стервятник, — ты что, не можешь нормально прицелиться?
Механик-водитель резко развернул их «Тигр», спасаясь от еще одного русского танка, который подкрадывался к ним сзади, собираясь расстрелять их там, где броня «Тигра» была тоньше всего.
Стрелок быстро перезарядил танковое орудие, но командирский Т-34 уже скрылся за деревьями. К тому же он поставил дымовую завесу, которая полностью скрыла его. Но стрелок нашел новую цель. И когда он выстрелил, то ехавшая в пятистах метрах впереди «тридцатьчетверка» резко остановилась, словно наткнувшись на незримую преграду. Из моторного отсека вырвались языки пламени. Крышка люка распахнулась, из нее на снег выпрыгнула темная фигура в комбинезоне, уже объятом огнем. Танкист отчаянно катался по снегу, пытаясь сбить пламя, пока другой Т-34 не проехал прямо по нему, превратив в лепешку.
Гибель этого неприятельского танка заставила остальных иванов сконцентрировать весь огонь на «Тигре» Стервятника. Снаряд за снарядом врезался в броню, раскачивая 60-тонную махину, точно детскую игрушку. Механик-водитель отчаянно пытался маневрировать и не позволить подкрасться сзади русской пехоте, вооруженной противотанковыми ружьями.
— Ставь дымовую завесу! — прорычал Стервятник. Дымовые заряды сработали, и в радиусе двадцати метров от их «Тигра» повисла густая серая пелена, скрыв корпус танка, весь испятнанный блестящими следами попавших в него вражеских снарядов.
Перед тем как опустилась дымовая завеса, совершенно закрывшая обзор, штандартенфюрер Гейер успел в последний раз окинуть взглядом поле боя. Дела шли совсем неважно. Танкист, которого Крадущийся Иисусик послал для того, чтобы тот прицепил буксировочный трос к заглохшему в реке «Тигру», неподвижно валялся на берегу. Очевидно, он был тяжело ранен. Русская пехота наступала со всех сторон, укрываясь за своими танками. Что, черт побери, он мог сделать в такой ситуации?
* * *В двухстах метрах от этого места бойцы «Вотана» под командованием фон Доденбурга на несколько секунд остановились, изучая обстановку на поле сражения. Танки Стервятника вели отчаянную борьбу с наступающими на них русскими. Большинство «Тигров» было вынуждено поставить дымовые завесы, чтобы хоть как-то спрятаться за толстым слоем дыма, в то время как танки, переправившиеся на другой берег, делали все возможное для того, чтобы прикрыть их.
Фон Доденбург понял, что надо действовать очень быстро, иначе скоро «Вотан» полностью сомнут.
— Огонь по русским танкам! — приказал он.
Бойцы «Вотана», вооруженные противотанковыми гранатометами, открыли огонь по Т-34. Другие прикрывали их, не давая возможности пехотинцам русских приблизиться к немецким истребителям танков.
Сразу несколько Т-34 оказались подбиты. У некоторых соскочили гусеницы. Вражеские танки встали, объятые пламенем. Атака мгновенно захлебнулась.
Казалось, это настолько застало русских врасплох, что они растерялись и просто не знали, что им делать. Но затем кто-то прокричал приказ, и русские пехотинцы, развернувшись, с громким криком «ура!» бросились в атаку на бойцов фон Доденбурга.
Эсэсовцы встретили их ураганным огнем. Промахнуться на такой короткой дистанции было просто невозможно. Ряды иванов сразу расстроились. Убитые и раненые пехотинцы, словно подкошенные, валились на снег. Но вслед за одной шеренгой русских тут же появлялась другая, и атака продолжалась. Весь снег рядом с немецкими пулеметчиками был усеян пустыми гильзами, а они продолжали непрерывно стрелять по русским, выкашивая людей ряд за рядом.
Наконец, враги дрогнули и побежали, бросая оружие. Заметивший это фон Доденбург закричал:
— Прекратить огонь! Беречь патроны!
Непрерывный стук пулеметов прекратился. Еще некоторое время слышались одиночные выстрелы, но затем стихли и они. Над полем боя воцарилась тишина, которую нарушали лишь стоны раненых и потрескивание пламени вокруг горящих танков.
Глядя на снег, который был весь усеян фигурками раненых и убитых иванов, бойцы фон Доденбурга наконец осознали, что сделали. Они сумели остановить казавшееся неудержимым наступление, которое должно было смести их всех.
Фон Доденбург вместе со всеми смотрел на поле боя, чувствуя чудовищную усталость. Казалось, вся энергия вытекла по каплям из его тела. Он понимал, что нельзя стоять так, без движения, что надо что-то делать, надо двигаться, иначе русские снова попытаются напасть на них; но Куно ничего не мог с собой поделать. Он был совершенно без сил.
Внезапно эту тягостную тишину нарушил грубый голос Шульце, который рявкнул, обращаясь к своему старому приятелю:
— Пошли, Матц, посмотрим, нет ли в карманах у русских огненной водички. Я знаю, что они всегда таскают ее с собой.
Два ветерана «Вотана» подбежали к убитым русским и стали выворачивать их карманы в поисках водки.
Фон Доденбург направился к Стервятнику, который стоял на башне своего потрепанного «Тигра», хмуро оглядывая поле боя.
Фон Доденбург прекрасно помнил о том, что случилось с несчастными «фронтовыми подстилками» по вине штандартенфюрера Гейера, которых тот бросил на произвол судьбы, и с трудом сдерживал клокотавшую внутри него ярость. Но молодой офицер знал, что сейчас не время разбираться с этим. Он просто вскинул руку к фуражке и официально доложил Стервятнику о своем прибытии. Командир батальона не смог скрыть своего облегчения:
— Слава богу, фон Доденбург, что вы прибыли сюда как раз вовремя. Положение, как видите, дерьмовое. Танки надо вытащить из реки — так или иначе. Вы и ваши люди должны помочь сделать это. Времени у нас в обрез, как вы понимаете.
Час спустя все «Тигры» удалось достать из Карповки. Насквозь промокшие, бойцы «Вотана» устремились вперед. Во главе колонны ехал сам фон Доденбург. Он отлично понимал, что необходимо во что бы то ни стало найти какое-то укрытие до наступления темноты, чтобы обсушиться и обогреться. Ведь впереди их ждало столкновение с наступавшими русскими частями. А перед тем, как бросать бойцов в атаку, их следовало согреть и накормить.
Позади себя эсэсовцы оставили раненых и умирающих русских. И неповрежденный командный танк, по рации которого лихорадочно передавались в штаб данные о движении колонны «Вотана».
Глава четвертая
— Вот и линия фронта! — объявил фон Доденбург. Головной бронетранспортер, в котором он ехал, затормозил и встал.
— Я и так прекрасно знаю, что это линия фронта, — пробормотал обершарфюрер Шульце. Его язык немного заплетался после выпитой водки, которую ему вместе с Матцем удалось обнаружить в карманах убитых русских солдат. — Я до хрена этого насмотрелся.
— Даже слишком до хрена, — поддержал его Матц и швырнул пустую бутылку прямо в снег.
Фон Доденбург пропустил их реплики мимо ушей. Все последние полчаса он гнал вперед, надеясь добраться до деревни, которая располагалась сейчас прямо перед ним, чтобы разместиться там на ночлег. А теперь, когда он добрался до нее, выяснилось, что в каких-то четырехстах метрах от нее проходит линия фронта. Это могло в корне изменить все их планы.
— А где же тут наши войска? Где героические немецкие солдаты? — процедил сквозь зубы Матц.
— Здесь, — неожиданно откликнулся слабый голос откуда-то снизу.
Фон Доденбург, Матц и Шульце резко повернулись.
— Еще пара секунд — и мы бы поджарили вам задницу. Мы решили, что вы — русские.
Из щели, вырытой у обочины дороги и почти незаметной, вылез мужчина карликового роста. Его голова была обмотана женским шерстяным шарфом. На плечах мужчины красовались лейтенантские погоны. Он неприязненно посмотрел на эсэсовцев сквозь толстые стекла очков, сжимая в своих миниатюрных ручках карабин с насадкой гранатомета.
— Нам никто не сказал, что сюда, на выручку к нам, пожалуют господа-эсэсовцы, — с усмешкой проговорил он.
— Хорош наезжать, господин лейтенант, — бросил Шульце. — Мы служим в одной и той же немецкой армии, знаете ли. Друзья, знаете ли.
Фон Доденбург уставился на крошечного офицера в грязной потертой шинели, которая доставала ему до самых щиколоток. Этот лейтенант совсем не был похож на тех здоровенных голубоглазых гигантов-блондинов, красовавшихся на ярких плакатах, рассказывающих о наборе в германскую армию, которые можно было увидеть повсюду на территории Рейха. Он походил на обычного клерка, который провел всю свою жизнь, зарывшись в бумаги.
